Хроники Кадуола

«И этих людей нисколько не интересует судьба Заповедника? Трудно поверить! Кто нынче секретарь Общества?»

Глоуэн осторожно выбирал слова: «По-моему, он двоюродный или троюродный брат консерватора, по имени Пири Тамм».

«Надо же! И дочь Таммов улетела на Землю?»

«Улетела».

«Вот как! Поскольку… как ее звали?»

«Уэйнесс».

«Да-да. Поскольку Уэйнесс находится на Древней Земле, может быть, она могла бы оказать нам содействие в поиске документов, пропавших из архивов Общества. Напиши ей и предложи ей навести справки. Подчеркни, что ей не следует привлекать к себе внимание, и что никто не должен знать о цели ее розысков. По сути дела, я начинаю думать, что этот вопрос может приобрести большое значение».

Глоуэн задумчиво кивнул: «На самом деле Уэйнесс уже наводит справки по этому вопросу».

«Ага! И что ей удалось узнать, если не секрет?»

«Не могу сказать. Я еще не получал от нее никаких писем».

Бодвин Вук поднял брови: «Она тебе не писала?»

«Уверен, что писала. Но я не получил ни одного письма».

«Странно. Наверное, привратник пансиона Клаттоков запихнул ее почту куда-нибудь в старое ведерко для льда».

«Возможно. Хотя я начинаю подозревать другую персону. Так или иначе, как только мы справимся с проблемой на Шаттораке, я думаю, мне следует посоветоваться с Чилке и отправиться на Землю, чтобы откопать эти документы».

«Гм, да… — Бодвин Вук прокашлялся. — Прежде всего Шатторак, однако. В свое время мы еще обсудим этот вопрос». Бодвин поднял со стола письмо Флоресте: «А это останется у меня».

Глоуэн не стал возражать и покинул новое здание управления. Решительным шагом вернувшись в пансион Клаттоков, он распахнул дверь парадного входа. Сбоку от вестибюля находились две небольшие комнаты, где проживал Аларион ко-Клатток, главный привратник. Из открытой прихожей своей квартиры он мог, по мере надобности, наблюдать за всеми входящими и выходящими. В обязанности Алариона входило получение почты, в том числе сортировка посылок, писем и записок, оставленных одними обитателями пансиона другим, и их доставка в соответствующие квартиры.

Глоуэн прикоснулся к кнопке звонка, и в прихожую из внутренней комнаты вышел Аларион — худосочный согбенный субъект преклонного возраста, единственной выдающейся чертой которого была седая бородка клинышком: «Добрый вечер, Глоуэн! Чем я могу тебе помочь?»

«Вы могли бы объяснить мне загадку, связанную с некоторыми письмами, которые должны были приходить на мой адрес с Древней Земли».

«Могу сообщить только то, что мне известно совершенно определенно, — ответствовал Аларион. — Ты же не хочешь, чтобы я вдохновенно врал о сказочных письменах, гравированных на золотых скрижалях и ниспосланных крылатым архангелом Сарсимантесом?»

«То есть никаких писем с других планет для меня не было?»

Аларион взглянул через плечо на стол, где он сортировал почту: «Нет, Глоуэн, ничего такого».

«Как вам известно, меня не было на станции несколько месяцев. В это время я должен был получить несколько писем с другой планеты, но не могу их найти. Вы не помните никаких писем, доставленных в мое отсутствие?»— упорствовал Глоуэн.

Аларион задумчиво погладил козлиную бородку: «Кажется, тебе приходили письма. Я относил их в твою квартиру — даже после того, как Шард потерпел аварию. Как всегда, я опускал их в прорезь почтового ящика на двери. Но какое-то время ваши комнаты занимал Арлес, и он, естественно, получал вашу почту. Надо полагать, он просто отложил твои письма куда-нибудь».

«Надо полагать, — кивнул Глоуэн. — Спасибо, это все, что я хотел знать».

Глоуэн внезапно почувствовал острый приступ голода — что было неудивительно, так как он ничего не ел с самого утра. В трапезной он наспех соорудил себе ужин из черного хлеба, вареных бобов и огурцов, после чего поднялся к себе в квартиру. Усевшись перед телефоном, он пробежался пальцами по клавишам, но в ответ услышал бесстрастное официальное предупреждение: «Вы набрали номер абонента, доступ к которому предоставляется только уполномоченным лицам».

«Говорит капитан Глоуэн Клатток из отдела B. Мои полномочия вполне достаточны».

