Научная фантастика. Возрождение

— Потеряли вместе с рюкзаками.

— Значит, остаются лишь штык-канаты, — подвела итог Катринко, — у меня еще две штуки.

— А у меня — шесть.

Бесполая жизнерадостно кивнула:

— Шесть штык-канатов! Да ты словно на медвежью охоту собрался!

— Нравятся они мне, — проворчал Пит. Он был одним из разработчиков этого снаряжения.

Восемь минут и двенадцать секунд спустя они оказались внутри звездолета. Выдранный кусок осторожно приклеили на прежнее место и тщательно скрыли тонкие, с волос, разрезы.

Катринко шагнула в бамбуковую рощу. Камуфляж полыхнул зелено-коричнево-желтым так стремительно и непринужденно, что она совершенно скрылась из виду Пита. Помахала рукой — и детекторы форм на спексе очертили ее силуэт.

Пит приподнял спекс, чтобы увидеть, каким происходящее показалось бы невооруженному человеческому глазу. Но так ничего и не заметил. Катринко растворилась, оставив лишь мимолетное движение, словно взмах ресниц.

Теперь они в безопасности. Проскользнут через ферму в бутылке как пара призраков.

Они обшарили звездолет сверху донизу, высматривая опасности и необычные явления. Что-нибудь вроде рубки управления с азиатской техникой, или больших смертоносных роботов, или видеомониторов — что-нибудь, что подтвердит мастерство градолазов или прикончит их. Но ни на одном из тридцати семи ярусов не нашлось ничего подобного.

Все свое время пять тысяч обитателей посвящали фермерству. Экипаж звездолета составляло азиатское племя до-индустриальной эпохи. Мужчины, женщины, старики, дети…

Каждое утро местные крестьяне просыпались, едва оживала сеть проводов в потолке. Доили коз, кормили овец и каких-то странных, по колено ростом, двугорбых верблюдов-карликов. Срезали бамбук, забрасывали сети в рыбные садки. Рубили на дрова тамариск и тополя. Ухаживали за дынными плетями, растили сливы и коноплю. Делали спиртное, мололи зерно, варили кашу из проса, выжимали масло из рапса. Шили одежду из конопли, свежей шерсти и кожи, плели корзины из тростника и соломы. Ели много карпов.

И выращивали целые выводки цыплят. Кто-то извне поиграл с цыплятами не по-детски. Очевидно, это были какие-то космические сверхцыплята, побочный продукт лабораторных горе-опытов над куриной ДНК. Ежедневно курицы несли по пять-шесть бугорчатых яиц. Петухи были громадных размеров, всевозможных расцветок, очень воняли и отдаленно походили на рептилий.

В самом звездолете царили мир и покой. Живность заунывно выла и клекотала, крестьяне что-то напевали себе под нос, вкалывая на крохотных круглых полях, ритмично постукивал без устали работающий насос, но не было слышно городского шума. Нигде — ни двигателей, ни экранов, ни массмедиа.

Денег тоже не было. Зато было несколько старцев, восседавших у стен громадного каменного зернохранилища под сенью цветущих слив. Колдовали с нанизанными на проволоку костяшками, что-то записывали на дощечках. А потом солдаты, а может, полицейские — ребята в грубой кожаной амуниции, с копьями — обходили сверху донизу десятки этажей. Вышагивая, словно полоумные, собирая оброк и унося его на закорках, раздавали другим.

Большинство странных седобородых старцев были придворными казначеями, но встречались и другие — в домотканой одежде, соломенных сандалиях и небольших блестящих шляпках, они сидели на ковриках по-турецки, неторопливо и подолгу обсуждая важные вопросы. Изредка что-то записывали на пальмовых листьях.

Изучению стариков в блестящих шляпках Пит и Катринко уделили особое внимание, поскольку считали их местным правительством. Эти старики оказались единственными, кто не работал до изнеможения.

Пит и Катринко выбрали себе уютное место на крыше зернохранилища, одной из немногих постоянных построек внутри звездолета. В космическом корабле дождей не бывало никогда, а потому и крыш не требовалось. Ни разу на крышу зернохранилища не ступала нога человека. Очевидно, сама мысль о подобном поступке не укладывалась в головах местных жителей. А потому напарники похитили кувшины с водой, сделанные из бамбука, несколько домотканых ковров, шатер и устроили наверху лагерь.

