Черный поток. Сборник

Чарли вглядывался в мокрые доски сарая.

Из двух фонарей в сарае работал только один. Он отбрасывал гигантские тени в сумрак, за ящики и бочки с горючим, где маячило несколько фигур. Чарли задумался на мгновение, почему они стоят в темноте. Возможно, второй фонарь просто перегорел. Затем он различил в темноте кабель, свисавший из розетки у самого пола.

Чарли бросился к двери, пытаясь протиснуться мимо Бакенбардов.

Однако тот с такой же силой отбросил его обратно — в дождь.

— Эй ты, ублюдок, — это мой сарай, черт подери! Мне нужен Пайшау. Ты понял — Пайшау!

Человек с винтовкой кивнул и дал знак не приближаться. Затем ударил несколько раз прикладом в дверь за спиной. Ствол при этом был направлен приблизительно в пах Чарли.

— Дерьмо ты тупое, — процедил Чарли сквозь зубы. Им пришлось прождать некоторое время, прежде чем дверь открылась и из темноты высунулась крысиная мордочка Орландо.

Метис выслушал маловразумительные объяснения Чарли на скудном португальском и вновь канул в темноту. Чарли так и не понял, дошло ли до него хоть слово, пока из-за двери не показался сам капитан собственной персоной.

На лице Пайшау была улыбка — точь-в-точь антисептическая марлевая повязка.

— Мистер Берн! Вам приятно будет узнать, что мы поймали двух террористов, которые покушались на вашу жизнь. Теперь они ответят за все. К несчастью, одного из бандитов мы потеряли в джунглях. Там, скорее всего, он и подохнет, без лодки и средств к существованию. Мы ненадолго заняли ваш сарай. Еще час — и мы отправимся в путь. Час-то вы можете обождать?

— Прошу прощения, капитан, но я хочу знать, что вы делаете с теми людьми в сарае!

Чарли пытался разглядеть, что там, в темноте, за спиной Пайшау.

Одна фигура, скорчившись, лежала на полу.

Другая, казалось, стояла на голове. Затем Чарли разглядел веревку, обматывающую лодыжки. Веревка была переброшена через поперечный брус крыши, и тело висело на ней. В сумраке белели белые ступни. Вероятно, тело было совершенно голым — но люди Пайшау загораживали остальное.

— Что ты делаешь, человек!

— Вы исполняли свой долг в Азии, на Юго-Востоке, сеньор Берн, так что вам должно быть понятно, что служба есть служба. Просто крыса попалась в капкан. И крысу надо потискать. В вашей помощи мы не нуждаемся. Только немного электричества — для диктофона. Да крышу над головой.

— Это правда, что среди арестованных женщина?

— Оба они партизаны, мистер Берн. Оба диверсанты и душегубы. Враги цивилизации. И ваши потенциальные убийцы. Так что вопрос пола значения не имеет.

Ах, девушка с глазами газели, разве имеет значение, что случилось между нами, если ты все равно должна была умереть? Разве это называется изнасилованием — эта вспышка агрессии?

Правду говоря, Чарли не был уверен, что изнасилование имело место. Он не был вполне уверен в том, что случилось после того, как его штык утонул в чужом теле. Чарли просто восполнил, довершил картину возможным изнасилованием, вот и все. Это как фигура условного противника, из тех, что выскакивают из окопов с мишенями на груди. Образ того, что могло случиться. Противник убит, женщина-противник изнасилована. И он был типичным солдатом, готовым исполнить обычные обязанности, словно отрабатывая в лагере для новобранцев.

И тут подвешенное к потолку тело медленно развернулось, и Чарли увидел ее грудь. И провода на обнаженной груди. Прикрепленные к соскам.

Он бросился в сарай.

Негр Олимпио вцепился в него своими длинными граблями и удерживал до прибытия капитана. Чарли не мог поверить своим глазам: человек, подвешенный, точно туша на скотобойне. Может, поэтому он сразу обмяк в объятьях Олимпио и не стал вырываться. Типичность и привычность ситуации вновь парализовала его. Как и женщину, подвешенную за ноги к потолку, превращенную в подопытное животное. Только Пайшау казался встревоженным.

