Сказки Долгой Земли (авторский сборник)

Летняя госпожа была ростом с Лерку, но полнее, с округлыми плечами, бронзовым загаром и крупноватыми чертами лица. Темные волосы заплетены в косу, платье из тонкого до прозрачности шелка заткано радужной вышивкой – цветы, желуди и бабочки. По ободку короны винными огоньками горели рубины.

Она адресовала Лерке вопросительный взгляд, не раздраженный, но требовательный: что еще за безотложные дела в таком месте?

– Извините, ваше величество, – шагнув к ней, прошептала Лерка. – Я не придворная, я переоделась, чтобы с вами поговорить. Я с Земли Изначальной, это я тогда заснула в Эоловых Чертогах и попала в Отхори. Я там встретила одного человека, он вас знает… Ну, знал раньше, когда был живой, а вы еще были маленькая, у него зеленые глаза и длинные темно-каштановые волосы, вы тогда жили в Картофельном переулке, в большом двухэтажном доме, он меня в тот дом приводил, во сне там все по-прежнему осталось, а потом он помог мне выбраться из Отхори, но так и не сказал, как его зовут. Он хочет вам присниться, только не может прорваться через чары, которые вас окружают…

– Какие чары? – спросила Летняя госпожа, тоже шепотом.

– Он не знает какие, но ничего с ними поделать не может, его как будто к вам не пускают. И еще один парень, но уже из наших, Йонас, его тоже увезли из Эоловых Чертогов на «Скорой» с инсультом, но это был не инсульт, его какая-то Инга убила. Он хотел вам сказать, что они расшифровали голос Леса и Лес просит, чтобы вы какое-то свое обещание выполнили. А ваш знакомый, который живет в Отхори, сказал – вы сами знаете какое. Он когда-то сорвался в пропасть и разбился, но сейчас он уже родился заново и днем живой, а по ночам дух умершего в Отхори…

Звук открывающейся двери.

– Я ничего не поняла, какая-то чушь! – почти рявкнула Властительница. – Что ты хочешь этим сказать?!

Ее широко расставленные карие глаза, цветом как темный шоколад, в то же самое время смотрели на Лерку отчаянно и благодарно. Да, разумеется, «ничего не поняла»: она не позволит убить себя, как Йонас, «худшее зло» не поймает ее на случайном промахе.

– Пожалуйста, дайте мне автограф! – возопила Лерка, выпутываясь из верхней части кукольного платья, чтобы добраться до кармана с журнальной фотографией и шариковой ручкой. – Ну, пожалуйста, ваше величество, жалко вам, что ли?! Я дома с девчонками поспорила, что возьму автограф у какой-нибудь кесу и у вас, кесу мне автографа не дала, зато есть меня тоже не стала, так хотя бы вы вот здесь распишитесь!

Набежали придворные, среди них она заметила госпожу Каракатицу, знакомую по Эоловым Чертогам.

– Спасибо охране, уже дошло до того, что охреневшие иноземные туристы ловят меня в моем собственном сортире! – ядовито процедила Летняя госпожа. – Ладно, девочка, я дам тебе автограф. Заработала. И за это ты объяснишь начальнику моей службы безопасности, каким образом тебе удалось сюда пробраться. Шенлебер, побеседуйте с ней, узнайте подробности, а потом проследите за тем, чтобы ее в течение трех суток депортировали к маме с папой на Изначальную. Под вашу личную ответственность. И чтобы с ней ничего скверного не случилось, тоже под вашу личную ответственность. Хорошо меня поняли?

Она размашисто черкнула на глянцевой страничке поверх своего снимка и протянула листок с автографом Лерке. Та схватила его и запрятала в карман, изобразив улыбку совершенно счастливой идиотки. Придворные шокированно перешептывались.

– Пойдемте, барышня, – сокрушенно вздохнул сухощавый пожилой господин, взяв Лерку под руку.

Она успела сказать самую малость о Проводнике и о Йонасе, а другого разговора уже не будет, слишком много тут подводных камней и притаившихся среди них чудовищ, но, судя по тому, как посмотрела на нее Александра Янари за секунду до того, как их окружила толпа, эта эскапада все-таки была не напрасной.

