Реквием по Homo Sapiens. Том 2

Для сражения такая диспозиция была беспрецедентной; но в космических войнах человека (и даже в войне человека с даргинни) еще не случалось сражений такого масштаба. Зондерваль сплел свою алмазно-налловую паутину из тридцати двух тысяч кораблей, Сальмалин Благоразумный располагал примерно сорока тысячами. В пределах Цивилизованных Миров никогда еще не собиралось вместе столько кораблей — ни для сражения, ни в иных целях. В основном это были тяжелые транспорты, крейсеры, корветы, фрегаты и каракки. Семьсот пятьдесят шесть легких кораблей, неравно поделенные между двумя флотами, выделялись среди других корпусов, как алмазные иглы. На Пилотской Войне одни легкие корабли сражались с другими; этой войне, как сразу поняли многие наряду с Зондервалем, предстояло стать совсем иной.

Начать с того, что она обещала быть гораздо более статичной. Во время Пилотской Войны шестьдесят два легких корабля Мэллори Рингесса вели постоянный бой с эскадрой Леопольда Соли во всех каналах от Нинсана до Геенны Люс.

И даже тогда Мэллори Рингесс, имея в своем распоряжении таких пилотов, как Елена Чарбо, Делора ви Тови, Джонатан Эде и другие, испытывал трудности с координацией своих кораблей. Вести от звезды к звезде тридцать тысяч кораблей, удерживая их вместе среди смертельных вспышек открывающихся окон мультиплекса, было бы невозможно, и Зондерваль это знал — поэтому он разработал другую стратегию. Он решил выбрать подходящий для его целей участок космоса и там спровоцировать сражение. Провокация прошла успешно: Бардо разбил в пух и прах двадцать рингистских кораблей.

Оставалось только подобрать место для будущей битвы и расположить свои силы с умом, что Зондерваль и сделал. Бардо и другим капитанам он сообщил, что попытается применить стратегию, которую Ганнибал использовал против римлян при Каннах, на Старой Земле, много тысячелетий назад.

— Устроим рингистам ловушку, — сказал Зондерваль своим капитанам по радио. Разговор происходил вечером 11-го числа зимы по невернесскому времени. — Раскинем в космосе паутину из наших кораблей с моей “Добродетелью” в центре. А когда Сальмалин атакует, мы сомкнемся и уничтожим его.

Таким же образом расположил свою многонациональную армию Ганнибал в ожидании римлян, намного превосходивших его численностью. В центре, образовав необычную формацию в виде полумесяца, стоял он сам с испанцами и галлами, которые сражались нагими, прикрываясь длинными щитами. Эти храбрые, но недисциплинированные воины наверняка должны были дрогнуть под натиском римлян. По обе стороны от этого дикого войска Ганнибал разместил цвет своей пехоты — темнокожих африканских ветеранов с острыми мечами, на левом фланге он поставил тяжелую кавалерию, на правом — несравненную нумидийскую легкую конницу во главе с Махарбалем Великим.

Когда битва началась, тяжелая карфагенская конница стала бить одетых в броню всадников на правом фланге римлян, а лучшая в мире кавалерия Махарбаля обратила в бегство конницу союзников Рима. Между тем римские легионы продвигались к Ганнибалу в центре. Они подобно молоту крушили копьями и короткими колющими мечами карфагенян в легких доспехах, и полумесяц, составленный из галлов и испанцев, стал прогибаться назад. Римляне, заранее торжествуя победу, врубались все глубже в карфагенский центр, и это позволило африканским ветеранам Ганнибала изготовить две стальные челюсти у них по бокам. Когда прозвучала труба — сигнал Ганнибала, — эти львиные челюсти сомкнулись на своей добыче.

Римляне, сбитые в плотную массу, с большим трудом орудовали мечами и щитами. Два крыла Ганнибаловой конницы замкнули капкан окончательно. Отогнав или истребив римских конников с их союзниками, карфагенские кавалеристы развернулись и обрушились на римлян с тыла. Таким образом, римлян окружили со всех сторон, и началась резня. В тот день погибло шестьдесят тысяч римлян, включая двух консулов, восемьдесят сенаторов и двадцать девять трибунов знатного рода.

Золотые браслеты павших римских конников весили около трех бушелей. Такое количество воинов, перебитых в одном бою, оставалось самым высоким в истории человечества вплоть до войн Холокоста две тысячи лет спустя.