Катринко изучала тщательно сделанную книгу ручной работы, которую прихватила в одном из местных храмов, — множество страниц, покрытых чужими письменами, нанесенными убористым почерком.

— Ну ни фига же себе!.. И о чем только пишет эта деревенщина?!

— Как мне кажется, — откликнулся Пит, — они фиксируют все, что только помнят о мире снаружи.

— Да ну?

— Ну да. Типа разведданные для своих правителей в звездолете… понятно? Ведь ничего другого они не знают: те, кто посадил их сюда, не передают никаких новостей. И уж точно, черт подери, не собираются выпускать.

Катринко внимательно пролистала жесткие, ломкие страницы книги. Местные жители говорили на одном-единственном языке. Ни Пит, ни Катринко даже не пытались понять этого наречия.

— Значит, перед нами — их история, верно?

— Их жизни, малыш. Прошлые жизни в то время, когда они населяли большой настоящий мир снаружи. Транзисторные приемники, ручные ракетометы… Колючая проволока, миротворческие операции, удостоверения личности. Верблюжьи караваны, приходящие из-за границы, с пушками и взрывчаткой. И крайне продвинутые китайские бонзы из Сферы, слишком занятые, чтобы разбираться с племенами вооруженных фанатиков.

Катринко внимательно посмотрела на градолаза: — Звучит, как твое собственное описание мира снаружи, Пит.

Тот пожал плечами:

— Так и есть…

— По-твоему, люди здесь действительно считают, что находятся внутри настоящего звездолета?

— Думаю, это зависит от того, сколько им удалось узнать от тех ребят с веревками и крючьями, которые вырвались на волю.

Бесполая обдумала услышанное:

— А знаешь, что самое грустное? Иллюзорность и убожество всего этого. Кто-то из китайских федералов решил, будто этнических сепаратистов можно прижать к ногтю и выплюнуть в открытый космос, точно арбузные семечки… Приятель, вот это обман!

— Ну да, я смог бы на такое развести, — задумчиво произнес Пит. — Ты знаешь, малыш, как далеко от нас звезды? Примерно четыреста лет, вот сколько до них… Чтобы заставить людей отправиться к звездам, нужно закатать их в жестяную банку на четыре века. Но чем же они будут заниматься там все время? Разве что потихоньку крестьянствовать. Потому что такова суть звездолета. Он — оазис в пустыне.

— Значит, с одной стороны, желание поставить эксперимент со звездолетом в замкнутой системе, — заметила Катринко, — а с другой — куча религиозных фанатиков в азиатских чащобах, того и гляди норовящих подстрелить твою задницу… не желающих менять свой старомодный стиль жизни, хотя все кругом — такое из себя хайтековское…

— Ага… Полный комплект. Средства, мотивы и возможность.

— Понимаю. Но поверить не могу, чтобы кто-нибудь попытался воплотить эту схему в жизнь. Ну, то есть повязать этническое меньшинство и заточить в какую-нибудь богом забытую дыру с глаз долой. Невероятно!

— Я рассказывал тебе, что мой дедушка был семинолом? — спросил Пит.

Катринко покачала головой:

— Нет. А что это значит?

— Это одно американское племя. Все кончилось тем, что их загнали в болота. Семинолы Флориды. А может, дедушку просто так дразнили семинолом… Одевался он странно. Наверное, другим нравилось называть его индейцем. Иначе он был бы простым неграмотным придурком…

Катринко нахмурилась:

— Неужели то, что твой дедушка был семинолом, так важно?

— Думаю, да. Вот откуда мой цвет кожи… хотя сейчас это не имеет значения. Правда, дедушке было не все равно… Он то и дело нес околесицу. Его английский было так сложно понять… А вот когда требовалась помощь, он так и не появлялся.

— Пит… — вздохнула Катринко, — по-моему, нам пора отсюда выбираться.

— С какой стати? — не понял градолаз. — Мы здесь в безопасности. Местные нам ничего не сделают. Они нас даже не видят. Черт, да им и в голову не придет, что мы существуем. С таким-то тактическим преимуществом мы для местных — боги!