К звездам (сборник)

— Не уверена, — ответила Ширли. — Когда что-нибудь происходит, он тут как тут.

— Очень жаль, что вы уезжаете, мисс Ширли, — сказал Чарли. — Я могу забрать у вас ключи от квартиры, если вам будет угодно.

— Напишите-ка расписку, — попросил Энди, когда она отдала ключи.

— Был бы рад, — невозмутимо произнес Чарли, — если бы было на чем писать.

— Вот, напишите в моем блокноте, — сказал Энди.

Он бросил взгляд через плечо швейцара и увидел Тэба, выходившего из комнаты охраны.

— Тэб, а ты тут что делаешь ночью? — воскликнула Ширли.

— Жду вас. Я узнал, что вы уезжаете, и думал, что нужно помочь вам донести вещи.

— Но уже очень поздно.

— Последний рабочий день нужно закончить как следует. И, по-моему, не следует расхаживать в такое время суток по улицам с чемоданами. Вам могут перерезать горло и не за такое. — Он взял два чемодана, Энди подхватил третий.

— Ну надо же, — сказала она. — Высокооплачиваемый телохранитель и детектив так хлопочут, чтобы проводить меня два квартала.

— Мы еще и улицу подметем, — сказал Энди, забрал блокнот и пошел к двери, предупредительно открытой швейцаром.

Когда они вышли, дождь уже кончился, и в просветах между облаками были видны звезды. Было восхитительно прохладно. Ширли взяла обоих мужчин под руки, и они пошли по улице из залитого светом Челси-парка в кромешную тьму.

Глава 13

Энди поднимался в темноте по лестнице, освещая фонариком спящих людей и стараясь не уронить тяжелую ношу. Его друг Сол спал, и они тихо прошли в комнату Энди. Кровать была достаточно просторна для двоих. Ширли настолько устала, что, положив голову ему на плечо, крепко уснула и даже не почувствовала, как Энди встал утром, оделся и ушел.

Она проснулась и увидела, что солнце заливает изножье кровати, и, облокотившись на подоконник, ощутила свежий, чистый воздух. Город похорошел после ливня. Пыль и грязь были смыты, все казалось удивительно чистым. Остроконечные силуэты Беллевью вздымались над хаосом черных крыш и заляпанных кирпичных стен. Жара исчезла, унесенная дождем. Ширли с наслаждением зевнула и оглядела комнату.

Чего еще ожидать от холостяка — на всем слой пыли. Теперь это ее забота, ведь Энди проводит большую часть времени вне дома. Не мешало бы кое-что покрасить. В комнате было большое зеркало, треснувшее, но вполне приличное, и шкаф для одежды. Короче, жаловаться не на что. Нужно немного прибрать — и комната будет просто загляденье. И еще надо бы смести эту паутину с потолка.

Бак с водой стоял у перегородки, и, когда она повернула кран, в тазик, державшийся на кронштейнах, потекла коричневатая струйка воды. У нее был резкий запах химии, который Ширли почти забыла, поскольку вода в Челси-парке проходила через специальные фильтры. Мыла нигде не было видно. Она плеснула себе воды на лицо, вымыла руки и вытерлась стареньким полотенцем, висевшим рядом с бачком.

Вдруг за перегородкой раздался лязгающе-визжащий звук. Она испугалась. Что это такое? Звук доносился из соседней комнаты, где жил Сол. Было очень мило с его стороны, что он начал шуметь только тогда, когда услышал, что она встала и отключила воду. Она причесалась, надела вчерашнее платье и слегка подкрасилась. Бросив взгляд в зеркало, она глубоко вздохнула и отворила дверь.

— Доброе утро… — сказала она и осталась в дверях, стараясь не открыть от изумления рот.

Сол сидел на велосипеде-тренажере, едущем в никуда, с сумасшедшей скоростью крутя педали; седые волосы развевались, а седая борода подпрыгивала на груди. Его единственным одеянием были допотопные, латаные-перелатаные шорты. Визг испускал какой-то черный предмет позади велосипеда.

— Доброе утро! — вновь сказала она, на этот раз немного громче. Он взглянул на нее и стал медленнее крутить педали. — Меня зовут Ширли Грин.

— А кем же вы еще можете быть? — холодно произнес Сол, слезая с велосипеда и вытирая пот с лица тыльной стороной ладони.

— Я никогда не видела подобных велосипедов. Он что-то делает? — Она не собиралась вступать в перебранку с соседом.

— Ага. Он делает лед. — Сол надел рубаху.

