Вейская империя (Том 1-5)

Столичный математик неторопливо поднялся:

- Если народ негодует на вышестоящих, - заметил он, - значит, тому есть причины. Повесить бунтовщиков - не значит устранить причину бунта. Попробуем же разобраться, в чем дело.

Вечный разум, - продолжал столичный книжник, - однажды пошутил, и этой шуткой стал бог-ремесленник. Бог-ремесленник создал наш мир, и обременил в этом мире дух - телом. Он, однако, тоже пошутил и оставил в нашем мире нечто подобное вечному разуму - разум человеческий. Вы, в храме Варнарайна, хотите уподобиться богу-ремесленнику, пославшему в мир Иршахчана. Вы обременили мысль - телом, телом машины. Ваши механизмы тленны, как колосья и дома, вместо того, чтобы быть безупречными, как законы разума. Вы хотите погубить разум второй раз и заставить его приносить прибыль.

Но разум и нажива несовместимы, и вы заплутались сами. Вместо тех вопросов, которые стоит решать, вы приноровились ставить лишь те, которые возможно решить. Вместо того, чтобы отвечать на вопрос "почему", вы успокоились и отвечаете лишь на вопрос, "как". Каждое ваше открытие лишь насмешка над настоящими открытиями. Оно не говорит "отныне вы это можете", оно лживо уверяет: отныне это невозможно. Бог - он по-прежнему внутри вас, но вы - снаружи... В столичном храме хотят преумножать истинное знание. Для этого надо перестать делать из него вещи и деньги. Предоставим сие богам-ремесленникам и богам-государям.

Монахи потрясенно молчали. В темноте ворочалась толпа, да пофыркивали кони варваров на храмовых дорожках.

Настоятель перевел взгляд на Арфарру.

- И вы согласны со сказанным? - резко спросил он.

- Я согласен с простым народом, - сказал господин Арфарра. - Простой человек всегда прав.

- Итак, - спросил Кедмераг, - мы должны разрушить мастерские?

- Ни в коем случае, - сказал Арфарра, - вы должны передать их государству.

- Не вижу никакой разницы, - зло заметил Кедмераг.

- Сегодня неподходящая ночь для сомнений в могуществе государства, улыбнулся Арфарра и пошел с террасы.

- Мы лучше взорвем все, - отчаянно закричал ученый.

- Вам нечего взрывать, господа. Все, что может взорваться, я лично отправил в столицу провинции, чтобы уберечь от гнева толпы...

- Вы, - крикнул ему вслед Кедмераг, - вы продали короля Алома экзарху, экзарха - храму, а храм - государству. И самое омерзительное - вы еще при этом остались бескорыстны...

Арфарра покинул террасу, и народные истцы вышли вместе с ним.

Столичный инспектор по-прежнему сидел в кресле. Настоятель уронил голову на стол и плакал навзрыд.

Вдалеке радостно закричал народ.

Молодой монашек подошел к столичному инспектору.

- Убирайтесь, - коротко сказал он.

Инспектор не обиделся.

- А что я мог сказать? В столичном храме на каждой половице по стражнику... Это вам не надо было за властью лезть. Кто не играет - тот не проигрывает.

- Да, - сказал отец Лой, - не захотели поделиться пирогом с араваном Баршаргом - вот и остались голодные.

- Мы еще раньше проиграли, - сказал отец Кедмераг. - Если бы мы не сторожили открытия, как мышь - золото, никто нас и не называл бы колдунами.

- Да, - сказал настоятель, - господин Арфарра - как стая саранчи, после него ничего не останется. Он повесил аравана Баршарга и расправился с посадом Небесных Кузнецов. Рехетту он арестует завтра за подстрекательство к мятежу, а между тем наверняка мятеж был возбужден им самим, чтобы мы отдали храмовые мастерские солдатам. Хотел бы я знать, что останется от господина Даттама. Если он, конечно, еще жив.

Воротившись в управу, араван Арфарра просидел с новыми знакомыми всю ночь. Шорник, и монашек-шой, и другие, рассказывали справедливому чиновнику об утренней беседе с наместником, и вообще обо всем, что полагается рассказывать справедливым чиновникам.

Араван подмахнул им пропуск на хождение по городу в запретные часы, и они ушли. Араван отпер сейф, достал заготовленные списки для ареста, добавил несколько строк, но имена новых знакомых не вычеркнул, а только пометил особым значком. Потом он вызвал бывшего секретаря экзарха и стал с ним советоваться.

Под утро аравану Арфарре принесли записку наместника. Записка была предназначена столичному инспектору и писана вчера к вечеру. В записке было сказано: "Вы посоветовали мне сдержать обещание и умереть для блага народа. Я думаю, вы были правы. Я слишком стар для еще одного восстания. Пусть смерть моя послужит народу тем, что в случившемся возмущении обвинят одного меня..."

- Да, - сказал секретарь Бариша, - а что ему оставалось делать? Народ обратился к пророку Рехетте с прошением: "Разрешите восстать", а наместник Рехетта, по многолетней привычке, ответил: "Обождите в прихожей".

Арфарра, страшно побледнел и уронил голову на руки.

Он отдал бы полжизни, чтобы воскресить наместника. Теперь, до назначения нового наместника или исполняющего его обязанности, ни один приказ другого главы провинции не имел силы: два, три дня бездействия. За это время все всполошившееся жулье попрячет свое добро.

- Теперь вы унаследовали все, - ласково и искательно сказал секретарь Бариша, - войско - от аравана Баршарга, мнение народное - от наместника Рехетты, и даже - колдовство храма. Вы теперь - полный хозяин провинции, господин Арфарра.

Арфарра поднял голову и сказал медленно и раздельно:

- По наследству в империи переходят: дом и сад. В деревне. Чтобы я от вас слов "чиновник" и "наследство" - вместе - не слышал. Или - только в обвинительных актах.

Аххар, новый начальник Баррасского склада, пребывал в скверном настроении духа. Неделю назад начальником склада был некто Шин, человек Баршарга. Когда Баршарга казнили, Шин тотчас же зарезался.

Скверное настроение Аххара объяснялось содержимым склада: то были ящики с оборудованием для горных и кожевенных работ. Аххар прибыл на склад с самыми радужными надеждами: все летело вихрем, назначения и перестановки сыпались, как крупа из крупорушки, самое время воровать! Поди потом, узнай, сколько риса было на складе. Ах, по документам впятеро больше? Ничего не знаю, мой предшественник украл, да и повесился, боясь недостачи!