Путь Базилио (СИ)
Путь Базилио (СИ) читать книгу онлайн
Первый том романа. Соответствует 1–7 главам сказки Толстого. Черновой вариант, начат 9 мая 2013 года, закончен 14 января 2016 года. Правдиво, жизненно, покровосрывно и крышесносно.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— И всё-таки, — он решил дожать ситуацию. — С виду я обычный кот. Вы что, эмпатка?
— Нет. Очки, — объяснила лиса. — Зелёные. Кто будет носить зелёные очки? А у вас это входит в комплект. Потому что лазеры у вас на пятьсот двадцать нанометров. Так?
— И зачем вам понадобилось в Зону? — кот решил сменить тему.
— Я хочу обратиться к Болотному Доктору, — сказала непрошенная собеседница так, будто она собралась к косметологу, живущему где-то на окраине.
— Доктор просто так не принимает, — сказал Базилио.
— У меня есть деньги, — снова завела своё лиса. — И оборудование. У него, наверное, такого нет. Оно из Института, краденое.
— И кто же его украл? — не выдержал кот.
— Я, — просто сказала лиса. — Ну ещё Джузеппе немножко. Но его больше нет. А я сбежала.
— От кого? — не понял кот.
— От одного таракана. Он меня мучил. Не давал обезболивающего и дрочить. А крысу свою отослал в какой-то там центр. Вот я и сбежала. Мне нужны лекарства. Опиаты и гидрокортизол. Вы не знаете, их можно в городе купить?
— Когда вы говорите, — не выдержал Баз, — впечатление такое, что вы бредите. Вы что, не можете взять препараты в Институте?
— Нет, конечно, — лиса вроде как удивилась. — Меня же ищут.
— Кто ищет? — не понял кот.
— Дочка-Матушка, какой же идиот, — пробормотала лиса себе под нос. — Как кто? Барсуки, конечно! Мне здесь быть нельзя. Кто-нибудь увидит, вспомнит. Но у меня очень болят ноги. Мне надо было посидеть. И согреться. А я не знаю, куда ещё идти.
— Чушь какая-то, — сказал кот с отвращением. — По-моему, вы просто морочите мне голову…
Лиса внезапно напряглась. Кот буквально увидел, как у неё каменеют мышцы.
— Вон там, — лиса зачем-то заговорила громким, опасным шёпотом. — Мышь. Она меня знает. Я выйду. Чай допейте и тоже выходите. Я буду снаружи.
Она встала и пошла по проходу, так старательно отворачиваясь от сидящих, что даже самое наивное существо что-нибудь да заподозрило бы.
— Эй, женщина! Вы за чай не заплатили! — закричала ей в спину буфетчица.
— Она тут оставила, — громко сказал кот.
Жаботка вылупила левый глаз и заметила, что на столе лежат соверены.
— А сдача? Вы передадите? — забеспокоилась она.
— Передам, передам, — кот замахал руками, пытаясь утихомирить жабенцию. Но та утихомириваться не желала.
— Вы точно передадите? Я лучше у себя оставлю, женщина придёт — заберёт! — заявила она, привлекая всё больше внимания.
— Давайте так, — предложил кот, мысленно проклиная некстати разактивничавшуюся жаботку. — И мне ещё чайку, пожалуйста! — сказал он, привставая, чтобы переключить внимание земноводной на её прямые обязанности.
Пришлось выдуть ещё один стакан — точнее, полстакана. За это время кот раза два прокрутил в памяти разговор и не пришёл ни к каким определённым выводам. То есть было понятно, что с лисой что-то очень не так, но вот как именно — это оставалось неясным.
Наконец, он расплатиля и вышел на улицу. Дождь, наконец, прекратился, но лужи и сырость сильно портили картину. Фонари еле светили.
Лисы не было. Выкрутив инфракрасное зрение на полную и подключив анализ по спектру, кот едва-едва нащупал слабенький тепловой след.
Он нашёл её у какого-то покосившегося забора. Та лежала на земле, подстелив свой халатик. Сначала коту показалось, что лиса спит, подвернув под себя хвост. Потом он увидел, как подрагивают её плечи, и понял, что она плачет — тихо, беззвучно.
Базилио прикинул обстоятельства. Интуиция говорила ему, и весьма решительным тоном, что лучше всего сейчас развернуться и уйти. Иначе он непременно вляпается в какие-то чужие, ненужные проблемы. Разум, напротив, взял на себя роль адвоката, говоря, что лиса, при всех её странностях — его единственный контакт в Институте, а разбрасываться контактами глупо. К тому же она знает про него лишнее и может, наверное, настучать.
Последнее соображение перевесило. Кот подошёл к скочившемуся на земле существу.
— В чём дело? — спросил он чуть более участливо, чем собирался.
— И-извините, — простонала лиса. — У меня п-п-приступ. Я с-сейчас… — тут она стиснула зубы и издала такой звук, что коту стало понятно — ей очень больно.
