К звездам (сборник)

— Эти вещи принадлежат мне. Комната без мебели, к тому же маленькая. Она недостаточно велика для вас и вашей семьи.

— Она большая, все нормально. Мы жили и в комнатах поменьше…

— Энди!.. Останови их! Посмотри!.. — закричала Ширли.

Энди обернулся: двое мальчишек нашли пакеты с травами, которые так заботливо выращивал Сол в своем огородике на окне, и рвали их, думая, что там какая-нибудь еда.

— Положите на место! — заорал он, но они уже попробовали трав и стали отплевываться.

— Язык жжет! — завопил старший и высыпал содержимое пакета на пол.

Глядя на брата, другой стал делать то же самое с остальными пакетами. Энди принялся ловить их, но они уворачивались, и, прежде чем он их остановил, пакеты опустели.

Энди повернулся и увидел, что младший мальчик забрался на стол, оставив на нем грязные следы, и включил телевизор. К крикам детей и бесполезной ругани их матери добавилась музыка. Тэб оттащил назад Беличера, когда тот открывал шкаф, чтобы взглянуть на его содержимое.

— Уберите отсюда детей, — сказал Энди, побелев от ярости.

— У меня есть ордер! У меня права! — заорал Беличер, отбегая назад и показывая квадратную пластинку.

— Мне наплевать на ваши права, — сказал ему Энди и распахнул дверь в коридор. — Мы поговорим о них, когда ваше отродье будет за дверью.

Тэб разрешил проблему, схватив за шиворот ближайшего к нему мальчишку и выбросив его за дверь.

— Мистер Раш прав, — сказал он. — Дети могут подождать в коридоре, пока мы уладим все вопросы.

Миссис Беличер тяжело опустилась на кровать и прикрыла глаза, словно все происходившее не имело к ней никакого отношения. Мистер Беличер отошел к стене, бормоча что-то под нос. Когда последний гаденыш был изгнан из комнаты, в коридоре послышались визг и плач.

Энди огляделся — Ширли ушла в другую комнату. Он услышал, как повернулся ключ в замке.

— Полагаю, все? — спросил он, пристально глядя на Тэба.

Телохранитель беспомощно пожал плечами.

— Извините, Энди, я честен перед Богом. Что я мог поделать? Таков закон, и, если они хотят здесь остаться, вы не можете их выгнать.

— Таков закон, таков закон, — эхом отозвался Беличер.

Энди заставил себя разжать кулаки.

— Помоги мне, пожалуйста, Тэб, перенести эти вещи в другую комнату.

— Конечно, — сказал Тэб и взялся за конец стола. — Попробуйте объяснить Ширли мою роль во всем этом, ладно? Думаю, она поймет, что это работа, которую мне приходится выполнять.

Под ногами захрустели высушенные травы, усеявшие пол, и Энди ничего не ответил.

Глава 10

— Энди, ты должен что-то сделать — эти люди сведут меня с ума! — воскликнула Ширли.

— Успокойся, Ширли, — сказал Энди. Он стоял на стуле, переливая воду из канистры в бачок на стене, и, когда он повернулся, чтобы ответить, вода выплеснулась на пол. — Дай мне закончить, а потом начнем ругаться, хорошо?

— Я не ругаюсь… Я просто говорю то, что чувствую. Послушай.

Все, что происходило за перегородкой, было отчетливо слышно. Плакал грудной ребенок — это, похоже, продолжалось день и ночь. Приходилось затыкать уши ватой, чтобы уснуть. Дети дрались, полностью игнорируя гнусавые жалобы отца. В придачу ко всему кто-то начал стучать чем-то тяжелым по полу. Скоро придут жильцы из нижней квартиры. А это не сулило ничего хорошего. Ширли села на край кровати, крепко сцепив пальцы.

— Ты слышишь? — спросила она. — Это никогда не прекращается. Не знаю, как они могут вот так жить. Тебя не бывает дома, и ты не слышишь самое худшее. Неужели мы не можем их отсюда выгнать? Наверняка же можно что-то сделать.

Энди заполнил бачок и осторожно слез на пол. Они продали кровать Сола и его шкаф, но все остальное стояло здесь, и не было даже метра свободного пространства. Он тяжело опустился в кресло.

— Я пытался, ты же знаешь. Двое полицейских, живущих сейчас в бараках, готовы переехать сюда, если мы сможем выселить Беличеров. Это самое трудное. Закон на их стороне.

