Цветы Земли

– Мы служили Земле, – продолжал Чернов. – Мне было нелегко, но поступить иначе я не мог. Сейчас, находясь среди людей, которых эта информация вряд ли интересует, я смотрю на все по-другому. Но тогда нам казалось, что это единственное решение.

Буняк молчал.

– Теперь я смотрю на все по-другому, – повторил Чернов. – Вполне возможно, он уже тогда понимал, что так будет. Просто притворялся ради меня. И то, что я его бросил…

– Не надо, – сказал Буняк. – Вам было труднее. Он был обречен, вы были бессильны.

Чернов не ответил. Он смотрел в окно, в просвет между деревьями.

– Тем, кто бессилен, труднее, – повторил Буняк. – Мы тоже бессильны.

Над далекими куполами стояло небо. Голубое небо-убийца.

– Нет, я не согласен, – сказал наконец Чернов. – Я все понял, но я не согласен. Действительно, человечество нам ничем не обязано. Для Земли мой товарищ – один из миллиардов. Пусть так. Но ведь были другие.

– Кто?

– Разве мало выдающихся людей жило на Земле во все эпохи? – сказал Чернов. – Людей, без которых ваш мир был бы иным? Без которых он был бы гораздо хуже, чем сейчас?…

– Не забывайте о возрастном пределе, – предупредил Буняк. – Не старше тридцати лет.

– Все равно. Лермонтов, Галуа… Таких очень много.

– Да, – согласился Буняк. – В этом вся сложность.

– Нет, – сказал Чернов. – Все равно их можно перечислить по пальцам. Дело не в количестве. Но вы… Вы… – Чернов запнулся, нужное слово было, но он не сразу смог его произнести. – Вы ничего не помните !..

Буняк не ответил. Некоторое время он неподвижно сидел на фоне далекого неба, и в его глазах была усталость. Потом он встал.

– Да, мы ничего не помним, – сказал он. – Пойдемте.

Через четверть часа они стояли на узкой площадке, на вершине ажурной башни над сплошным океаном листвы. Каким образом они здесь оказались, Чернов не понимал – потерял ориентацию. Помнил только, как они выходили из здания института, потом долго куда-то шли по улице, похожей на парк, потом поднимались по высокой винтовой лестнице.

Под ними до самого горизонта простиралось зеленое море. Кое-где, как айсберги, торчали глыбы домов. Над городом было много ветра и воздуха, по верхушкам деревьев бежали волны. Тонкая труба треугольного сечения уходила вдаль. Вдоль трубы на них надвигалось что-то стремительное, беззвучное.

– Монор, – объяснил Буняк. – Монорельс. Теперь это у нас основной общественный транспорт.

Вытянутый вагон прошелестел мимо, не замедлив хода, оставив после себя угасающий порыв ветра.

– Куда мы поедем? – спросил Чернов.

– Все равно, – усмехнулся Буняк. – По-моему, это безразлично.

Новый вагон плавно затормозил у площадки. Его стенка исчезла, они перешли внутрь. Вагон тронулся и понесся над зеленой равниной. Паутина путей блестела над городом, среди белых островов зданий.

– Я могу знать, куда вы меня везете? – настойчиво повторил Чернов.

– Вы считаете, что мы ничего не помним, – сказал Буняк. – И не хотите понять, почему мы не работаем на людях. Я помогу вам разобраться в этих вопросах. А куда мы едем конкретно, не знаю. Это действительно почти безразлично.

Чернов молчал, приглядываясь к пассажирам. Одни женщины, на вид совсем юные. Платья – недлинные, вдобавок розовые. Женщины прикрывали колени пышными букетами, аромат незнакомых цветов пронизывал все. Вагон монора двигался быстро, иногда останавливаясь.

– Не понимаю, зачем им столько цветов? – сказал Чернов. – И когда они все работают? Полдень, но улицы заполнены гуляющими. Когда они работают – вот что мне непонятно.

Вагон снова затормозил – на этот раз где-то за городом, и станция, видимо, была конечной, и вагон монора остановился у самой земли. Девушки с цветами в руках спустились по легким ступенькам и шли теперь по узкой тропинке, изгибавшейся между лесом и полем. Буняк и Чернов немного отстали. Тропа поднималась, вверху шумели высокие сосны. В поле колосились злаки.

– Сейчас лето, – сказал наконец Буняк. – Отпуска, я уже говорил. Не сердитесь.

Подъем кончился. Тропа сделала последний поворот. Буняк остановился, а стайка девушек продолжала движение – туда, где на земле под высокими соснами лежала простая каменная плита. И рядом – Вечный огонь.

– И вообще не сердитесь, – сказал Буняк. – Все трассы монора оканчиваются в таких же местах. Везде, где когда-то прошла война, земля смешана с прахом погибших. Из каждой ее частички мы могли бы возродить человека. Их десятки миллионов. Большинство – почти дети. Они тоже ничего не успели сделать для человечества. Ничего, кроме самого главного. Вот о каком выборе идет речь. Теперь вы понимаете?…

Он умолк. Чернов тоже молчал. Представители разных эпох, они стояли плечом к плечу, а цветы неровными холмиками ложились на темный гранит, и девушки в розовых платьицах отходили с пустыми руками.

1974, 1975

© Пухов М. Г., 1976

Корректор: Янбулат М. О.