Чарли Берн так и не смог ничего придумать: он не нашел в себе ни слов, ни поступков. Олимпио без труда протащил его через все помещение и вышвырнул в дождь.

— Мистер Берн! — раздался ему вслед голос Пайшау. — Помните, это ваша жизнь.

Животный крик отчаяния заставил Чарли вздрогнуть. Усиленный пощечиной дождя, он окончательно выбил его из колеи. Спокойствию — или попытке успокоиться — пришел конец.

Чарли рванул к джипу.

— Жоржи, идиот, у нас же есть ключ от трансформаторной. Надеюсь, его ты не отдал этим подонкам?

Альмейда яростно включил зажигание и дал газу.

— Ах ты, скотина! Думаешь, я дам им второй ключ, после всего, что случилось?

Когда дело было сделано и замок на трансформаторной вновь оказался на месте, Чарли сел в джип, где Жоржи поигрывал с 38-м калибром, хранившимся под сиденьем водителя.

— Жоржи, оставь эту штуку в покое, ладно?

— Чтобы ты потом передал это капитану — как я ключ?

Однако он вручил пистолет Чарли, а тот проверил, заряжено ли оружие, прежде чем положить его на место. Тем временем Жоржи повел джип назад, к сараю, с молчаливого согласия Чарли.

На этот раз Пайшау окликнул Чарли у входа в пыточную.

— Вот ведь незадача! Что-то с электричеством, мистер Берн. Бы не будете так любезны снова включить рубильник? Нет? Что ж, если бы не дождь, я бы обошелся аккумуляторами с вертолета, хотя неразумно сажать мощность прожекторов при такой плохой видимости. Если вы так низко оцениваете свою жизнь, то мы, напротив, дорожим своей плотиной! К счастью, у меня в вертолете остался кнут. Из кожи тапира. А вы знаете, что, согласно древней китайской легенде, тапиры питаются снами? Интересно, какие же тайные революционные грезы разбудит мой тапировый кнут? Как же ей не повезло, что вы отключили электричество. Электричество не оставляет рубцов — разве что в душе. Но тапировый кнут в руках такого профессионала, как Олимпио, обдерет человека, словно луковицу.

Его голос был сталью и льдом.

— Так что будьте добры включить рубильник!

Чарли колебался.

Вот оно — распутье, которого он избегал долгие годы!

Что-то твердое мешало в кармане брюк.

— Капитан Пайшау, если вы не выведете оттуда арестованных и не направите их, как положено…

— М-да? И что вы сделаете тогда, мистер Берн? Расскажите мне, я человек любопытный.

— Я подниму такой шум, что вам не поздоровится. В Сантарене, да еще в американском посольстве, подключу газеты и общественное мнение Штатов. Будут названы и имена, и прочие детали. К тому же я свяжусь с церковью — прямо здесь, в Бразилии. Как вам понравится принародное отлучение от церкви? Ведь именно так церковь относится к истязателям!

— Вместо того, чтобы использовать их по назначению? Да вы, похоже, вообразили себя папским нунцием. Вы наивны, мистер Берн. Даже если при самом невероятном совпадении фактов я буду отлучен, то потом буду принят в лоно церкви обратно, если только дело пойдет во благо цивилизации. Весь этот клерикальный либерализм — не более чем воздушный змей, парящий над Ватиканом. Как только ветер стихнет, змея стянут вниз. Итак, вы слышали, что я сказал. Мне нужно договорить с этой сукой. Чем я буду с ней разговаривать — выбирать вам. Электричество или кнут?

Чарли сделал выбор.

Он вытащил 38-й калибр и направил в пах Пайшау.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Цвинглер сидел рядом с Соулом, пока реактивный самолет ВВС переносил их через Мексику и Центральную Америку, направляясь в сторону Колумбии. Он задавал вопросы о Пьере и раз десять внимательно перечитал письмо француза.

— Думаю, этот опротестованный вексель из тех, что рано или поздно оплачиваются, — едко прокомментировал он, возвращая письмо.

Теперь Соул чувствовал себя укрывателем прокаженного или преступника, которому, по чистому совпадению обстоятельств, выпало внести общественно полезный вклад.

Остальное время Цвинглер перешептывался с тремя другими пассажирами.

Эти трое представились как Честер, Чейз и Билли.