Вейская империя (Том 1-5)

Дважды в эти дни гадал он на печени, и однажды утром двое командиров Баршарга вытащили за ноги из его палатки молоденького чиновника, зазванного Баршаргом на гадание: сердце чиновника было вырвано из груди, и весь он был отчаянно исцарапан, словно не смог обороняться от слетевшихся в палатку подземных духов.

- Я хочу поговорить с Даттамом до того, как все опекуны встретятся в столице, - приказал араван Баршарг, - мы едем через посад Белых Кузнецов.

Контрабандист Клиса, раздвинув можжевеловые ветки, наблюдал за человеком на берегу озера. Человек брел, настороженно поглядывая на тын вокруг брошенного военного поселения, и все ближе и ближе подбирался к укрывищу с солью. За спиной его была корзинка с травами, а в руках он держал амулет и на варварском языке что-то выговаривал своему богу. На человеке был синий гладкий кафтан, какие носят Небесные Кузнецы; какой, однако, Небесный Кузнец станет мараться с травами и идолами?

Человек целеустремленно продрался сквозь ежевичник, вышел на поляну и огляделся. Клиса крякнул селезнем.

- Эй, мил-человек, не уступишь камушек? - сказал он, выступая из кустов и сунув руку за пазуху.

Человек обернулся, можжевельник за ним зашуршал, и на полянке образовались еще двое товарищей Клисы. Человек в испуге выронил амулет и зашарил в густой траве. Клиса в раздумье глядел на него. Не донесет ли? Но куда ему доносить? Всякий знахарь вне государственного цеха - черный, а этот - еще и бродячий.

Коротконосый Лух показал глазами на камешек, который человек наконец нашарил в траве, и Клиса кивнул. Путеводный клубочек! Нужнейшая для контрабандиста вещь. За такую вещь - и убить, и украсть, и даже, на худой конец, деньги отдать.

- Ладно, - громко сказал Клиса. - Колдун ты, конечно, черный, а человек, видать, неплохой.

Люди у кустов расслабились.

- Ну, что стоишь, - сказал Хайша-рогатик, - лучше пособи соль выкопать.

Четверо мужчин раскопали укрывище, выбрали из него мешки с солью, схороненные еще до того, как в Козьем-Гребне разбили военный лагерь, а жена Клисы разложила костер и сварила кашу.

Уставшие работники обсели котелок.

- А что? - спросил синий кафтан, когда между людьми установилось взаимопонимание вместе работавших и евших: - Выгодно ли соляное дело?

- А, - цыкнула жена Клисы, - кормимся, как кабан мухами: брюхо не наполнить, так хоть челюстями помахать.

Клиса грустно и согласно вздохнул. Дело было дрянь. Дело было такое, что и чихнуть головой в мешок недолго, - а что оставалось еще?

- Какая ж прибыль? - обиженно сказал Лух Коротконосый. - Мы ведь не какое-нибудь ворье или торговцы. Торгуем себе в убыток...

Человек недоверчиво кивнул. Лух обиделся.

- Рассуди сам, - сказал он. - Справедливая цена соли - тридцать рисовых ишевиков, а мы продаем по десять. Вот и выходит: меняем вареное на сырое.

Человек засмеялся.

- А государство как - успешно торгует? - спросил он.

Хайша встрял в разговор.

- А государство не торгует, а о подданных заботится, - сказал он. Государево сердце ведь не выносит, чтоб человек из-за скаредности своей без соли оставался. Стало быть, каждому положено треть шая в год. Стало быть, каждый должен сдать десять шурров риса или десять рисовых бумажек. Опять же - тридцать ишевиков - это цена соли "для стола". А если бы рыбу солить, - то справедливая цена повыше будет.

- Да чего вы человека пугаете, - сказала жена Клисы. - Он, может, к нам пристать хочет. Рассудите: в Варнарайне соли нет, границу закрыли, а мы-то остались. Так что мы теперь будем нарушать справедливую цену в другую сторону.

- А я не буду, - спокойно сказал Хайша и растянулся на траве. - Зачем мне соль? У меня теперь - земля.

И Хайша стал в который раз рассказывать, что случилось две недели назад в его приграничной деревушке на берегу Лоха.

Клиса довольно крякнул, будто в первый раз слышал эту историю, и от избытка чувств прижался к синему кафтану. Знахарь слушал рассказ завороженно. Рука Клисы скользнула за камлотовый воротник к шнурку с путеводным камешком. "Ну, мил человек, не оборачивайся, - мысленно взмолился он, - а то ты так хорошо улыбаешься!" Человек не обернулся.

Хайша вытащил из-за пазухи мешочек и сказал:

- Арбузы буду сажать. Большие, полосатые. У меня из рода в род арбузы сажали. А потом вышел указ, что рис - основное, а арбуз - второстепенное. Вот - семена от отца сохранились. Может, прорастут?

Все промолчали. Потрескивал костер, плескалась в озере вода. Синий кафтан глядел на Хайшу зачарованно.

- А говорят, - осторожно сказал Клиса, - господин Баршарг - истинный потомок Небесных Государей.

- Так, - уверенно поддакнула жена. - Помните, как упал небесный кувшин? Я так сразу и сказала: взрастет справедливость, и нам достанется.

Синий кафтан встрепенулся:

- Какой кувшин?

- Не кувшин, а корчага Суюнь, - недовольно ответил Клиса, - длинная, как кипарис, серебряная, совсем как в лосском храме, только без ручек.

Незнакомец хмыкнул недоверчиво.

- И куда ж она подевалась... вместе со справедливостью?

- А мы ее прикопали, - ответил Клиса. - Вот на том самом месте и прикопали. - И Клиса махнул рукой вниз. - Ты думаешь, это там берег по весне подмыло? А то хлопот от властей не оберешься. Взыщут сначала ручки от корчаги, а потом - остальные недоимки.

Колдун-незнакомец сунулся в горшок с кашей, но тот был пуст.

- И неужто, - равнодушно спросил колдун, с сожалением проводя пальцем по закопченному узору на крышке, - власти так и не дознались?

- Кабы дознались, - фыркнул Клиса, - так я б не с тобой разговаривал, а в общие искупления кайлом государя славил.

Незнакомец помолчал.

- А что ж ты мне все рассказываешь?

- А на тебе, милый человек, написано, что ты сам от властей хоронишься, даром что в посадском кафтане.

- А то, - добавил Хайша, - ты бы не с нами толковал, а с рыбками в озере.

Сверху гнусно закричал селезень. Клиса поднял голову: с наблюдательной сосны катился Нушка-тетерев.

- Лодки, лодки! Солдаты возвращаются, - кричал он, и махал то на лагерные укрепления, то на озеро.

Клиса бросился затаптывать костер. Остальные побежали к воде. Человек в синем кафтане встрепенулся, нырнул в кусты, и тут же оттуда деловито выбежал и зашустрил в траве барсук.