Важен только сон

Все шло быстро: очередь, раздача.

Очень маленький мальчик с заячьей губой попросился в туалет и его повели по коридору. Дети начали устраиваться на полу. Уходя он видел в открытую дверь, что большинство жуют. Баскетбольный обруч висел у них над головой. Без сетки. Некоторые мальчики и девочки начали передразнивать его и смеяться: "Хосю в туалет! Хосю в туалет!" Но он к этому привык.

Когда он вернулся, ему сказали принять таблетку до того, как войти в зал. Она была сладкой, с прилипчивым вкусом.

Пол был усеян детьми. Некоторые положили головы на животы других.

Дверь за ним захлопнулась и мужчина посмотрел на него из-за зарешеченного стекла. Что-то там проговорили, но он не расслышал ни одного слова. Однако, ясно различил щелканье резиновых перчаток.

Мальчик стал играть в некую игру. Он то перешагивал тела мальчиков и девочек, то ступал между ними, а иногда дотрагивался до них. В конце концов он подошел к одному из высоких окон, выходивших в ночь. От стальной решетки стало холодно пальцам. Он поднял обе руки и сказал против того, что чувствовал: "Я этого не делал!"

Никто не шевельнулся.

Черная птица пролетела мимо, потом вернулась. Она приземлилась на выступе окна, выходящего на зеленую лужайку, залитую светом прожекторов. Это была очень большая птица и перья ее казались влажными. Большой глаз повернулся, чтобы пристально посмотреть на него. Из-за решетки казалось, что птица сидит в очень большой клетке. Через секунду мальчик почувствовал, словно птица хочет его съесть. Он читал о таких птицах. Они грабят гнезда с яйцами. Или едят птенчиков, прежде чем они научатся летать.

Отвернувшись от окна, он уселся и обратил внимание, что дети стали гораздо спокойнее, чем были весь день. Никто не хныкал, никто не плакал. Так-то лучше, заключил он. Он тронул лодыжку светловолосого мальчика, лежавшего на животе, положив голову на согнутую руку. В другой руке он держал удаленник от телевизора. Палец все еще был на кнопке.

Это мы сами в клетке, подумал он. Решетка не для того, чтобы не впускать птиц, она для того, чтобы не выпускать нас.

А потом все изменилось.

Ему очень захотелось спать. Ночь, птица, клетка больше не имели значения. Осталась лишь сладкая пустота, которая, казалось, манила его. И после криков в доме, после поездки, странного мотеля, уколов, прощального объятия и этих детей, это было просто облегчением.

Он закрыл глаза и мысленно увидел браслет из черных жемчужин, который какой-то мужчина надел на запястье его матери. Только в мыслях жемчужины были крошечными черными птичками, которые образовали круг, вцепившись в хвосты друг другу.

Но все это больше было не важно.

И даже не важно было то, что он не сын своего отца.

Важен был только сон.

Конец.