— Что с вами? — уточнился кот.
— Векторная проказа. Меня всё время перешивает. Вот сейчас ступни. Вы же гайзер! Ноги мои посмотрите, сами всё увидите.
Она вытянулась и пошевелила пальчиками с маленькими коготками, торчащими из грязной, рваной балетки. Кот невольно подумал, что по зимней грязи только в балетках и ходить.
Потом он ушёл в рентген, присмотрелся и озабоченно почесал левую щёку.
— Это что у вас внутри? Шипы какие-то?
— На костях выросло, — объяснила лиса. — Ходить больно. Как будто ногу режет.
— Режет, — задумчиво сказал кот. — И в таком состоянии вы намерены идти в Зону?
Лиса не ответила.
— Так-так, — протянул Базилио, прикидывая дальнейшие действия. — Сейчас я вас возьму и отнесу к дороге. Там мы, может быть, кого-нибудь поймаем. Едем в город и ищем ближайшую аптеку. Что вам нужно для нормального самочувствия?
— Обычные препараты… Блокираторы циклооксигеназы. Опиоидные. Гидрокортизон. Небуплексин ретард… Инъектор. И какой-нибудь антисекс для мясных. У меня с этим тоже проблемы.
— А в местных аптеках всё это есть? — реши выяснить кот, тему секса решив временно оставить в стороне.
— Не знаю… Я в городе редко бываю, — лиса так смутилась, будто соврала.
— Ладно, чего уж теперь-то, — Баз перекрестился, потом встал на колени и поднял лису на руки. Так оказалась совсем лёгонькой.
— За шею меня возьмите, — распорядился Базилио. Лиса послушно закинула тонкую руку ему на плечи и попыталась устроиться поудобнее.
— Где ближайшая дорога, вы тоже не знаете? — не удержался кот, вызывая навигатор.
— И-извините… — лиса прижалась к нему, будто испугавшись, что он её сейчас бросит.
— Да хватит уже извинений! — кот не отказал себе в удовольствии немножко позлиться. — Да, кстати. Надо бы познакомиться. Я — Базилио. Можно Баз.
— Алиса, — сказала лиса. — Алиса Зюсс.
Базилио чуть не выронил свою ношу.
— Господи Исусе! — вырвалось у него помимо воли. — Так это вы и есть наш контакт в Институте?
Глава 62, большую часть которой занимает дружеский обмен мнениями, а меньшую — одинокие рефлексии
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
[Частная переписка, передано с бэтменом]
Огюст Эмильевич Викторианский — Льву Строфокамиловичу Тененбойму
Дорогой Лё,
позволь мне именовать тебя par lettre так же, как я это позволяю себе на наших рандеву. Для меня эта небольшая привилегия — знак доверия, а это письмо в высшей степени доверительное. Ибо я намереваюсь — о, как я желал бы написать «вынужден», но остатки хорошего вкуса не дозволяют мне прибегнуть к столь жалкому оправданию — поделиться с тобой тем, чем делюсь неохотно и редко даже с тобой. А именно — сомнениями.
Вчера ты просил меня составить характеристику на нашу новую сотрудницу, крысу Шушару, занимающую место младшего экзекутора. Хорошо подумав, я осознал, что не могу этого сделать. Ибо характеристика должна быть справедливой или несправедливой, но однозначной, дабы служить основанием для принятия управленческих решений. Увы, именно этой однозначности оценок я и не могу тебе предложить.
Начну с начала: не мною сказано, что всякий торопливый терпит лишение [111]. Такового добра у меня и без того довольно; не будем умножать скорбь.
Если помнишь, вначале я был настроен по поводу этого назначения скептически. Однако в ходе собеседовании госпожа Шушара произвела на меня впечатление настолько благоприятное, насколько это вообще возможно для существа её пола и основы в отношении такого субъекта, как я. Иными словами, я отозвал свои возражения.
И значешь что? У меня пока не было случая об этом пожалеть. Напротив, за недолгое, время нашего сотрудничества Шушара проявила себя столь полезной, сколь мне и не мечталось.
Тебе ли не знать, Лё, что талант — а я дерзновенно, но небезосновательно мню себя отмеченным неким талантом, пусть невеликим, но подлинным — зачастую бывает эгоцентричным. Отдавая сок души своему призванию, он редко находит в своём сердце силы для самой простой признательности ближним. Есть, однако же, случай, когда и закоснелое сердце отзывается искреннейшей благодарностью. Я разумею ситуацию, когда некий благодетель снимает с нашей души груз неприятных, обременяющих обязанностей, отравляющих наслаждение чистым творчеством.
Так вот, именно такие чувства я испытываю к госпоже Шушаре.
