Паутина будущего

«Клянусь жизнью, — подумал Темплетон, — это какая-то увеселительная прогулка». Но он ничего, абсолютно ничего не мог с этим поделать и просто продолжал молча управлять фургоном.

Около четырех часов Темплетон остановил фургон, чтобы дать лошадям отдых. Все спрыгнули с фургона; некоторые улеглись в высокой траве близлежащего пастбища, другие бродили вокруг, чтобы немного размяться. Скаска, практичная и деловитая, как всегда, влезла на стоящий у дороги дуб и осматривала горизонт.

Натан медленно подошел к Темплетону:

— Мистер Фогг, мы в Соединенных Штатах Америки?

Он произнес название страны так, как будто это была земля обетованная.

— Да, Натан.

— В стране свободных людей?

— Да.

Натан некоторое время молчал. Наконец он кашлянул и сказал:

— Я все время наблюдал. Вы тоже. И эта леди. — Он имел в виду Софию. Темплетон кивнул. — Вы постоянно смотрели вперед, назад и по сторонам.

— Да.

— Мы все еще должны прятаться? Мы еще не можем сбросить эту тряпку с наших голов?

Темплетон подошел к пристяжной лошади и начал растирать ее бока и плечи. Он также проверил копыта и остался доволен их состоянием.

Повернувшись к Натану, он утвердительно кивнул:

— Да, для нас будет безопаснее, если вы спрячетесь.

— Почему? Разве мы еще не свободны? Нас отошлют обратно?

Медленно и неохотно Темплетон вновь утвердительно кивнул:

— Они не отошлют вас обратно в Джорджию, но задержат. Военные поместят вас в какой-нибудь лагерь. Затем вас передадут в государственную полицию. Никто не хочет, чтобы вы были рабами… но закон гласит…

Он не договорил, но Натан, поняв, кивнул.

— Нам предстоит долгая дорога, — сказал старик печально. — Пойду скажу Юэллу, чтобы он вновь расправил холст.

Сверху за их спинами раздался тревожный голос Скаски:

— Нет смысла прятаться, Натан. Нас выследили.

Все повернулись в ту сторону, куда показывала Скаска. Не очень далеко от них с холма спускалась лошадь, на которой сидели двое солдат.

Никто не посмотрел в другую сторону, где у берега реки легкий послеполуденный воздух шевелил высокую траву. Это было простое совпадение, а вовсе не какое-то волшебство, по чистой случайности никто не видел стоящего по колено в траве и наблюдающего за происходящим Стенелеоса Магуса LXIV.

Двое ехавших на лошади солдат, увидев, что их заметили, слезли с лошади и пошли пешком. Старший, сержант, делал не допускающие возражений знаки рукой.

Стенелеос Магус отвернулся и, спустившись к реке, начал мыть в ней яркие квадратики бессмертной ткани.

Глава седьмая

Сержант Резерфорд Хобарт всегда сидел в седле прямо, за исключением тех случаев, когда вокруг свистели пули; тогда он низко пригибался, скрипя песком на зубах и сердито сверкая глазами. Это был коренастый, приземистый и сильный человек — сослуживцы говорили, что он напоминает большой палец руки.

Он не относился к людям, обдумывающим смысл отдаваемых им приказов. Существовал только один приказ, который он отказался бы выполнить: это сбрить свои усы длиной в ладонь.

Увиденное внизу на дороге привело его в ярость. Он что было сил пришпорил лошадь, едва не сбросив на землю сидящего позади Уилфреда.

— Черт возьми! — заорал он, указывая пальцем на негодяев.

В следующее мгновение он уже действовал, словно в бою. Он гнал лошадь по извилистой горной дороге, почти не обращая внимания на Уилфреда, который был для него скорее помехой, чем подмогой.

— Невероятная наглость, — кипел он. — Грязные мошенники.

Уилфред вцепился в него, не обращая внимания на свисающую с его локтя винтовку, которая при каждом шаге лошади неуклюже ударяла по бокам то его, то лошадь.

В тот момент, когда Уилфреду показалось, что сержант собирается на полном скаку врезаться в дюжину людей, стоящих около фургона, тот резко натянул поводья. Лошадь, привыкшая к столь жесткому обращению со стороны своего седока, резко остановилась, вскинув голову. Уилфред неуклюже проскользнул по седлу и ткнулся носом в затылок Хобарта. Они остановились под развесистыми серыми ветвями толстого дуба.