«К сожалению, капитан Клатток, вашего имени нет в списке уполномоченных лиц».

«Так внесите мое имя в этот список! Если потребуется, получите разрешение Бодвина Вука».

Наступило молчание. Через некоторое время бесстрастный голос прозвучал снова: «Ваше имя внесено в список. С кем вы хотели бы связаться?»

«С Арлесом Клаттоком».

Прошло еще пять минут, и на экране появилась одутловатая физиономия Арлеса, с надеждой ожидавшего соединения. Увидев Глоуэна, однако, Арлес сразу нахмурился: «А тебе что нужно? Я думал, случилось что-нибудь важное. Здесь и без тебя достаточно паршиво».

«Для тебя все может стать гораздо паршивее, Арлес — в зависимости от того, что случилось с моей почтой».

«С твоей почтой?»

«Да, с моей почтой. Ее доставляли в мою квартиру, и теперь ее нет. Что с ней случилось?»

Пытаясь сосредоточиться на неожиданной проблеме, Арлес раздраженно повысил голос: «Не помню я никакой почты. Приходила всякая никому не нужная дрянь. Когда мы вселились, квартира напоминала помойку».

Глоуэн безжалостно рассмеялся: «Если ты выбросил мою почту, тебе придется потеть на каменоломне гораздо дольше, чем восемьдесят пять дней! Подумай хорошенько, Арлес».

«Ни к чему со мной так разговаривать! Если и была какая-нибудь почта, я, наверное, сложил ее вместе с другими вещами в одну из коробок».

«Я просмотрел все коробки и не нашел никаких писем. Почему? Потому что ты их открывал и читал».

«Чепуха! Не нарочно, в любом случае! Если я видел письмо, адресованное Клаттоку, то, естественно, мог автоматически просмотреть его».

«И что ты с ним делал после этого?»

«Я же сказал: не помню!»

«Ты отдавал мои письма своей матери?»

Арлес облизнул губы: «Она могла их подбирать, чтобы сложить куда-нибудь».

«Она читала их у тебя на глазах!»

«Я этого не говорил. В любом случае, ничего такого не помню. Я не слежу за своей матерью. Это все, что ты хотел сказать?»

«Не совсем. Но мы продолжим нашу беседу, когда я узна́ю, что случилось с письмами», — Глоуэн выключил телефон.

Несколько минут Глоуэн стоял посреди комнаты, мрачно размышляя. Затем он переоделся в официальную форму агента отдела B и направился по коридору к квартире Спанчетты.

На звонок ответила горничная. Она провела Глоуэна в приемную — восьмиугольное помещение с обитой зеленым шелком восьмиугольной софой в центре. В четырех нишах стояли ярко-красные вазы из киновари с пышными букетами пурпурных лилий.

Спанчетта вышла в приемную. Сегодня на ней было длинное матово-черное платье, не украшенное ничем, кроме серебряного бутона. Шлейф Спанчетты волочился по полу, свободные длинные рукава скрывали ее предплечья и руки, а прическа возвышалась над теменем поразительной пирамидальной грудой черных кудрей с локоть высотой. Спанчетта отбеливала кожу, удаляя любые признаки смуглости. Секунд пять она стояла в дверном проеме, уставившись на Глоуэна глазами, блестящими, как осколки черного стекла, после чего внушительно приблизилась: «Зачем ты сюда явился, весь в погонах и нашивках, как оловянный солдатик?»

«Я в униформе, потому что пришел по делу, связанному с официальным расследованием».

Спанчетта издевательски рассмеялась: «И в чем еще меня обвиняют?»

«Я хотел бы допросить вас по поводу незаконного просмотра и присвоения почтовых отправлений — а именно почты, приходившей по моему адресу в мое отсутствие».

Спанчетта отмахнулась презрительным жестом: «Какое мне дело до твоей почты?»

«Я связался с Арлесом. Если вы сейчас же не вернете мне письма. я прикажу немедленно произвести обыск в вашей квартире. В таком случае, независимо от того, будут ли найдены письма, вам будут предъявлены уголовные обвинения, так как Арлес засвидетельствовал передачу моей почты в ваше распоряжение».

Спанчетта поразмышляла, после чего повернулась и направилась туда, откуда вышла. Глоуэн следовал за ней, не отставая ни на шаг. Спанчетта резко остановилась и обронила через плечо: «Это вторжение в частное место жительства, то есть серьезное правонарушение!»