Секториум (СИ)

Алена задумалась. Ее мысль с нормальной человеческой логики перешла на ненормальную логику слэпоаналитика. «По теории, — рассуждала она, — слэпы мертворожденных младенцев могут оставаться у матери и передаваться следующему ребенку. Хорошо, если один-два, а если и впрямь имел место подвиг?»

Алена поручила студентам собрать статистику. Ее интересовали особенности людей, рожденных после нескольких выкидышей. Студентам был обещан облегченный экзамен. А, так как получить хорошую оценку у доцента Зайцевой являлось задачей повышенной сложности, все отличники взялись за дело. Трудно представить, откуда они черпали информацию, но гипотеза подтвердилась: люди, рожденные после таких печальных обстоятельств, обладают повышенной энергетикой, которая нередко идет им во вред. Образно говоря, аномалия развития слэпа провоцирует его новые возможности.

«Все началось, когда я лежала в больнице, — рассказала Алене Сережина героическая мама. — Его не пустили в женское отделение. И вдруг я проснулась и почувствовала, что он рядом. Как будто сидит на койке и на меня смотрит…»

Сам Сириус в последствии описал феномен проще: «Я рассердился на медсестру, которая не пускала в палату, пришел домой, лег, закрыл глаза и почувствовал, как от меня что-то отделилось. Что-то, способное смотреть на мир моими глазами. Оно встало, посмотрело на меня и пошло обратно в больницу».

На третьи сутки уснул даже Джон. Я приблизилась к Мишиному лежбищу, тронула его за плечо.

— Ты жив? — спросила я. — Сколько снотворного ты проглотил?

Среди распухшего синяка прищурился глаз.

— Мне нужна твоя помощь.

Синяк закрылся подушкой.

— Миша, нужен химический индикатор. Я точно знаю, что ты его взял. Только скажи, где он и спи дальше.

— Зачем? — спросил Миша.

— Хочу сделать анализ крови, пока никто не видит.

— Чьей?

Я села поближе к его уху.

— Если это тот самый корабль, на цилиндре должна остаться кровь. Мне нужно точно узнать. Желательно раньше, чем мы придем на Флио.

Миша сел на матрасе с закрытыми глазами.

— Через двадцать лет? — удивился он.

— У меня сильно шла кровь из носа, к тому же я ползала по этому цилиндру вдоль и поперек, хоть две молекулы крови, но остаться должны.

— Ну, да, — согласился Миша. — И что, ты опять поползешь по цилиндру?

— У тебя есть другое предложение?

Он встал, пошатываясь, дошел до коробки, в которой лежали упакованные скафандры, но глаза так и не открыл.

— Мне надо переодеться, — сказал Миша.

Когда он вышел из трапа с индикаторной пластиной в руке, глаза были открыты шире обыкновенного. Он отстегнул шлем, кинул его на матрас, сел за компьютер, не снимая скафандра; ничего не объяснив, подключил индикатор и развернул экран.

— Что? — спросила я. По выражению лица было ясно: в багажном отсеке не все в порядке. — Миша, что?..

— Две молекулы… — передразнил меня Миша. — Там барана зарезали! На задней стенке лужа свежей крови.

— Чья? Боже мой!

— Моя, наверно, — предположил он. — Я же фингал набил. — Миша вставил в индикатор свой биопаспорт и удивился. Затем вставил мой и удивился еще больше. — Твоя… Что произошло, пока я спал?

— Ничего.

— Вы приколоться с меня решили?

— Да, — рассердилась я. — Конечно! Ложись спать, считай, что тебе все приснилось.

— Ирка, что тут было?

— Барана резали, — ответила я. — Точнее, овцу, — и пошла к себе в сегмент, с намерением выпить снотворного. Мне хотелось уснуть летаргическим сном и проснуться в раю, который обещал найти Сириус.

Глава 12. АЙРА. СОКРОВИЩА «ДИСКОТЕКИ»

Неожиданная возня в сегменте разбудила меня. За ширмой прятались два незнакомца. Их бессовестные глаза светились от страха, их бархатно-прозрачная кожа была похожа на голографическую проекцию, черты лица расплывались в тумане, позы были замысловаты, поскольку высоты ширмы не хватало, чтобы скрыть их. Сначала я закрыла глаза. «Фазаны», — решила я, но вспомнила, где нахожусь, и вскочила с матраса.

