Большой Джим

К тому времени мы набрали высоту в десять тысяч футов, но пользы от этого было мало. Приземлиться было негде. Насколько я мог видеть, вокруг были только леса и реки - множество рек.

Я планировал при хвостовом ветре, рассчитывая, что мы пролетим больше, чем в спиральном спуске, и ежесекундно выискивал точку, самую крошечную, где можно было бы сесть и ничего не повредить. Я знал, что, если разобью машину, нам не выбраться из этого бесконечного леса никогда.

Мне всегда нравились деревья - по натуре я любитель природы, но, глядя вниз на тысячемильную глушь, я чувствовал холодок страха и что-то похожее на ненависть. Во мне было только чувство пустоты и одиночества. Они стояли там взводами, дивизиями, армиями, способные схватить нас и спрятать навек...

И тут я увидел крошечное желтое пятно впереди. Сверху оно казалось не больше моей ладони, но было чистым - крохотное святилище в самом сердце неприятельского лагеря. Мы сближались, и оно росло, пока не превратилось в несколько акров красновато-желтой земли, свободной от деревьев. Это был самый чудесный пейзаж из всех виденных мной раньше!

Когда машина остановилась на поразительно ровной земле, я обернулся и поглядел на доктора Стэйда. Он закуривал сигарету. Спичка догорела, он ухмыльнулся, и я понял, что он в порядке. Смешно, но никто из нас не заговорил с тех пор, как смолк мотор. Да и что было говорить?

Мы вылезли из самолета и огляделись. Неподалеку маленькая речка бежала на север, чтобы в конце концов достичь Ледовитого океана. Спасший нас клочок земли находился к западу от изгиба реки. На восточной стороне был виден крутой утес, поднимавшийся над рекой футов на триста. Нижний его слой выглядел как грязное стекло. Над ним был слой конгломератов и осадочных пород. Мрачный лес, венчающий все, угрожающе скалился нам в лицо.

- Странная скала,- прокомментировал я, указывая на нижний слой.

- Лед,- сказал Стэйд.- Друг мой, вы смотрите на остатки позднего ледникового периода, который произвел ужасающие разрушения, вторгшись в плейстоцен. Чем мы, кстати, собираемся питаться?

- У нас есть ружья,- напомнил я.

- Очень предусмотрительно было с вашей стороны получить разрешение на оружие и боеприпасы. Но что вы собираетесь подстрелить?

Я пожал плечами.

- Что-нибудь здесь есть. Для чего тогда деревья? А кроме того, у нас есть сэндвичи и пара термосов горячего кофе. Надеюсь, горячего...

Я взял дробовик и пошел вверх по течению реки. Попался заяц, кожа да кости, и стайка птиц, похожих на куропаток. Когда я вернулся в лагерь, погода ухудшилась, с севера на нас шел дождь. Видны были молнии, слышен был глухой гром. Мы уже откатили самолет на западный, самый высокий участок прогалины и загнали его под укрытие деревьев так глубоко, как только смогли. Больше ничего нельзя было сделать.

Когда мы приготовили и съели ужин, зарядил дождь. Долгие северные сумерки были стерты сердитыми тучами, что катились низко-низко с севера. Гром потрясал нас. Молнии рассыпали бриллианты вокруг. Мы заползли в кабину и расстелили подстилки и одеяла на полу за сиденьями.

Дождь все лил. То, что он когда-то сделал с древней Арменией за сорок дней и сорок ночей, с безымянной рекой где-то в Сибири он сделал за одну ночь. Никогда не забуду этот потоп!

Не знаю, сколько времени я спал, но когда проснулся, лило не просто как из ведра, а как из бочки. Я выглянул в окно. Очередная вспышка молнии озарила реку, бурлившую в нескольких футах от самолета.

Я растолкал доктора Стэйда и обратил его внимание на наше опасное положение.

- Черт! - сказал он.- Подождем, пока поплывем.- Он перевернулся на другой бок и снова заснул. Конечно, это же не его машина, да и пловец он, наверно, сильный. Я - нет.

Всю ночь я пролежал без сна. Поток поднялся почти на фут стойки переднего шасси; потом вода начала спадать.

На следующее утро вода бежала по новому руслу в нескольких ярдах от самолета, а утес отступил по крайней мере футов на пятьдесят к востоку. Верхняя часть его обрушилась в реку. Нижний слой был чистым сверкающим льдом.

- Это интересно,- сказал доктор.- Там случайно не осталось зайца или куропатки?

Мы прикончили их остатки. Затем я принялся за карбюратор. Стэйд изучал хаос, устроенный бурей.

Спустившись к реке до утеса, он вдруг громко позвал меня. Я никогда не видел, чтобы профессор проявлял столько энтузиазма, разве что когда он честил своих неприятелей-медиков.

Ничего столь уж восхитительного я сначала и не увидел.

- Что это вас так взволновало? - поинтересовался я.

- Иди сюда, ирландец тупой, и погляди на человека пятидесяти тысяч лет отроду, а то и постарше! - Стэйд наполовину немец, наполовину шотландец, только этим и объясняется его жуткий юмор.

Я подумал, что это, возможно, жар, но у него не было жара. И действием высоты это тоже не могло быть; поэтому я решил, что это наследственность.

- Гляди! - сказал он. Его палец указывал на утес за рекой.

Я взглянул - и точно. В массивном льду виднелось тело человека. Он был одет в меха и оброс могучей бородой. Человек лежал на боку, подложив руку под голову, словно крепко спал.

Стэйд был в экстазе. Он стоял, выкатив глаза, и таращился на тело.

- Ты сознаешь. Пат, что мы смотрим на человека, жившего пятьдесят лет назад, человека каменного века?

- Это подарок для тебя, док,- сказал я.

- Для меня? О чем ты?

- Ты можешь оттаять его и вернуть к жизни.

Стэйд посмотрел на меня безучастно, словно не понял, о чем это я. Губы его некоторое время бесшумно двигались, потом он покачал головой.

- Боюсь, этот экземпляр промораживался слишком долго,сказал он.

- Пятьдесят тысяч лет, конечно, это срок, но почему бы не попытаться? По крайней мере будешь занят, пока я чиню двигатель и пытаюсь вытащить нас отсюда.

Он снова уставился на меня пустыми глазами. Они были так же холодны и безжизненны сейчас, как тот далекий утес.

- Ладно, Падди, приятель,- сказал он наконец.- Но тебе придется помочь мне.

Мое предложение было шуткой, однако Стэйд был убийственно серьезен, когда принялся за дело. От меня толку было немного, потому что через пару дней я свалился от странной комбинации простуды и лихорадки, отчего большую часть времени был слегка не в себе. Но когда мог, я работал.