Тигр! Тигр!

Фойл застыл в мертвой точке. Тридцать лет он плыл по жизни, как некое бронированное чудовище, неповоротливое и безразличное,.. Гулли Фойл, типичный Средний Человек. Но теперь он дрейфовал в космосе, и ключ к его пробуждению торчал уже в замке. Вот-вот он должен был повернуться и открыть дверь в катастрофу.

Разбитый космический корабль «Номад» замер на полпути между Марсом и Юпитером. Собственно, от него остался лишь искореженный скелет, замерзший и молчаливый. Поломанное и погнутое оборудование, обломки машин и аппаратуры зависли внутри непроходимыми джунглями, постепенно сближаясь друг с другом под действием силы взаимного притяжения.

Гулливер Фойл, единственный, кто остался в живых, занимал инструментальный шкаф на главной палубе — четыре фута в ширину, четыре фута в глубину и девять футов в высоту. Никаких других герметических помещений тут не сохранилось. Шкаф имел размеры большого гроба. Шестью столетиями раньше самой изощренной восточной пыткой считалось поместить человека в такую клетку на несколько недель. И все же Фойл существовал в этой погруженной во тьму клетке пять месяцев, двадцать дней и четыре часа.

— Кто ты?

— Гулли Фойл меня зовут.

— Где ты?

— В глубоком космосе я живу.

— Куда ты направляешься?

— Смерть — мое назначение.

На сто семьдесят первый день борьбы за свое существование Фойл ответил на эти вопросы и очнулся. Сердце его судорожно колотилось, горло пылало. Он схватился в темноте за резервуар с воздухом. Тот оказался пустым. Требовалось немедленно его заменить. Итак, день начнется с еще одной схватки со смертью. Это Фойл воспринял с немой покорностью.

Он пошарил на полках своего шкафа и нащупал рваный скафандр. Другого на борту «Номада» не было. Он заклеил дыру, а вот зарядить или заменить пустые кислородные баллоны на спине не смог. Воздуха в скафандре хватало на пять минут…

Фойл открыл дверь и ступил в черную стужу космоса. Вырвавшийся с ним влажный воздух превратился в крошечное снежное облако и поплыл по исковерканному коридору главной палубы. Фойл налег на пустой резервуар и вытолкнул его из камеры. Минута прошла.

Фойл повернулся в сторону грузового отсека. Его движения были обманчиво медлительны. Он отталкивался от пола, стен, обходил скопления хлама… Влетел в люк. Прошло две минуты.

Как на всех космических кораблях, воздушные резервуары «Номада» располагались вдоль длинного киля, опутанные сетью труб. Еще минута на отсоединение. Фойл не знал, какой резервуар выбрал. Пуст он или полон выяснится только в камере. Раз в неделю он играл в космический покер.

В ушах зашумело. Воздух в скафандре быстро становился негодным для дыхания. Фойл толкнул массивный цилиндр к люку и кинулся вслед за ним. Прошло четыре минуты. Он провел резервуар по коридору главной палубы и открыл камеру.

Фойл захлопнул герметическую дверь. Нащупал на полке молоток. Трижды ударил по промерзшему цилиндру в надежде ослабить клапан, и с мрачной безысходностью повернул ручку. Из последних сил распахнул шлем, чтобы не задохнуться в скафандре, пока камера наполняется воздухом… если в резервуаре есть воздух. Он потерял сознание, как и много раз до того, возможно, навсегда.

— Кто ты?

— Гулли Фойл.

— Где ты?

— В космосе.

— Куда направляешься?

Фойл пришел в себя. Он был жив.

Он не тратил время на благодарственные молитвы, а продолжал бороться за жизнь. Обшарил в темноте полки, где держал пищу. Там осталась всего пара пакетов. Так как он все равно в скафандре, можно еще раз выйти в космос и пополнить запасы.

Он снова выплыл на мороз и свет. Извиваясь, вновь прошел главную палубу: не более, чем крытый коридор в космосе. Наполовину сорванный люк висел на одной петле. Дверь в никуда, в чернильную пустоту и ледяные искрящиеся звезды.

Минуя люк, он увидел случайно свое отражение в полированном металле… Гулли Фойл, высокое черное создание, бородатое, покрытое коркой засохшей крови и грязи, изможденное, с большими терпеливыми глазами… Потревоженный хлам тянулся за ним, как хвост кометы.

