Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6

Последние слова были пустой угрозой, но Дороти почувствовала себя настолько опустошенной, что ноги у нее подкосились и сил хватило лишь на то, чтобы сказать хозяйке, что она покоряется ее воле, и уйти к себе.

Регина тут же подобрала юбки и побежала обратно к зданию суда. Вернулась она через дверь.

Вечером за туалетом Регина сама рассказала Дороти, что за неправильные действия в море, граничащие с предательством, что выразилось в потере лучшего компанейского корабля «Глория» и невозместимого груза, покоившегося в его трюмах, капитан «Глории», его помощник, два штурмана и артиллерийский офицер приговариваются к лишению всех чинов, имущества и к казни посредством виселицы…

– Ой! – воскликнула Дороти. В глазах засверкали звездочки, и, несмотря на то что она была здоровой девушкой и хорошо отдохнула в горах, она упала в обморок, потому что в конце XVIII века все девушки и дамы умели падать в обморок.

Регина подхватила Дороти и, положив ее в кресло, надавала пощечин. Поэтому Дороти ничего не оставалось, как прийти в себя.

– И Алекс? – спросила она.

– Так тебе мало Стюарта? – удивилась Регина. – Ты помнишь еще о том поляке?

– Да, помню, миссис. Неужели вы были к ним так жестоки?

– Факты остаются фактами, Дороти, корабль потерян, наша война почти проиграна, две сотни славных английских моряков все еще остаются в плену по вине Фицпатрика и его сообщников.

– Но вы же были там, вы же знаете, что все сражались…

– Помолчи, Дороти. Если не понимаешь в военном деле, то хоть помолчи.

– Слушаюсь, адмирал Уиттли, – мрачно ответила Дороти, за что получила затрещину, правда, не очень больно.

– Да ты пойми! – пыталась ее уговорить Регина. – Даже в личном отношении они привели всех нас к трагедии. Ты не представляешь, какие мучения я пережила в руках пиратов, сколько трудов мне стоило убежать от них! Как я оплакивала твою гибель и гибель славных матросов, которые гребли у меня в лодке!

«Господи, – подумала Дороти, – она уже искренне верит, что ее мучили, а мы с матросами погибли».

– И этот душитель Стренгл еще смеет защищать своих сообщников! И я считаю правильно, что его также привлекли к суду за то, что он бросил в Мале наших раненых и приплыл в Рангун.

– Но ведь «Дредноут» брал только офицеров…

И тут Дороти поняла, что лишь те слова долетают до маленьких, прижатых к голове ушек птички, которые той приятны и нужны.

– Но почему их приговорили к смерти? – произнесла Дороти, когда Регина успокоилась и замолкла.

– Я бы на их месте сама выбрала себе такое наказание, – решительно заявила птичка. Ей было жарко, она сидела перед зеркалом в нижней юбке, обнаженная до пояса, и Дороти вдруг подумала, какая отличная получилась бы из Регины кормилица. – Лучше смерть, чем позор! Но ты не переживай. Никто не собирается их казнить, пока не придет подтверждение приговора из Калькутты. Мы во всем придерживаемся закона… Хотя, впрочем, я думаю, что в Калькутте наш приговор поддержат. Компания не любит людей, которые имеют глупость неправильно распорядиться ее имуществом и нанести ей такой колоссальный ущерб… колоссальный! И, если не будет какой-нибудь коронации и великой победы, висеть им на виселице… Хотя они имеют шанс скорее помереть в нашей тюрьме. Ты не видела, какая у нас тюрьма?

– В фактории?

– Да, я тебе завтра покажу. Сразу за навесом, где делают колеса для пушек.

– А разве приговоренных не будут держать на «Дредноуте»?

– Ах, не напоминай мне об этом неблагодарном мерзавце!

– О ком? – удивилась Дороти.

– О коммодоре Стоуне. Представляешь, он сказал моему Джулиану: «Мой корабль не плавучая тюрьма». И вообще он посмел голосовать против приговора, на него подействовали… да все они заодно! Хорошо еще, что мой супруг и полковник Блекберри оказались твердыми.

– И вам не жалко моряков? Капитан Фицпатрик был так к нам любезен!

– Дороти, иди спать, я тебя отпускаю. Я сегодня разделю ложе с моим супругом. Но подготовлю себя к этому сама. В таких вещах от тебя нет проку…

Дороти послушно ушла в свою комнату.

