Одни неприятности с этой прислугой

— Но… Послушай, Элизабет, тут есть одна трудность. Теперь в ее взгляде появилось недоверие.

— Дело в том… Видишь ли, я не смогу найти сразу столько денег… Но если бы мы вернули Стива… То есть, я полагаю, если бы…

— Так я и думала, что за твоей щедростью кроется какое-нибудь мошенничество. Запомни раз и навсегда: Стив останется здесь! Хоть лоб себе расшиби!

— Но, послушай, Бет, поговорим разумно. Не могу же я безучастно наблюдать за тем, как он во всем оттесняет меня — словно я не твой законный муж. — Спазмы сжали его горло. — Мне кажется, будто я…

— Паяц! — закончила Бет. — Что ж, возможно, ты не так уж и далек от истины. Стив, нам пора. Я не собираюсь опаздывать на увертюру.

И Элизабет, высоко подняв голову, быстрыми шагами вышла из комнаты.

— Ну, погоди, я покажу тебе, какой я паяц! — в бешенстве крикнул Алек ей вслед. Обессиленный вспышкой гнева, он рухнул в кресло и закрыл лицо руками.

То, чего опасался Алек, случилось. Роботы поссорились.

Джон, хотя в нем и не было запрограммировано такое высокоразвитое чувство, как разумение искусства, воспринимал пение Стива Лесли как нагрузку, которая не под силу нормальному человеческому слуху. И как-то раз он своим скрипучим монотонным голосом попытался обратить внимание Лесли на то, в каком состоянии находятся нервы его хозяина.

— Очевидно, ваши контакты не в порядке. Я буду жаловаться хозяйке. Бракованный экземпляр! — отрезал тот.

У Джона от возмущения перегорело сразу несколько предохранителей. Весь день он то и дело бормотал: «Плохо с контактами… бракованный экземпляр…»

Атмосфера в доме накалялась. Алеку было ясно: либо робот-певец капитулирует, либо ему самому — рука об руку с металлическим Джоном — придется очистить поле боя.

И тут — не без помощи Джона — ему в голову пришла поистине гениальная идея. Каждое утро Джон информировал своего хозяина о наиболее важных сообщениях прессы, ибо чтение газет отнимало у Алека время, а время, как известно, деньги.

— Обзор «Таймс». На первой полосе — роботы сорвали забастовку в Бирмингеме. Профсоюз требует принятия закона об охране рабочих от посягательств роботов. Спикер палаты общин заявляет: «Близорукая экономическая политика ведет к умножению социальных конфликтов…»

Алек знаком показал, чтобы Джон перешел к следующему сообщению. Вот уже несколько недель эти газетчики только и пишут о роботах-штрейкбрехерах — как будто больше у них нет тем.

Джон продолжил обзор:

«Сенсационная новинка! Фирма „Робот уоркс лимитед“ предлагает последний крик моды этого сезона — роботы-красотки! Богатейший выбор: сто шестьдесят звезд — от Хэлори Маклин до Лиз Райан! Наши агенты познакомят вас с образцами. Заказы принимаются по телефону!»

Алек вскочил и с быстротой молнии бросился к телефону. Вот оно! Как раз то, что ему нужно! Лучшее лекарство от укусов змеи — змеиный яд!

Весь день с его губ не сходила радостная улыбка. Даже когда Стив, прислуживавший за обедом, заметил, что за границей вареный картофель — кстати, синтетический тоже — не режут ножом, он не перестал улыбаться, а вежливым кивком поблагодарил робота за его наставление.

На следующее утро в доме появилась яркая молодая блондинка с пышными формами. Ее звали Глория Чепмен. Великолепнейший экземпляр и даже — как доверительно сообщил продавец — с пупком. Алек с беспокойством отметил, что ее присутствие весьма его взбудоражило. И лишь мысль о ее искусственном происхождении удерживала его от шагов, которые для мужчины его возраста и положения были бы, пожалуй, несколько рискованными.

Глория оказалась поистине идеальным существом. Ее неизменно приветливый взгляд с лихвой компенсировал Алеку хмурое выражение лица его супруги. Глория сопровождала его в деловых прогулках по Сити, заезжала за ним после работы в контору или в клуб. Во время заседаний она была рядом, — словом, он постоянно чувствовал ее присутствие. Алек настроился на продолжительную холодную супружескую войну, но, когда она началась, он, к своему изумлению, обнаружил, что война эта доставляет ему все большую радость.

Однако очень скоро Бет решительно вмешалась в дело. Как-то, когда Алек по привычке занял место в кресле, она уселась на тахту напротив и попросила сигарету. Затянувшись, она бросила на него презрительный взгляд. От смущения Алек глубоко ушел в кресло, словно ожидая от него защиты. Элизабет видела его беспомощность, которая прежде ей даже нравилась в нем, и в глубине ее души шевельнулось что-то похожее на сочувствие. Но она пересилила себя.

— Мне нужно поговорить с тобой, — помолчав, сказала она.

— Слушаю тебя.

— Ты понимаешь, что разговор будет об этой Глории… О нет, не думай, что это в какой-то степени задевает меня, вовсе нет. Меня беспокоит наш престиж. Нельзя же забывать об этом. Да, мой дорогой Алек, в последнее время наш авторитет очень пострадал. — Элизабет с печальным видом опустила голову. — Что ты намерен предпринять?

Алек весь напрягся.

— Я верну Глорию, — осипшим от волнения голосом ответил он.

— Я знала, что могу на тебя положиться.

— М-минуточку… Ты не дала мне закончить. — У Алека вспотели руки. Он провел тыльной стороной ладони по пылающему лицу. — Я верну Глорию, если ты…

Элизабет вскочила с тахты.

— Ты сошел с ума!

— Я — хозяин в доме, и я тебе приказываю. Никаких разговоров! — Он закашлялся. — Ты… ты получишь свою норковую шубку.

Он поднял голову и умоляюще посмотрел на нее.

— И новое вечернее платье. — Она улыбнулась. — Хорошо, я не стану упрямиться. Нужно же иной раз и уступить. Кстати, мне бы очень пошло красивое ожерелье.

У Алека закружилась голова. Он-таки добился своего! «Я — настоящий мужчина, — подумал он. — Да, я — настоящий мужчина».

А как же Глория со всеми ее несравненными достоинствами? Лишь восемь дней пробыла она в доме Алека. Наутро после объяснения супругов, задолго до истечения контрольного срока, она покинула этот дом в сопровождении дубликата певца по имени Стив Лесли. Элизабет и Алек с затаенной грустью смотрели им вслед.

С тех пор хозяйство в их доме по-прежнему ведет старый Джон, у которого скрипят суставы. Хозяин его любит, а хозяйка терпит.