Прогулка по привычному маршруту с рюкзаком за спиной в этот раз доставила Демчо неимоверное удовольствие. Бинты и швы сняты, никаких больше врачей, вместо назойливого, словно отсекающего тебя от всего остального мира запаха лекарств – ароматы трав, нагретой солнцем бетонки, приречных лягушатников, разведенных туристами в чертовой полосе костров, сырых подземелий под Танарой. Теперь Демчо понял, что не просто свыкся с такой жизнью, а успел ее полюбить: пока валялся по больницам, ему всего этого до ужаса не хватало.

Судьба, заставившая его столько времени маяться от безделья и с тоской глядеть в потолок, решила в качестве компенсации вывалить на него полный чемодан свежих впечатлений. На участке между Птичьим Станом и Падубцами поезд встал, потому что поперек транспортной траншеи расположился Ушлеп. Об этой напасти давно не было слышно. Говорили, что Высшие в очередной раз отловили его и забросили то ли в тропическую мангру, то ли на дальний север, за Сутулый хребет. Наверное, и впрямь забросили, раз столько времени ни слуху ни духу, а сейчас он вернулся на Кордею, потрепанный и ободранный, но все тот же самый.

Откуда взялся Ушлеп, никто объяснить не мог. Факт, что взялся он в пору Темной Весны, до того не было о нем никаких упоминаний. Официальная версия: всеобщий враг Мерсмон в своей бесконечной злобе создал его назло Высшим и людям. Полуофициальная версия, которой упрямо придерживались некоторые уважаемые маги: такое несуразное чудо нарочно не создать, Ушлеп – результат мутации, возникшей вследствие мутагенных факторов, которых в период Темной Весны, когда сам воздух кипел от колдовства, было хоть отбавляй.

Человекоподобная гора плоти, вонючая, прожорливая и почти бесформенная, от пят до лысой макушки около шести метров, с небольшой головой и пугающе дебильной физиономией. Ушлеп был всеяден. Поговаривали, что он может слопать и человека. Его неоднократно пытались прикончить, но он обладал феноменальными способностями к регенерации – пожалуй что был по-настоящему бессмертен и каждый раз возвращался, посрамляя своих казнителей. Единственное утешение: его умственный потенциал соответствовал видимости, дебил дебилом, он был туп, как пробка, и потому предсказуем.

В последний раз он колобродил в окрестностях Кордеи года четыре назад, в конце весны, еще до того, как открылись межмировые порталы. Тогда же его и выселили к чертям на куличики, а теперь он вновь добрался до родных берегов.

Рассвирепевший зверопоезд ревел, требуя дороги. Ушлеп тоже ревел, требуя «хавки» – одно из немногих слов, которые он мог членораздельно выговорить. Проводники спрашивали у пассажиров еду, какую не жалко отдать: если собрать побольше, да в особенности чего-нибудь пахучего, можно будет сманить оглоеда с траншейных путей в Лес, а уж потом погонщики постараются, чтобы он отстал, даже если увяжется следом. Иноземные туристы, воспользовавшись тем, что входные щели раскрыты, полезли наружу и начали Ушлепа фотографировать: отменная достопримечательность! Одного из них цапнула за ногу какая-то ядовитая дрянь, и снова началась беготня по вагонам: выясняли, нет ли здесь врача, колдуна или знахаря.

Дед и внук сидели со своим товаром тихо, как две смышленые крысы в норе. Наконец все утряслось, поезд рванул вперед по траншее, наверстывая график, по кожистой полости вагона, по лицам пассажиров снова заплясали солнечные зайчики, и Демчо подумалось: жалко, некому будет об этом приключении рассказать, расписывая подробности и даже чуть-чуть привирая, – у него же нет приятелей.

Серая Дама добралась до места встречи раньше контрабандистов. В торфянисто-темной речке плавали уже не лепестки, а красновато-белесые ягоды ариссахьи с просвечивающими, словно зрачки, круглыми косточками. Туман путался в ветвях кривого кустарника, прятал под своими вуалями перспективу, превращал небо в клубящуюся жемчужную бездну, и вся эта картина, угрожающая и холодновато-печальная, однозначно ассоциировалась у Демчо с запахом свежезаваренного кофе. Так уж сложилось, без кофе ни одно их рандеву с госпожой Гиблой страны не обходилось.

Рана была в полном порядке – не рана даже, а то, что на ее месте осталось. Наргиянси смазала бок Демчо ядовито-синим зельем, на несколько мгновений задержала на рубце когтистые пальцы и сказала: