Гном. Трилогия (СИ)

  Поздравляю вас с великой Победой, товарищи! Пусть плоды ее достанутся всем! Пусть обернутся новыми жилищами, стократ краше прежних. Достатком, веселыми детскими голосами в каждом доме, новом и старом!"

  Запись кончилась, аппаратуру отключили, и Сталин повернулся к группе товарищей, чтобы сказать что-то подходящее случаю. Что-нибудь вроде: "Вот, примерно так это делается" - но вдруг увидел слезы в светлых глазах маршала Конева, и поскорее отвернулся. Кажется, кое-кто из соратников воспринял его словеса слишком всерьез. Положительно во многих из них сохранилось что-то детское. Что тогда говорить об остальных. Сначала, для правды жизни, скажи об ошибках и трудностях в прошлом, потом перейди к основной части. Похвали, подпусти волнения в голос, пообещай устранить несправедливости, - и тебе забудут и простят все! Можешь уже завтра продевать им кольцо в нос. Правда, сегодня что-то мешало гордиться своим умением.

  Тем временем Конев утер слезы.

  - Все. Пусть празднуют, радуются, плачут, приходят в себя. А в понедельник, 29-го, как раз и опубликуем приказ о переходном периоде. Как договаривались. Потом, когда попривыкнут, можно оставить и на постоянно.

  - Я не понял. - В голосеобычно деликатного Василевского вдруг громыхнула угроза. - А вы что, навсегда собирались сохранить это ваше крепостное право? А тут - цирк решили устроить?

  - Я сказал: "можно".

  - А-а, тогда ладно. Только теперь я, с вашего позволения, обращу на этот ваш "Временный порядок..." особое внимание. Каждую букву изучу.

  - Может быть, попросим товарища Сталина разработать общую часть?

  - Бэз меня. Люди взрослые. Вот и давайте сами.

  - И то сказать. Как-нибудь справимся. Так - у нас безусловно не получится. Надо придумать, как добиваться того же, но по-своему.

  Частные производные

  На участников Восточной кампании пролился довольно щедрый ливень наград. Не миновал он и участников того сражения, которое потом традиционно называли "Пусанским Кризисом". Как это и обычно бывает при успешном ходе боевых действий, не обошли и командный состав, непосредственно задействованный в этом сложном и крайне необычном для советских вооруженных сил сражении. Некоторый интерес представляет собой сам набор наград и формулировки заслуг.

  Н.Г. Кузнецов: орден "Ушакова I степени" с формулировкой: "За отличную организацию и проведение операции против противника в море, достигнутые успехи в уничтожении сил флота противника в результате внезапного и решительного нанесения ударов, основанных на полном взаимодействии всех сил и средств флота".

  И.С. Юмашев: орден "Нахимова I степени" с формулировкой: "За искусно разработанную и хорошо проведенную операцию, во взаимодействии всех сил флота, на оборонительной позиции, приведшую к разгрому и преследованию морских сил противника при численном их превосходстве". Кроме того, он был практически немедленно произведен в адмиралы и назначен командовать ТОФ.

  А.А. Новиков: орден "Кутузова I степени с формулировкой: "За умелую организацию операции крупных соединений по борьбе с превосходящими силами противника, изматывание его войск, истребление живой силы и техники и сохранение своих войск в постоянной готовности к решительному наступлению".

  Характерно, что все трое выделяли полученные в этом деле награды и гордились ими.

  Всем известно, что деньги - к деньгам, а награды - к наградам. Эта истина наиболее полно подтверждается примером Г.Ф. Бадукова. По сути, за одно сражение он был награжден дважды.

  Орден "Суворова I степени" с формулировкой: "За проявление инициативы и решительности по выбору места главного удара, за нанесение этого удара, в результате чего противник был разгромлен, а наши войска сохранили боеспособность к его преследованию, а также искусно и скрытно проведенную операцию, в результате которой противник, лишенный возможности произвести перегруппировку и ввести резервы, был разгромлен". Гордился, считал это сражение высшим достижением в своей карьере боевого командира.

  Присвоено звание Героя Советского Союза с вручением второй медали "Золотая Звезда" и ордена Ленина. Формулировка: "За умелое оперативное командование крупным соединением дальнебомбардировочной авиации в бою, достигнутый при этом разгром флота противника и проявленные при этом мужество и героизм".

  - Аллан, поднимайся. Ты в пижаме? Это очень удачно. Надень поверх халат, и будет то, что надо.

  - Что тут, черт побери...

  - Тих-хо, - прошипел ночной визитер, прикрывая ему рот костлявой ладонью, - не вздумай орать. И не хватайся за пушку, она уже у меня.

  Это был невысокий, худой человечек, с аккуратным пробором покрытых лаком, с сильной проседью волос, лопоухий и с длинным, каким-то даже слегка вогнутым лицом. А кисти рук, - первое впечатление самое верное, - и впрямь крупные, костлявые, с узловатыми пальцами. Как будто бы явившийся из конца двадцатых годов, персонаж выглядел анахронично, но при этом как-то не смешно. Проморгавшись, Даллес узнал его: представитель частного сыскного агентства, частенько выполнявший деликатные поручения администрации.

  Он был не один. Трое остальных, явно не близнецы, тем не менее имели очень сходный облик: ростом за шесть футов, короткая аккуратная стрижка, и модные костюмы, обтягивающие каменные тела. Ничего не выражающие лица с массивными подбородками и щелевидные рты.

  - Ник, - проговорил низкорослый, - подержи его, только осторожно, он довольно шустрый. Будет орать, - дай в брюхо. Вэл, - что окно?

  - На вид, - должно быть достаточно, сэр. Стекло закаленное. Может не получиться.

  - Так открой!

  - Открывается только фрамуга, сэр. Для створок нужен специальный ключ.

  - Вэл. Если ты немедленно не прекратишь корчить из себя идиота... На что тебе тогда отмычки?

  - Виноват, сэр... Готово.

  - А тогда чего стоите?

  И, подхватив бренное тело Аллана Уэлша Даллеса с непостижимой ловкостью и легкостью, трое в модных костюмах с размаху выкинули его в окно шестого* этажа на мостовую.

  * По-нашему - седьмого. В ТР в окно сыграл брат Аллана, Джон Фостер Даллес, без всякой посторонней помощи, с воплем "Русские идут!".

  Сказать, что просьба Черняховского удивила членов ГСТО, значит не сказать ничего.