Искатель. 1979. Выпуск №3

— Тут и отведем немного душу. — Помедлив, он многозначительно добавил: — Ляжем в дрейф.

39

— Ну что ж, эта гавань вроде ничего, — согласился коман

дор Змаевяч — тонкий и хрупкий, с косоватыми прорезями

синеватых глаз. — Только выбери место потише да от любо

пытных глаз подальше.

Бакаев понимающе кивнул и, чуть прихрамывая, прошел в дальний темноватый угол.

Дверь кабака со ржавыми скрипами несколько раз бухнула — вошли англичане, шведы, разный суетпый люд.

Меж столиков живо зашныряли два шута, стали приставать к кабацкому люду. Рядом с буфетом в сизых пластах табачного дыма разноголосо запели скрипки, гобой п волынка.

Проходя к буфету, Змаевич удивленно загляделся на сидевшего среди англичан человека в голландском платье. Оба об-радованпо уставились друг на друга, и капитан потащил иноземца к лавке, где скучал Бакаев.

Иноземец оказался юрким, невысоким, жпдко-белесоватым, имел улыбку хитрую и скользкую.

— Эй, Яков, глянь, кого я встретил! — повеселел Змае

вич. — Moii приятель, Лаэрт Розенкранц! Вот с кем я готов

выпить ппва хоть бочку!

Трактирщица — баба редкой толщины — поставила перед компанией три высокие оловянные кварты, положила несколько вяленых рыбок.

Розенкранц вытянул обметанные пупырышками простуды губы и весело глянул поверх горы белой пены. Изрядно отпив, достал полосатый платок, вытер широкое и дряблое с навислим носом лицо, повернулся к Змаевичу.

А что, капитан-командор! Давно мы с тобой не виде

лись?!

Да, почитай, с полтавской баталии. — Змаевич смотрел с

затаенной насмешкой.

Где же ты все это время был?

Где? — Капитан-командор откинулся к стене, коснулся

напомаженных, словно нарисованных черных усиков. — Не на

лебяжьих перинах валялся! Разные были гавани...

Это так, — с заметной ухмылкой подтвердил Розен

кранц. — А я вот слыхал, ты и в свейских землях бывал...

И там меня носило. Но не для разорения, конечно, госу

дарь нас туда посылал, а чтобы при споре о мире со шведами

было чего уступить, окромя Выборга и Карелы. Так что, Ла

эрт, не без хитрости тогда обошлось. Сказывают, государь так

и отписал генерал-адмиралу Апраксину: «Ежели бог допустит

летом до Абова, то шведская шея легче гнуться станет...»

Розенкранц неопределенно улыбнулся.

Ну и как? С той поры гнется?

Да не очень. Уж больно они, подлые, влакомились в

Финляндию! Хотя оно и понятно — сия провинция вроде тить

ки — всю Швецию кормит... А под Абовом жарко было. Ух,

как жарко! Но, правда, мы шибко потеснили шведа. От той

баталии в нашем полку осталось, почитан, не более сотни.

Вот как! — Датчанин отвернулся к шутам и сделал вид,

что смеется над ними.

Да оно и не то, чтобы очень мало нас осталось, — мет-

40

нул Змаевич тяжелый взгляд. — К вечеру подъехал государь и зычно справился: «А много ли вас осталось, ребята?» Фланговый ему и ответил: «Да еще фортеции на две хватит, господин первый бом-бар-дир!» Во как разошлись — до лютости. '

И в то же время мы под Штеттином, главным. померан

ским городом, мира искали, — сказал Бакаев, пытливо вгля

дываясь в Розенкранца. Со злой услужливостью справился: —

Это на Одере, знаешь?

Как не знать! Там ведь и наши воевали.

Да, ваши повоевали! — Бригадир так ударил по кремню,

что целая туча искр брызнула из-под кресала.

Шуты затеяли потешную драку. Яростно вцепившись друг в друга, лаяли, мяукали. Неистово лупили по столам пузырями с горохом, опрокидывали пустые лавки. Английские шкиперы, дивясь необыкновенному развлечению, топотом и свистом подзадоривали шутов.

Бакаев, бледный от злости, наклонился к Змаевичу, леденисто зацедил:

— Кабак, кажись, русский, а от иноземного комарья ш;

продохнуть! На черта ты еще этого Лаэрта звал? Уж больно

он что-то крутит — по всему видать.

Змаевич заискрился белозубой улыбкой.

Да брось ты спьяну нести околесицу! Датчанин в пашем

флоте служил. Заслуги от государя имеет, ко двору бли

зок. — И зашептал, понуро горбя плечи: — Слыхал, вчера

Адмиралтейская коллегия по всем рапортам о повышении в

чинах резолюции учинила. Не иначе, как скоро в поход...

Скорей бы, — вздохнул Бакаев, вытаскивая трубку. —

А я-то думал — пошто моих гренадеров во флот переписали?

Он отпил пива, неожиданно поднялся и легонько потащил подслушивавшего датчанина к себе за рукав.

— Шел бы отсель, герр майстер... А то, ей-богу, перешибу!

У датчанина запрыгали губы. Не понявший в чем дело

Змаевич вскочил, удивленно задрожал бровью.

— Стой, Яков, ты уже хватил лишнего! Даже союзников

перестал признавать. Иди-ка, я тебе суну под нос кое-что. —

Он подвел упиравшегося приятеля к стене, где красовался* ⁴

грозный петровский указ. — Видишь? Сие — табель поведе

ния! Ноне и не за то легко угодить в четыре царские степы.

Крут государь!

Бакаев, пряча в карман трубку, глянул со злобой и отвращением. Шевельнул было могучим плечом, но Змаевич уже выталкивал его из кабака.

3

Пустив рысью снежно-белого коня, принцесса Ульрика-Эле-онора выехала на прогулку в окрестности Стокгольма. Обычно ее сопровождала пышно разодетая свита. Но в этот раз спутником был лишь английский посол при русском дворе Рой Дженкинс.

41

Все утро принцессу не покидало чувство смутной тревоги. Высокомерное выражение ее лица стало каменным, когда доложили о приходе Роя Дженкинса, — таким оно было и сейчас. С тоской думалось о брате, Карле XII, который после срама под Полтавой находился где-то далеко-далеко — за этим пятнисто-пегим балтийским небом, за бесконечными русскими далями, за Черным морем — в Турции... Сладко замирало сердце — туда уносились мысли пылкой и гордой Уль-рики.

Ульрика-Элеонора резко осадила коня, чуть не подняв его на дыбы. Неторопливо обернулась к своему спутнику.

— Ваше высочество! Я вам должен сообщить очень важную

весть, — сказал он.

Ульрнка-Элеонора шумно вздохнула и натянула поводья.

— Я должеп сообщить, — повторил посол, — появились

довольно неприятные вести... Барон Герц поехал в Петербург

заключать мир между Голштинией и Россией... через супру