Ты хочешь знать причину, Лё? О, я испытваю его всего лишь — но как мне дорого это «всего лишь»! — потому, что она освободила меня от докучной работы с наказанными девочками, которую я исполнял — признаюсь, наконец, в этом — без должного старания, как бы отбывая повинность. Безупречная работа госпожи Шушары дала мне силы и время сосредоточиться на моём истинном предназначении — на наказании мальчиков.
Более того! Именно наблюдения за стилем и манерой работы госпожи Шушары навели меня на новые и глубокие — не побоюсь этого слова — мысли, которые я изложил в обширном эссе «Розга, Хлыст, Ремень: вечное золотое переплетение». Я написал этот текст — который, надеюсь, займёт достойное место среди прочих моих трудов, посвящённых данной теме — всего за сутки, в приступе духовной инспирации того самого свойства, о котором хорошо сказала Цветаева: «дуновение вдохновения». Именно вдохновение — «лёгкий огнь, над рогами пляшущий» — двигало моим пером, когда я писал строки о чисто внешнем, душевном страхе самки перед болью, и глубоко интимном, духовном ужасе самца перед тем унижением, которое несёт страдание. Ибо самка, по природе своей низкая, унижена быть уже не может, а подлинно унижен и сломлен может быть лишь самец, особенно молодой самец, то есть мальчик. Именно унижение истязуемого мальчика вдохновляет подлинного педагога, который принимает судороги распластанной, раздавленной души ребёнка и как вернейшее орудие воспитания, и как сладостную награду за свои труды… Но прости меня, Лё, я вновь увлёкся любимой темой. У нас ещё будет время и повод поговорить об этих интереснейших вещах — но сейчас моим пером водит долг и ничего кроме долга.
Итак, никаких внятных претензий к госпоже Шушаре у меня нет. Напротив, я искренне восхищаюсь ею как ценнейшим сотрудником, и благословляю тебя за такое приобретение.
И всё же, Лё! Меня терзают смутные сомнения! Не подкреплённые ничем, кроме моего многолетнего педагогического опыта.
Через мои руки прошло столько разнообразных существ, что я volens nolens научился различать по их виду и поведению некие важные для педагога признаки. Это касается, в числе прочего, признаков вины, сокрытия тайны и вынашивания дурных замыслов. Я не могу ясно и отчётливо объяснить, в чём именно заключаются они — а если бы смог, то вошёл бы в историю педагогики в совершенно ином качестве, нежели то, на которое я ныне смею претендовать. Увы, речь идёт о тонких, еле заметных моментах, постигаемых лишь интуитивно. И всё же я отчасти владею этим немым языком. Я зачастую различаю в смиренном льстеце признаки скрываемой вины, на лице покорного и прилежного ученике затаённую злобу, во взгляде тихони — след задуманной им дерзкой шалости. В подобных случаях я провожу своё собственное дознание и редко оказываюсь неправ.
Так вот, дорогой Лё, нечто подобное я подмечаю и за нашей новой сотрудницей. И меня это беспокоит — чем дальше, тем больше.
В чём конкретно я обвиняю Шушару? Увы: не знаю! У меня нет ни улик, ни доказательств, ни даже гипотез. Я не имею ни малейшего представления, в чём состоит её вина, прошлая или будущая. И всё же у меня сложилось стойкое впечатление, что она нечто скрывает, ожидает чего-то, а также таит в себе намерения, о которых мы и не подозреваем. У неё это на морде написано.
Кто порекомендовал тебе эту сотрудницу, Лё? Чем обосновал свою просьбу? Что вообще известно о её прошлом?
Умоляю, Лё, отнесись к моим словам серьёзно. Мы обитаем в храмине из брения, которой основание прах. Иными словами, наше с тобой благополучие зависит от репутации школы. И если она пошатнётся, наши надежды истребятся скорее моли. [112]
Искренне твой Огюст.
[Частная переписка, передано с бэтменом]
Л.Ст. Тененбойм — Огюсту Викторианскому
Дорогой Оги!
Я получил твоё письмо насчёт Шушары. Мне приятно, что ты беспокоишься о репутации школы. Но беспокоишься ты зря.
Хотел бы на этом и закончить, но тебя это вряд ли устроит. Поэтому введу тебя в курс дела, при условии, что это останется сугубо между нами.
Девушку порекомендовал мне один старый знакомый. Он существо старое и непростое. Так что я предложение принял, но всё-таки поставил вопрос — что ему действительно нужно. Оказалось, мелочь: шкура какой-то заготовки, которая то ли обучается у нас, то ли собирается обучаться. Зачем — не знаю. Старик со своими причудами. Для нас важно, что штраф он заплатит сам и к тому же сделает пожертвование школе.
В последнее время смертность среди учеников сильно снизилась, вреда для нашей репутации не будет в любом случае.
Хотел бы написать, что заготовка — самочка, но увы, мальчишка. Но не жалей. Ты любишь работать с мясом, а это доширак. Какой-то бамбук. Не твой, короче, клиент.
Спокойно работай и не бери в голову. Л.