Зондерваль, будучи самым тщеславным из людей, надеялся повторить победу Ганнибала — но история никогда не повторяется. Зондерваль всю свою жизнь изучал математику и пилотирование, а не военное дело. Он мало что смыслил в командовании большими массами людей, испытывающих страх перед боем в своих налловых кораблях. Его гений заключался в умелом применении теорем вероятностной топологии и в вождении легкого корабля между звезд галактики.

Он, правда, сражался вместе с Мэллори Рингессом в Пилотскую Войну и даже изобрел свою личную тактику космического боя — как и некоторые из его пилотов и капитанов вроде Аларка Утрадесского или Бардо. Но в его распоряжении не было таких закаленных ветеранов, как Махарбал, Хаздрубал и Маго, перешедших с Ганнибалом через Альпы в Италию.

Большинство солдат Зондерваля умели воевать не больше, чем новорожденные лисята. А спекшееся от зноя поле битвы на Старой Земле ничуть не походило на космос в окрестностях красной звезды-гиганта. Именно космос в конечном счете обернулся против Зондерваля и отнял у него победу.

И вот в то время, когда жители Невернеса любовались ясной звездной ночью, Зондерваль в пятистах световых годах от них раскинул поперек звездных каналов свою сверкающую паутину. Все его корабли обратили носы к холодной желтой Звезде Невернеса. Рингисты, по расчетам Зондерваля, должны были подойти именно с той стороны. Следовало, конечно, учесть, что в космосе “сторона” и “подход” имеют несколько иной смысл, чем на полях далекой планеты. Космический флот — не конница, несущаяся в атаку по пыльной равнине; он передвигается дискретными скачками от одного звездного окна к другому. Он придет не с запада, востока, севера или юга — тысячи кораблей появятся внезапно из миллиардов точек выхода. Даже Зондерваль или галактический бог не могли предсказать, какие это будут точки, но основная их масса сосредоточивалась в трех вращающихся плотных пространствах, расположенных в полумиллиарде миль к ядру от Мары. В будущей битве этим пространствам предстояло сыграть решающую роль наподобие той, что сыграли Круглые холмы в битве при Геттисберге незадолго до Холокоста.

Зондерваль повернул свой флот к этим пространствам и приказал пилотам смотреть в оба и ждать.

Настал момент, когда в окнах двух этих пространств начали появляться первые корабли рингистов. Сначала, как россыпь ледяных кристаллов, возникли легкие, за ними последовали тысячи фрегатов, корветов и прочих кораблей. Выход занял более пятисот секунд, поскольку флот был плохо скоординирован и большинство пилотов Сальмалина еще не набрались опыта и мастерства. Разбивка флота на звенья потребовала еще пятисот секунд. Если бы Зондерваль атаковал тогда, он мог бы уничтожать вражеские корабли прямо на выходе из мультиплекса — поодиночке, парами и сотнями. Но его флот, по правде сказать, был скоординирован не лучше, чем у Сальмалина. Он не полагался на то, что его пилоты — кроме пилотов легких кораблей — сумеют осуществить сложный маневр, чтобы перехватывать рингистов в момент выхода из окон. Кроме того, он не мог предугадать, что у Сальмалина уйдет столько времени на сбор кораблей. Поэтому он сдержал порывы самых нетерпеливых своих пилотов и остался верен первоначальному плану.

Вследствие всего этого атакующей стороной стали рингисты. Сальмалин, как Зондерваль и надеялся, повел свой флот в паутину, раскинутую на тысячи миль в космосе. Но шел он не прямо к центру в отличие от маршировавших по твердой земле римских когорт. Космос трехмерен, а топология лежащего под ним мультиплекса делает бессмысленной идею прямого движения в одном-единственном направлении. Рингисты всегда могли появиться из окон на флангах Содружества или позади него — если не в самой его середине. То, что в выбранном Зондервалем секторе существовало мало таких точек, не было случайностью. Он выбирал свое “поле” с тщанием полководца, замечающего все валуны и рытвины, за которыми может укрыться враг. Зондерваль счел, что Сальмалин не рискнет послать свои корабли к этим немногочисленным точкам — не зря ведь Главный Пилот Ордена получил прозвище “Благоразумный”.