На обратном пути, побросав пищевые пакеты, концентраты и кусок льда из взорвавшегося водяного бака в большой медный котел, Фойл остановился и снова взглянул на себя… И в недоумении застыл. Он смотрел на звезды, ставшие старыми знакомыми за пять месяцев. Среди них оказался самозванец. А потом Фойл понял, что смотрит на тормозящий космический корабль…

— Нет, — пробормотал он. — Нет.

Он постоянно страдал от галлюцинаций. Фойл повернулся и поплыл назад в свой гроб. Затем взглянул опять — все еще тормозящий космический корабль. Фойл поделился мыслями с Вечностью.

— Уже шесть месяцев, — произнес он на уличном арго. — Нет? Ты слушай меня, ты. Иду на спор. Смотрю еще, если корабль, я твой. Но если нет, паря… скафандр прочь, и с концами. Кишки наружу. Играем честно, и все тут.

Он посмотрел в третий раз и снова увидел тормозящий космический корабль.

Это знак. Он поверил: спасен.

Фойл встрепенулся и бросился, как мог, к контрольной рубке. У лестницы однако взял себя в руки. Оставшегося воздуха хватит на минуту. Кинул на приближающийся корабль молящий взгляд. Рванулся в инструментальный шкаф и заполнил скафандр.

Фойл поднялся на капитанский мостик. На пульте управления нажал кнопку «Световой сигнал». Две томительные секунды он мучался. Потом его ослепили яркие вспышки, три тройные взрыва, девять молитв о помощи. Он нажал на кнопку еще дважды, и еще дважды вспыхивали огни, и радиоактивные вещества в аварийных сигналах заполняли космос воем, который примет любой приемник, на любой волне.

Космический корабль выключил двигатели. Его заметили! Его спасут! Он переродился. Возликовал.

Фойл нырнул в свой шкаф и открыл скафандр. Из его глаз потекли слезы. Он стал собирать имущество… часы без циферблата, их он исправно заводил просто для того, чтобы слышать их тиканье. Яйцерезку, на нитях которой он наигрывал незамысловатые мелодии. Разводной ключ с деревянной ручкой. Ее он сжимал в моменты тоскливого одиночества… Шаря по полу в темноте, он дико захохотал над собой.

Фойл закрыл скафандр, помчался обратно на капитанский мостик и нажал кнопку «СВЕТ». Из кормы «Номада» ударил яркий белый луч.

— Иди, — хрипло молил Фойл. — Торопись, друг. Иди, иди, ко мне.

Полупризрачной грозной торпедой в конус света скользнул корабль, медленно и осторожно приближаясь. У Фойла на миг сжалось сердце. Так осторожно маневрировал незнакомец, что его можно было принять за вражеский корабль с Внешних Спутников. Потом проплыла знаменитая красно-синяя эмблема, торговый знак могущественного клана Престейна, Престейна с Земли, всесильного, милостивого, щедрого. «Номад» тоже принадлежал Престейну. Фойл понял: к нему нисходит ангел с небес.

— Милый, — истово бормотал Фойл, — ангел, унеси меня домой.

Корабль поравнялся с Фойлом. Его иллюминаторы горели теплым дружеским светом. Отчетливо виднелись на корпусе название и регистрационный номер: «Ворга-Т. 1339». В одну секунду корабль поравнялся, в другую — прошел дальше, в третью — исчез.

Друг отверг его. Ангел покинул.

Фойл прекратил пританцовывать и бормотать. И замер. Его лицо застыло. Прыгнув к пульту, он замолотил по кнопкам. Аварийные, посадочные, взлетные сигналы засверкали безумным соцветием красок… а «Ворга-Т» тем временем удалялся беззвучно и неумолимо, вновь набирая скорость.

Так, в течение пяти секунд Фойл родился, жил и умер. После тридцати лет существования и шести месяцев пытки Гулли Фойл, типичный Средний Человек, исчез. Ключ повернулся в замке его души и открыл дверь. То, что появилось, перечеркнуло Среднего Человека навсегда.

— Ты прошел мимо, — с холодной яростью проговорил он. — Ты бросил меня гнить, как паршивого пса. Ты бросил меня подыхать, Ворга… Ворга-Т. 1339. Нет. Так просто не уйдешь, нет. Я выйду. Найду тебя, Ворга. Я убью тебя, Ворга. Отплачу тебе, ты, Ворга. Сгною. Убью. Убью. Я убью тебя насмерть, Ворга.