Путь Базилио (СИ)

Пришлось останавливаться на первом же перекрёстке и спрашивать местных. Первая же пупица уверенно показала налево. Карабас туда и направился, но деф дёрнул его задать тот же вопрос мимоидущему слонопотаму. Тот, в свою очередь, уверенно показал направо. Попытка уточниться у следующего прохожего, жужела, ни к чему не привела — тот вообще не знал никакого Аузбухенцентра, а на вопрос, где море, лишь усами закачал, явно имея в виду что-то вроде «ай, ну зачем вам такое нехорошее место». Попытка выудить карту из головы Апельсинчика оказалась хоть и удачной, но бесполезной: тот ориентировался в основном по направлениям и температуре ветров на разной высоте, и только отчасти по видам сверху. Разбираться во всём этом бар Раббас не стал, а решил ехать, положась на удачу.

Удача тоже не заставила себя долго ждать. На первом же повороте, объехав рощицу из фиговых — во всех смыслах — пальм, он наткнулся на голосующего возле дороги кота, очень похожего на Базилио. Карабас, возможно, и принял бы его за База, будь у него очки. Но этот был с глазами — не робкими, но очень честными, так что раввин сразу напрягся.

— Командир! — закричал котан, завидев коляску. — Дочкой-Матерью прошу, подвези! Мне до Белой Дачи, это рядом, совсем устал, ноги не идут…

— Мне надо к Аузбухенцентру. Ну то есть к морю, — сказал Карабас. — Дорогу покажешь?

— Да это всё близко! — восторженно заорал котяра. — Покажу!

Карабас приглашающе распахнул дверцу. Кот буквально влетел в коляску, и тут же принялся рулить и покрикивать на першеронов.

Бар Раббас тем временем обшмонал его мозг. Выяснилось, что котан дорогу к морю знает, но она в другой стороне. Сам он действительно собрался до Белой Дачи — ему дали наколку, что в этом посёлке можно пристроиться на мелкую подённую работу за харчи. Кот работать не любил и не собирался, а намеревался дождаться момента и обнести чей-нибудь домик, после чего свалить. Сейчас он боролся с искушением пришмотать дурака-хомосапого, у которого такая крутая коляска и наверняка кое-что звенит в карманцах. В том, что он может убить Карабаса, котан не сомневался. Он вообще ставил хомосапых как бойцов невысоко, вне зависимости от их размера. Его смущали другие обстоятельства: рассказы о местных эмпатах, а также першероны, которые в случае гибели хозяина могли сначала понести, а потом и донести.

Раввин по жизни недолюбливал хулиганов, наглецов и простофиль. Кот, на своё несчастье, проходил по всем трём категориям.

Выяснив это, раввин решил перекрыть ему кислород — и ментальным импульсом защемил котячью дыхалку. Дождался, пока котан, бессильно суча лапами, сполз под лавку. Вытащил. Убедился, что нос у него синий, а глаза закатились. После чего приостановил коляску. Натужно крякнув, он зашвырнул тощее тело котана в заросли терновника — а сам поехал к морю.

Забегая вперёд: хулигану подфарило. Колючки чрезвычайно удачно впились в его шкуру, тем самым приведя в чувство. Котан смог продышаться и выбраться из кустов, отделавшись царапинами и мелкими ранками. Да, он чуть не оставил в терновнике левый глаз, но «чуть» не считается. Ходить он, правда, не мог, так что пришлось заночевать в поле. Что, в общем и целом, не пошло ему на пользу — а в ближайшей перспективе и погубило.

Тем временем Карабас въехал на пригорок и впервые в жизни увидел море.

Море было большое. В нём было много воды.

Не дождавшись появления других идей по этому поводу, да и чувств никаких не изведав, раввин спустился вниз. И увидел то, зачем приехал: несколько деревянных будок, обломки открытой эстрады, и огромный ржавый каркас, напоминающий обглоданный скелет древнего кита.

— М-да, — сказал раввин, оглаживая бороду. — Прелестно, просто прелестно… Посмотрим.