Оба пришельца были одеты в костюмы, в которые Миша помещался с аквалангом. Оба были озадачены моей реакцией. Я просыпалась, их образы блекли. Когда Джон заглянул в сегмент, здесь уже не было никого.

— Ага! Ты видела? — его счастливый взгляд остановился на ширме. — Вот они где! Можно, я буду тут ходить, когда ты спишь? Иначе повадятся.

— Кто они?

— Люди, — радостно ответил Джон.

— Нет…

— Люди. На корабле они все выглядят, как лунные гуманоиды. Не удивляйся так, они ведь не живые. Они слэпы, домовые, то есть, корабельные. Мне удалось активировать их для контакта. Миша просил… для работы, а ты не бойся. Не обращай внимания, да и все.

— Почему они так похожи на «белых»? — удивилась я, но вспомнила, что корабль имеет гораздо более древний архив, чем монастырь на берегу Балтийского моря, неумело потревоженный нами.

Джон сиял, словно сбывались его мечты.

— Ты предупредил бы…

— Вот, я предупредил.

Он вошел и присел рядом на краю матраса.

— Миша думает, что на борту есть связь шестого поколения. Как это по-русски, когда информация передается на спиновых вращениях антиподобных разнесенных частиц?

— Бог с тобой, Джон! Лучше это не говорить по-русски. Шестое поколение связи! Даже сигирийцы им не пользуются.

— Им не нужно. А здесь должно быть. Но я не понимаю, как подключить ее к нашей технике, поэтому должен наблюдать корабельных.

— Ну и красавцы, твои корабельные, — сказала я и вздохнула с облегчением. — А узнать их можно? Что за люди?

— Ты же видишь, — улыбнулся Джон, — они не хотят представиться, но Миша думает, что они знают корабль.

— Что еще думает Миша? Чем он занимался, пока я спала?

— Напоил Сириуса, испачкал краской стену над столом…

— Зачем?

— У него так много идей, так много планов!

— Планов, говоришь?

Самое время мне было проснуться и пройтись по палубе, оценить обстановку, а также настроение экипажа, которое казалось чересчур оптимистическим.

Джон остался наблюдать корабельных, Сириус спал, Имо рисовал иероглиф на коленке. Миша сосредоточился за компьютером, рядом с ним стояли две рюмки коньяка.

— Это не тебе, не трошь! — предупредил он. — Это для нечисти.

Миша писал программу шифровальщика. Он уже забыл, как недавно также сосредоточенно писал универсальный дешифратор. Чем это кончилось, Миша также забыл. Работа протекала в обстановке повышенной секретности, перед черным монитором. Картинка была спроецирована на мини-экран перед глазом, синяк вокруг глаза приобрел яркий цвет и четкие очертания. На календаре пролетело еще три дня. Под календарем растекалась жирная алая клякса.

— Надо было закуску положить. Кто же так угощает нечисть?

— Мать! Прогуляйся… — сказал Миша с раздражением.

«Симптоматика космической болезни была, как на параде», — решила я. Сигирийцы, наблюдая землян, описали эту болезнь много веков назад. Они уже тогда обратили внимание, что в одиночном заключении, в капсуле космического корабля, землянин подвержен ей в меньшей степени. В коллективе он сатанеет гораздо активнее, его обуревают идеи фикс, одна другой нелепее, он может с одинаковым успехом залечь в спячку или запеть гимн в шесть утра по московскому времени. Словом, в коллективе апокалиптические настроения овладевают человеком чаще и острее. Нас, в отличие от внештатников, к этому готовили; мы понимали, что делаем, и знали, на что идем. Мне осталось только понять, для чего Миша пишет программу, — и ситуация под контролем.

Я прогулялась. Две рюмки коньяка, только наполовину выпитые, стояли также у трапа, на свалке незадействованного оборудования, привезенного с Земли, даже в предбаннике машинного отсека. Только там рюмки были пусты и стукнули меня током, когда я попыталась забрать их. Это был апогей идиотизма. От стекла меня прежде ни разу током не било. Я пошла за Джоном, но не нашла его. Сириус по-прежнему крепко спал в своей «келье», а Миша по-прежнему сидел за компьютером.