«Они уберут свидетелей, они задушат невинных, чтобы покрыть свои грязные дела… твои грязные дела, птичка Регина».

У себя в комнате Дороти зажгла лампу, уселась за столик и достала из сумки, висевшей над кроватью, Зеркало Зла. Зеркало отражало свет лампы, дым клубился в его колодце. Из колодца поднималось, угрожающе кривляясь, лицо полковника Блекберри.

Вдруг Дороти стало так страшно, что она задула лампу и потом на цыпочках подошла к окну. Она чуть отодвинула занавеску и стала вглядываться в темноту – окно ее комнаты выходило в чахлый садик, который тянулся здесь до самой стены фактории.

Тот, кто ее ненавидел, стоял в тени бананов у стены. Дороти почувствовала, как он поднимает пистолет, – он должен был выплеснуть свою ненависть.

– Мистер Блекберри! – крикнула Дороти, отпрянув за раму.

Выстрел показался очень громким, пуля ударилась в дальнюю стену комнаты. Дороти, уверенная в том, что у полковника нет второго пистолета, снова показалась в окне и сказала, стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно:

– Мистер Блекберри, вы сумасшедший. Не тратьте своего времени на попытки убить меня. Я вас не боюсь. И если хоть волос упадет с моей головы, вам не жить на этом свете. Я обещаю это вам, полковник!

Так не могла говорить Дороти Форест.

Но полковник не знал, что именно так должна была говорить принцесса Лигонского королевства.

Послышался шум ветвей. Пригибаясь, стараясь быть незаметным, долговязый полковник, подпрыгивая, убегал прочь. Одно дело убить ненавистную девку. Другое – быть узнанным и выслушать выговор от этой девицы. Именно выговор! Это было равносильно тому, чтобы услышать выговор от зайца. И тогда начинает казаться, что у зайца выросли волчьи зубы… Что-то было в голосе служанки, в том, как она подошла к окну, зная, что он выстрелит… Это заставило полковника убежать… Ведь он приходил не убивать ее, а внушить ей подлый, низкий страх, заставить ее дрожать в ожидании смерти. Этого полковнику было достаточно. И вот теперь он бежит… Черт побери! Полковник оглянулся. Он уже отбежал достаточно далеко от дома фактора. Странно, но никто не всполошился, не прибежал на выстрел – может, потому, что стрелял он из отдаленного места фактории, а может, потому, что небо вспыхивало зарницами и громыхало отдаленным громом – с океана шла гроза.

А Дороти начал бить озноб.

Она поняла, что ей нельзя оставаться в своей комнате. Ведь убийца может прийти… или прислать помощника. И Дороти босиком побежала к хозяйке. Та хоть не хочет ее смерти. Дороти знала, что Регина сегодня добивается ласк Джулиана, рассчитывая, что ей все же удастся зачать ребенка от законного супруга и не придется обращаться к кому-то из лейтенантов. Так что в спальне госпожи было пусто. Дороти улеглась на циновку у кровати Регины, а на рассвете, когда страхи ушли, вернулась к себе в комнату.

Утром Дороти отправилась на базар, чтобы купить Регине хороших спелых мангустинов, которые привозили из шанских селений. Порой Дороти брала с собой сипая, чтобы шел за ней и оберегал от бродяг или воришек, а потом тащил домой корзинку с покупками. Но сегодня она обошлась без охраны. Потому что прежде, чем пойти на базар, она, подозвав двуколку, приказала извозчику везти ее к Шведагону.

Начался дождь. Капли громко били по плетеной крыше повозки, воздух был сырой и пахнул лесной гнилью и речной водой.

У Дхаммапада вышел на веранду, как только ему сообщили, что приехала Ма Доро.

Дороти рассказала старику о вчерашнем суде, и тот сокрушенно покачивал головой, дивясь несправедливости англичан.

– Есть ли среди осужденных кто-либо, к кому твое сердце неравнодушно? – прозорливо спросил он, когда Дороти закончила краткий рассказ.

– Есть, – просто ответила Дороти. – Но не об этом сейчас речь, сайя-до. Я подсчитала: колеса готовы для тридцати пушек, лафеты заготовлены для сорока. Завтра или послезавтра они начнут ставить пушки на лафеты. Это делают на заднем дворе, за двойной стенкой, чтобы не увидел никто из бирманцев. Но я думаю, что бирманцы все равно узнают.