Осмотр показал, что в одной из будок хранятся полотняные рулоны, обшитые крепёжными кольцами и лямками, а в другой нашлись ломы, лопаты и даже щётки. Всё это было замызганное, порепанное, но с виду годное. Карабас решил пригнать сюда весь электорат и задействовать по полной — не зря ж его кормили столько времени. Подумал о том, что не помешают какие-нибудь вымпелы, флаги и музыка. Потом решил, что всего этого будет недостаточно, чтобы заманить сюда местных, и мысленно снизил цену на первое представление до пяти сольдо. Прикинул, как распространять рекламу — через агентство или использовать труппу в качестве расклейщиков. Решил, что для начала надо узнать, не зарегулирована и расклейка и не требуется ли для этого какое-то особое разрешение.

Думая обо всём об этом, раввин дошёл до очередной будки и обнаружил на ней замок. Косяк был заклеен плёнкой с печатью. Присмотревшись, раввин прочёл маленькие буковки — «служба контроля коммуникаций». Подумав, раввин предположил, что имущество Григора Замзы хранится, скорее всего, здесь — и что у его недавнего визави и в самом деле недурные связи. Которые, возможно, пригодятся для релизации основного задания, а в ближайшей перспективе — для запуска вирусной рекламы представления.

Бар Раббас ещё поразмышлял о всяких мелочах. Например, о том, что надо бы назвать первое представление единственным: это могло подогреть интерес. А также о том, что надо бы где-нибудь арендовать музыкальные инструменты. Неплохо бы также взять второго жука-ударника. И позаботиться об охране: в отличие от законопослушных поняш, местные могли создать проблемы. Всё это, конечно, выходило в копеечку, и в копеечку немалую, а главное — не имело особого отношения к сути представления. Но в этом вопросе у раввина был свой резон, глубоко личного свойства.

Напоследок ещё раз обозрев пейзаж — заодно и убедившись, что воды в море меньше не стало — Карабас вернулся к коляске. И Апельсинчика под скамейкой не нашёл: маленький бэтмен, видимо, оклемался и улетел восвояси.

Бар Раббас мысленно пожелал ему доброго полёта и мягкой посадки.

Глава 65. Самая обыкновенная глава — в которой, в общем-то, всё понятно и так

Алиса плотно прижала ушки и плюхнулась в бассейн, подняв тучу брызг.

Кот за ней не последовал. Свесив ноги в тёплую водичку, он молча смотрел, как расплывается в в иссиня-синей воде — бассейн был выложен голубой плиткой и подсвечивался — рыже-белый лисий хвост.

Лиса перевернулась на спину, и у кота снова захватило дух от вида изящных лапок в чёрных чулочках.

— Как же хорошо… — пробормотала Алиса, выныривая.

— Печень как? — несколько нервно спросил Базилио.

— Не чувствую, — лиса счастливо улыбнулась.

— Ступни что? — не отставал кот.

— В воде не больно, вес не давит, — легкомысленно ответила лиса, c трудом рульнула намокшим, отяжелевшим хвостом и поплыла назад.

— Хочешь? — спросил Баз, показывая на блюдо с виноградом.

Алиса чуть высунулась.

— Да он какой-то зелёный, — разочарованно протянула она. — Несладкий, наверное.

— Мне сказали — сладкий, — вздохнул кот. Пробовать самому было бесполезно: как все кошачьи, он не чувствовал сладкого вкуса [122].

Он поднял кисть, которая ему самому казалась в оптическом диапазоне фиолетовой. Но Алиса сказала, что ей этот виноград зелен — а значит, для неё он и был зелёным. Этим сомнительным аргументом кот отгонял от себя неприятную мысль, что лисичка попросту капризничает, а если совсем честно — выпендривается. Мысль была неприятной, поскольку за ней следовал закономерный вопрос, почему он ей это позволяет. Напрашивающийся ответ коту заранее не нравился. Причём до такой степени, что он предпочитал не думать в этом направлении. Даже не начинать.

Вместо этого Баз тщательно обнюхал ягоды.

— Земляникой немножко пахнет, — заключил он. — Американский сорт. На основе vitis labrusca.