Последний довод павших или лепестки жёлтой хризантемы на воде(СИ)

Грохот от пошедшего в раздрай вертолёта стоял жуткий, с ещё свистящими турбинами, с треском разлетающихся лопастей, скрипом сминаемого фюзеляжа. Мозг где-то на границе восприятия улавливает ещё и беспорядочную пальбу, крики людей, короткий перерыв и возобновление чавканья японского пулемёта, на удивление отсутствие опасного свиста «Апача».

«Ну, эта тварь если и улетела куда, то ненадолго»! — Пашка помня прелести стрельбы из РПГ, засовывал себе в уши заранее подготовленные комочки ваты.

Добавилось противное завывание привода «Минигана», погнавшим сплошной ручей из шести стволов — на «Хаммере» у дороги, наконец, сообразили, откуда примерно ведётся огонь.

Савомото видимо тоже уже ничего не видел сквозь дым и садил просто по площадям.

«Ну, давай же дурень, говорил — не увлекаться»! — Почему-то Пашка подумал только о Савомото. Образ капрала совсем затерялся, возможно потому что всё ещё сказывалось его неверие в эту реальность (словно спектакль смотришь какой-то) и капрал просто второстепенный герой.

Огибая мешающую чадящую технику, «Хаммер» ползёт осторожно. Сверху в дыму широкая машина напоминала пятнистую черепаху. Торчащий на стрёме в небо гранатомёт, качнулся вниз — в прицеле скукожившийся в пулемётном гнезде пехотинец.

Взвёл, предохранитель, спусковой крючок. Бухнуло! Затычки в ушах одно название — в голове гудит. «Хрен с ним — главное, что там „Хамви“…, ага! Ах, я мазила — в движок попал! Но всё одно — отъездился, полезли тараканы! РПГ в сторону»!

К трофейной винтовке так и не привык:

«Гуляет в руках, как зараза, — рывком пододвинул к окну тяжёлый стол, — низковато»! Набросав сверху пуфиков с дивана у стенки, улёгся сверху. Упор!

Приклад тюкает в плечё, бегло, пусть мимо, главное их прижать — дать отойти Савомото.

Выходящий в атаку ударный вертолёт в запале боя он чуть не прозевал. Точнее как раз прозевал — крупнокалиберные пули свистели раздирая уши, вспарывая пуфики, разбрасывая куски поролона, выбивая щепу из стола, тупыми ударами пробивали дыры в стенах, а попадая в более твердые косяки, визжали над самой головой, уходя в рикошет.

А он, скатившись со своего мягкого ложа, лежал, распластавшись, прикрывая голову руками. Сверху сыпалась труха и мелкая крошка. Пашка закашлялся — комната наполнилась пылью и дымом, едким, скребущим горло.

Свалилось что-то тяжёлое, хорошо прямо на руки прикрывающие голову. Разлепил глаза — у самого носа острой щепой торчит приклад.

«Винтовка! Прямо не везёт на оружие»!

Дождавшись когда чуть затихнет, зацепив гранатомёт, ползком, ползком — вот из комнаты под укрытие внутренних стен. На полусогнутых выскочил в коридор, готовый в любое мгновенье снова распластался плашмя.

Лестничный пролёт как в тумане — пыль. Провёл рукой по лицу — сплошная маска. В голове гулко каждый шаг: бух, бух!

Где-то тоже глухо: бух-бух! Только чаще — пулемёт.

«Да что ж такое, контузия или просто — слегка оглох? Звуки словно через вату. Точно! Ах ты чёрт»!

Ковырнув пальцем в ухе, а там как песком заскребло — набилось всего. Клочок ваты вылазит, словно пол головы занимал.

Сразу прорезалось знакомое: ду-ду-ду!

«Вот даёт, неугомонный! У него патроны уже должны были закончиться»!?

Внизу воздух тоже далёк от прозрачности, пулемёт уже не слышно, попытался сориентироваться.

— Савомото! — Орёт он.

— Помоги! — Сержант появился почему-то сзади, тащит мычащего капрала.

Пашка подхватывает раненого, подсунув руки ему под мышки, волочёт дальше. Капрал какой-то весь мягкий, словно без костей. Неожиданно нога подворачивается, и они оба валятся на пол.

— Я…домой… — капрал не говорит, а хрипит, пуская красные пузыри. Одна нога загнулась, и он не может её выпрямить. Его голова запрокинулась, руки не отрываются от живота, он всё чаще дышит, верхняя губа мелко дрожит. Желая что-то сказать, он вдруг в последнем порыве приподымается и сразу весь обмякает.