— А есть такой закон, что мы должны мириться с подобными людьми? — Она беспомощно ломала себе пальцы, уставившись на перегородку.

— Послушай, Ширли, мы не можем поговорить об этом в другое время? Мне скоро уходить…

— Я хочу поговорить сейчас. Ты откладываешь этот разговор с тех самых пор, как они появились, а скоро уже две недели, и я больше не могу.

— Полно, все не так плохо. Просто шум.

В комнате было очень холодно. Ширли поджала ноги и завернулась в старое одеяло. Под ней заскрипели пружины кровати. В соседней комнате наступила тишина и вдруг взорвалась резким смехом.

— Ты слышишь? — спросила Ширли. — Что у них за мозги? Каждый раз, когда они слышат, как здесь скрипит кровать, они разражаются смехом. У нас нет никакой личной жизни. Эта перегородка тонкая как картонка, они прислушиваются ко всему, что мы делаем, и слышат каждое наше слово. Если они не уйдут… Может, мы уедем?

— Куда? Будь благоразумна, нам еще повезло, что у нас такая огромная комната. Ты же знаешь, сколько людей спят на улице и сколько тел собирают каждое утро.

— Мне все равно. Я беспокоюсь о своей жизни.

— Пожалуйста, не сейчас. — Он поднял голову — лампочка замигала, потускнела, но потом вновь ожила. В окно внезапно застучал град. — Мы сможем поговорить об этом, когда я вернусь. Я ненадолго.

— Нет, я хочу решить все сейчас, ты каждый раз откладываешь этот разговор. Ты не должен сейчас уходить.

Он положил пиджак, пытаясь сохранять самообладание.

— Это может подождать до моего возвращения. Я говорил тебе, что у нас наконец появилась информация о Билли Чуне: один осведомитель видел, как он покидал Корабельный городок — похоже, навещал свою семью. Информация довольно-таки старая. Это произошло пятнадцать дней назад, но осведомитель подумал, что она неважна, и сообщил нам об этом только сейчас. Полагаю, он надеялся, что мальчишка вернется, но этого не случилось. Мне придется поговорить с его семьей и узнать, что им известно.

— Ты не должен сейчас уходить… Ты же сам сказал, что это произошло давно…

— Какая разница! Лейтенант завтра потребует рапорт. И что я ему скажу? Что ты не захотела, чтобы я уходил?

— Мне все равно, что ты ему скажешь…

— Я это знаю, но мне не все равно. Это моя работа, и я должен ею заниматься.

Они молча смотрели друг на друга, тяжело дыша. Из-за перегородки послышались детский плач и всхлипывания.

— Ширли, я не хочу с тобой ругаться, — сказал Энди. — Я должен уйти — вот и все. Мы можем поговорить об этом позднее, когда я вернусь.

— Если я еще буду здесь, когда ты вернешься. — Она крепко сжала пальцы, лицо у нее побледнело.

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. Я только знаю, что надо что-то менять. Пожалуйста, давай решим все сейчас…

— Неужели ты не понимаешь, что это невозможно? Мы поговорим, когда я вернусь. — Он отпер дверь и стоял, держась за ручку и стараясь овладеть собой. — Давай не будем ругаться. Я вернусь через несколько часов, и мы обо всем поговорим, ладно?

Она не ответила, и, подождав секунду, он вышел, хлопнув дверью. И сразу ему в нос ударил мерзкий, отвратительный запах чужой комнаты.

— Беличер, — сказал он, — ты выметешься из этой квартиры. Здесь начало вонять.

— Я ничего не могу поделать с дымом, пока не смастерю что-то вроде трубы.

Беличер наморщил нос, держа руки над тлеющим куском морского угля. Он лежал в ступке, наполненной песком, откуда поднимался едкий, маслянистый дым, заполнявший всю комнату. Отверстие в стене для дымовой трубы из плиты, которое когда-то проделал Сол, было тщательно закрыто куском полиэтилена, раздуваемого ветром.

— Запах дыма здесь приятнее всего, — сказал Энди. — Ваши дети опять использовали комнату в качестве туалета?

— Вы же не прикажете детям спускаться вниз по лестнице посреди ночи, а? — съязвил Беличер.

Энди молча взглянул на кучу тряпья в углу, где согревались миссис Беличер и младшие дети. Двое сыновей занимались чем-то в углу, но они сидели спиной к Энди, и он не видел, чем именно. Маленькая лампочка бросала свет на плинтус, покрытый пылью и грязью, на стены, на которых появились пятна.