Дорога

Передавали в третий раз последние известия, когда Bера вернулась из хлебной очереди. Она растопила печку и началa варить суп.

- Kакой народ ко вceму привычный стал, - сказала Bера. - Mетрах в ста от булочной два снаряда упали, и никто из очереди не ушел. А в начале войны, как только воздушную тревогу объявят, так все в укрытие бросались.

Постепенно в кухне теплело. Пушинстые ледяные цветы, выросшие за ночь на oконных стеклах, становились всё тоньше и нежнее. Стало совсем светло. Вера одела Леночку, вытерла ей личико мокpыи ноcовым платкoм. Я сполз с плиты и присел у печки.

Вера налила мне суп в тарелку, нарезaла хлeб. Леночке она дала маленькую чайную ложку, и они стали есть вдвоем из кастрюльки. Леночка забавно растягивала свои нежные розовые губки и таращила на меня серые с большими зрачками глаза. Я отщипывал кусочки хлеба от своего ломтика и клал в ее широко раскрытый ротик.

- Дай в руку, сама узьму, - пищала она.

- Знаешь, - сказала Bера, - это совершенно неправильно - всё в ребенка вкладывать. Я много думала, что если мы оба погибнем, то Леночка живa не останется. Ты взроcлый мyжчина, тебе надо больше есть. У нас в доме всe только мужчины умирают. Ни одна, женщина или ребенок еще не погибли.

Я поднялся, надел шапку и вышел из дома. Накануне была оттепель, а потом легкий мороз. Дорога обледенела и двигаться было очень тяжело. Я шел маленькими шажками, ноги скользили и разъезaлись.

В мыслях вновь выплыло пророчество Hиколы Tесла. Неплохо бы, вce-таки, было научиться передавать электроэнергию на расстояние бeз проводов. Я обдумывал, как было бы хорошо насытить энергией все пространство, чтобы энергия была доступна, как воздух, и каждый мог бы черпать этой энергии сколько ему нужно.

- Чтобы помчать одного чeловека со скоростью в несколько десятков километров в час, достаточна мощность такая же, какую потребляет электрический чайник. А это вeдь совсем небольшая мощность. Снабдить бы каждого человека маленьким электромотором и таким черпаком, антенкой, что ли, чтобы набирать эту энергию из пространства. Такой моторчик повез бы своего обладателя куда угодно.

Я шел по узкой тропинке среди огромных сугробов, мимо недвижных, примерзших к дороге, запушенных снегом, трамваев, автобусов, грузовиков. Черная паутина проводов резко выделялась на голубом небе. Эта мертвая, местами оборваннан сеть казалась мне теперь как-то особенно бeзобразной, и я все думал, как бы хоpoшо пустить хотя бы вдоль главных улиц этакие ноeзpимыe энергетические peки. А провода снять.

Мысли о насыщении мира энергией развлекли меня, и дорога казалась менее тяжелой. K полудню я добрался до заводской проходной.

Я пересек тихий заводский двор (к этой тишине я никак нe мог привыкнуть) и открыл дверь машиностроительного цеха. Я окунулся в полную тьму и сначала ничего не мог pазглядеть.

Начальник цеха в пальто с поднятым воротником, в рыжей меховой шапке-ушанке сидел за столом, на котором тускло горел аcбестовый фитилек, вплавленный в лежащий на разбитом блюдце кусок парафина.

- Oтлежался? - встретил он меня, - A у нас тут дела скучные: водяная магистраль лопнула, электроэнергии нам не дают, газ закрыли. Я распустил рабочих до 15 января.

Теперь глаза мои немного привыкли темноге, и я яснее различал окружающее.

- B начале декабря, - продолжал начальник цеха, - я каждый день домой ходил, потом стал ходить через день. A вот сегодня уже неделя, как я на заводе, и итти домой не хочется. Вчера у нас тут Hовый год встречали. Выдали начальникам по тарелке винегрета и по стопке водки.

Я прошел вдоль цеха. Kругом было тихо, так тихо, что слышалось биение крови в висках. Ощупью я пробрался по длинному коридору и вошел в лаборатоpию Пeтpoвa.

Против дверей стоял знакомый зеленый комод высокочастотного генератора. Cегодня к нему был приспособлен медный помятый виток, размером с тарелку. Под витком на двух кирпичах лежала аcбестовая пластинка.

- Здорово, - кивнул мне Tруфанов, хлопотавший возле генератора.

До войны Tруфанов работал монтером, потом шофером. Koгда часть машин ушла на фронт, его перевели механиком в лабораторию. Он 6ыл высокий, черноволоcый, худощавый. Возлe Tруфанова высилась горка стальных блюдечек. Он подхватил одно из них крючком и положил на аcбестовую пластинку в центр витка. Потом он нажал пусковую кнопку на генераторе. Сухо щелкнул контактор, и за решетчатыми стенками железного комода налились синим светом закопченныe стеклянные баллоны выпрямительных ламп. Поверхность стального блюдечка тeмнeeт, с него поднимается дымок от горячeгo масла. Eще несколько секунд, и край его cвeтит вишневым накалом. Труфанoв бeрет раскаленное блюдечко крючком и бросает его в бак с маслом.

Я взглянул на ампермeтp высокочастотного генератора и по привычке начинаю вычислять. По витку индуктора проходит сейчас ток в полторы тысячи ампер с частотой в полмиллиона периодов в секунду. И мощность в несколько в десятков лошадиных сил изливается из витка, хлещет по поверхности cтального блюдечка, поднимая в нем электронные вихри, раскаляющие металл.

Минут через десять вся горка обработана. Детали закалены. Токи высокой частоты сделали свое дело.

- Федя, принеси со склада еще сотню, - кричит Tруфанов.

Eго подручный Фeдя Иванов уходит тяжело шаркая ногами.

- Угости горяченьким, Tруфаныч, - пpошу я.

- Газ закрыт, плитки электрической нет, что мне с тобой делать... Впрочем, не робей, сейчас я тебе высокочастотный кипяток сооружу, дай только запишу, в каком режиме мы эту партию снарядных поддонов грели.

Я протягиваю ему самопишущую ручку. Труфанов заносит несколько цифр в тетрадку.

После этого он кладет на медный виток лист фанеры, вынимaет из верстака эмалированную жестяную кружу, наливает в нее воду и ставит на фаянсовую тарелку с надписью "собственность Bыборгского треста кафе и ресторанов". Потом берет тарелку растопыренной пятерней и опирает тыльную часть кисти на лежащую на индукторе фанеру.

Проходит секунд двадцать, вода в кpyжкe начинает кипеть. Eще несколько мгновeний, и она бурлит ключом, пеpеливаясь через край кружки. Труфанов делает рукой плавный пируэт, как жонглер, показывающий cвой коронный номер, и протягивает мне кружку. Старший конструктор, маленький седой человек oтрывается от чертежной доски и с неодобрением качает головой.