— Слезай, — коротко, словно выстрел, прозвучал приказ Хобарта.

Одним махом он соскочил с лошади и затянул вожжи вокруг седла в нетугой узел. Затем он сердито и агрессивно сделал пару шагов вперед, сжимая в каждой руке по пистолету. Его кепи было сдвинуто на затылок; глаза напряженно всматривались вперед.

Уилфред, следуя приказу, также слез с лошади, разумеется, не столь профессионально, как сержант. Почувствовав себя более или менее твердо стоящим на земле, он снял с плеча винтовку и подбежал к Хобарту.

— Кто у вас во главе этого бунта? — спросил командным голосом сержант.

Темплетон начал пробираться вперед мимо стоящих людей с намерением сказать пару ласковых слов, но его опередила София.

Ее глаза сверкали от ярости, еще большей, чем гнев сержанта, но ее голос звучал, как всегда, высокий, сочный и очень приятный.

— Сержант, если вы уберете свои револьверы, то мы вам окажем все то гостеприимство, на которое в данный момент способны.

Она шагнула вперед, показав жестом, что гнев Темплетона неуместен и что беглецы с Юга находятся под ее защитой.

Уилфред готов был сделать все, о чем бы она ни попросила, но Хобарт был противоположного мнения на этот счет.

— Мне представляется, что эти люди не могут находиться в этом штате легально.

Он гневно взглянул на беглых рабов, которые в свою очередь не отрываясь, смотрели на него. Некоторые дрожали от страха, некоторые покорно ожидали ареста. И совсем немногие, среди которых был и Юэлл, готовы были скорее умереть от пуль сержанта, чем вернуться на Юг.

— Они — беглые, сержант. — София подошла к Хобарту вплотную, оказавшись как раз между пистолетами; черная ткань ее блузки касалась пистолетов. — На их телах еще видны следы кнута и цепей, а их души, сэр, еще больше исполосованы шрамами от величайшей несправедливости, которую они безропотно переносили.

Перед лицом столь бесстрашного поведения Софии Хобарту не оставалось ничего иного, как отступить на шаг назад. София вновь подошла к нему; чувство правоты исходило от нее, словно свет от лампы. Хобарт отступил еще на шаг, затем решительно остановился, подняв пистолет вверх так, что тот оказался между ним и Софией; впрочем, дуло пистолета было направлено вверх, а отнюдь не на женщину. Оба противостоящих друг другу человека оказались в тени высокого дуба.

София, ничуть не испугавшись, подошла вновь к сержанту.

— Сержант, — сказала она, — вы не сможете арестовать этих людей, не избавившись сперва от меня. Клянусь Богом, они будут вашими только через мой труп.

Она высоко подняла голову, глядя ему прямо в глаза, и всем своим видом как бы провела надежную защитную линию для стоящих за ее спиной людей.

От Уилфреда, изумленно раскрывшего рот, помощи ждать не приходилось. Брови Хобарта изогнулись от гнева и отчаяния.

— Эти люди прибыли сюда контрабандным путем, — резко выпалил он, — и мой долг — арестовать их.

— Есть только один путь сделать это, — низким голосом сказала София, расставив руки в стороны и преграждая сержанту путь.

Пистолет, который тот держал в правой руке, оказался почти зажатым между ним и Софией. Он поднял пистолет, который держал в левой руке, и чуть было не вознамерился направить его на женщину, но тут же понял, что никаких угроз она не испугается, и поэтому надо не угрожать, а действовать. Он высоко поднял левую руку, чтобы ударить Софию по голове рукояткой пистолета.

Ни София, ни сержант Хобарт не заметили Скаску, которая, притаившись, тихо лежала на толстой ветке того самого дуба. Не услышали они и того, как она осторожно приподнялась и пододвинулась ближе к стволу.

Темплетон, стоя в нескольких шагах позади Софии, прекрасно видел Скаску, но, чтобы не выдать ее, смотрел прямо перед собой. У заднего конца фургона, довольно далеко от пистолетов Хобарта и винтовки Уилфреда с почтительным выражением лица стоял Мэддок, который тоже видел Скаску. Видели ее и сидящие в фургоне Натан с Юэллом, один глаз которого всегда замечал больше, чем два глаза у других людей. И еще видел ее Валентин, который первым вышел из оцепенения после того, как Скаска прыгнула.