Она подумала, что это какая-то глубокомысленная шутка, которых она никогда не понимала, но тут увидела, что от черной штуковины провода ведут к большим батареям на холодильнике.

— Понятно, — сказала она, обрадовавшись своему открытию. — С помощью велосипеда у вас работает холодильник. По-моему, это остроумно. — На сей раз он что-то беззлобно пробурчал, и она поняла, что двигается в правильном направлении. — Хотите кофе?

— Не знаю. Я слишком давно его не пробовал.

— У меня есть полбанки. Если вскипятить немного воды, можно сделать.

Не дожидаясь ответа, она вышла в соседнюю комнату и принесла банку. Сол посмотрел на коричневую банку, пожал плечами и пошел набирать воды в кастрюльку.

— Могу поспорить, что на вкус это чистый яд, — сказал он, ставя кастрюлю на плиту. Включив лампочку в центре комнаты и посмотрев, как светится спираль, он с сожалением покачал головой. — Пока свет у нас есть, так что будем надеяться, что нам удастся вскипятить стакан воды. — Он включил электронагревательный элемент печи.

— Я пью этот растворимый кофе уже пару лет, — сказала Ширли, садясь в кресло у окна. — Говорят, по вкусу он совсем не похож на настоящий кофе, но я этого не знаю.

— Могу вам сказать со всей уверенностью — абсолютно не похож.

— Вы когда-нибудь пробовали настоящий кофе? — Она еще не встречала человека, который бы без удовольствия рассказывал о своем жизненном опыте.

— Пробовал? Милочка, я раньше только на нем и сидел. Вы — ребенок, вы понятия не имеете, что было в старые добрые времена. Мы выпивали три-четыре чашки, может, даже целый кофейник, не задумываясь. Один раз я даже отравился кофе — вся кожа стала коричневой, — потому что выпивал по двадцать чашек на дню. Чемпион по питью кофе. Мог бы получить медаль.

Ширли восхищенно покачала головой и подула в чашку. Кофе был чересчур горячий.

— Я совсем забыла, — вдруг сказала она, вскочила с кресла и выбежала в другую комнату. Через секунду она вернулась и подала Солу две сигары. — Энди сказал, что их надо передать вам, потому что вы курите.

Выражение мужского превосходства сошло с лица Сола, и он открыл от изумления рот.

— Сигары? — Это все, что он смог сказать.

— Да. У Майка была их целая коробка, но осталось только две. Я не знаю, хорошие они или нет.

Сол попытался припомнить ритуал курения сигар. Он подозрительно понюхал конец одной из них.

— По крайней мере пахнет табаком. — Он поднес ее к уху и отщипнул кончик, раздался отчетливый хруст. — Ага! Чересчур сухие. Можно было догадаться. О сигарах нужно заботиться, хранить их в соответствующих условиях. Эти напрочь пересушены. Они должны быть намного влажнее. Так их курить нельзя.

— Вы хотите сказать, что они плохие? Придется их выкинуть? — Мысль показалась ей ужасной.

— Ничего подобного, успокойтесь. Я просто возьму коробку, положу туда мокрую губку, а на нее сигары и выдержу так три-четыре дня. В сигарах что хорошо: их можно возвращать к жизни, как Лазаря; больше того — он наверняка не стал бы пахнуть так славно через четыре дня. Я покажу, как надо с ними обращаться.

Ширли отхлебнула кофе и улыбнулась. Похоже, все налаживается. Солу просто не пришлась по душе идея, что у Энди кто-то будет жить. Но он отличный мужик, у него полно забавных историй, и эта старомодная манера говорить… и она поняла, что они уживутся.

— Это пойло не так плохо на вкус, — сказал Сол. — Если забыть вкус настоящего кофе. Или виргинской ветчины, или ростбифа, или индюшки. Господи, я мог бы рассказать об индюшке! Это было во время войны. Я торчал в какой-то заднице, в Техасе; всю жратву привозили из Сент-Луиса, а мы находились дальше всех. То, что доходило до нас, было настолько дрянным, что сержанты в столовой вздрагивали, когда открывали бачки с солдатской баландой. Но однажды произошло невероятное. Эти техасцы на своих ранчо выращивали индюшек и отправляли на север к Рождеству и Дню благодарения. — Ширли кивнула. — В общем, шла война, и не было возможности переправить всех этих индюшек, поэтому ВВС купили их по дешевке, и мы целый месяц пировали. Кому рассказать, так не поверят! Мы жарили индюшек, тушили, варили из них суп, пекли пирожки с индюшатиной, делали рагу, крекеры…