Савомото тем временем коротко и зло ударил из автоматической винтовки куда-то в коридор, вглубь дома, и быстро отпрянул за угол. Вовремя — в ответ ответили целым шквалом свинца.

— Янки пробрались в дом с справой стороны, прошли по моим проходам, — привалившись к стенке, сипит он.

— Бл… нах…, — вырвалось у Пашки по-русски — посоветовал….

— Они там полностью пролёт просматривают, теперь нам на ту сторону не пройти. Сейчас своими светошумовыми нашпигуют и возьмут нас тёпленькими, — он вдруг чему-то улыбнулся, — я как знал…. Этим тут не постреляешь (Савомото умудрялся ещё таскать миниминомёт), а этой (М-16) только пугать!

Тем не менее, отстегнув магазин, стал забивать обойму карманной россыпью.

— Погоди, — Пашка потянул подсумок с выстрелом к РПГ, — если мы там им небольшой обвал устоим, успеем проскочить?

— Попробуем! — Оживился сержант и закряхтел вставая.

— У меня всего один «выстрел». Пальну и сразу на прорыв, давим их огнём. Только мне бы посмотреть, куда лучше целить, да и куда бежать. Что-то я не совсем сориентируюсь.

— Разведку боем проводить не будем, ты главное бей дальше и ближе к потолку. А первым пойду я — у меня хоть бронежилет есть. У тебя это и всё? — Савомото кивнул на гранатомёт.

— Винтовка вдребезги, — у Пашки в подсумке был ещё пистолет-пулемёт, но он его оставил на крайний случай.

— Возьми, это капрала, — сержант, шагнув темноту, подобрал штурмовую винтовку.

«Вот ведь капрал…, любитель-механик, всю маслом извазюкал. Теперь на ней килограмм песка — заклинит, как пить дать! Кстати…».

— У тебя воды нет, я свою флягу наверху оставил.

Фляга сержанта была почти пустая, поэтому стал хлебать экономно.

«О! У Савомото винишко сохранилось! А „американку“ эту…, ну её — за спину. Пистолет-пулемёт в тесноте попрактичней. Потом может и не пригодиться, сейчас подстрелят и всё, жизнь она одна, хотя…, выходит что не одна».

Он аккуратно протер РПГ, «выстрел» щелчком вошёл на своё место, пистолет-пулемёт приторочил сбоку, попробовал быстро выхватить — порядок!

— Жаль сюрприз с ракетой в подвале не получилось устроить.

— Я всё сделал, — бесстрастно буркнул Савомото.

— Когда ты успел? — Пашка с недоверием покосился на сержанта.

— Успел, — на сером лице Савомото в кривой ухмылке блеснули зубы, — ещё до боя.

Пашка медленно соображая уставился на сержант, хотел переспросить, открыл было рот, но Савомото резким движением руки прервал его.

Пауза длилась секунд тридцать.

— Кричат! — Озадаченно прошептал сержант.

— Ничего не слышу, — Пашка потрогал ухо.

«Ах, ну да берушу свою он-то вытащил только из одного уха. Но вынимать не буду, наоборот…».

— Тебе кстати надо….

— Тихо! — Прервал его застывший сержант. Пригнувшись, он выглянул из-за угла.

Пашка покрутил головой. Что-то услышал (голос), но всё ровно толком не разобрал, видимо приглох все-таки.

— Призывают сдаться, — презрительно выдохнул сержант.

— Кто, американцы? По-японски говорят что ли?

И тут он и сам расслышал — янки орали в рупор, видимо громкость не могли отрегулировать и звук то пропадал, то появлялся. Действительно на японском языке.

«Всё правильно, не горланить же им „русишь сдавайсь“. Тем более что русские не сдаются», — вспомнилось одно дурковатое кино.

— Мацуда-сан, — голос сержанта был — наверно так говорят змеи, — ты же английский знаешь! Отвлеки и их, а потом стреляй.

Пашка вскрыл индивидуальный перевязочный пакет, протянул клок ваты сержанту. Сам, скатав шарик, всунул себе в ухо.

Крикнуть что-то типа: «не стреляйте, мы сдаёмся» было банально и ожидаемо, раз эти гайдзины пристают с такими вопросами. (Гайдзины — он намерено попробовал на вкус это слово, что бы подстроиться под настроение Савомото).

Что бы сбить с толку надо действительно чем-то ошарашить. Но время поджимало и Пашка, припав на колено, крепче ухватив ручки гранатомёта, видимо памятуя тот же фильм, ляпнул нечто совершенно дурацкое:

— Свободу Анжеле Дэ-э-эвис!!!