Возвращение на Землю

Вскоре все было закончено. Я ногой вышиб кусок. Края еще дымились и, стараясь их не задеть, я осторожно вылез наружу. Моя нога вступила на корпус разбитого космоплана. Вслед за мной, вылезли командир и бортинженер.

То, что мы в Узбекистане, я убедился сразу, едва окинул окрестности. Она была мне знакома и здесь, если быть откровенным, ничего не изменилось за одиннадцать лет моего отсутствия на родине.

Нам, привыкшим к холоду и полутемному небу Марса, адаптироваться к земным условиям оказалось делом нелегким. Солнце в это время года палило нещадно, и если над городом смог спасал от жестких лучей, то здесь можно было свариться в собственном соку за полчаса.

Конечно, Тоду и Андрею после Марса подобная обстановка показалась раем, но через час первый энтузиазм и восторг у них прошел. Они потели как паровозы, и первые солнечные ожоги выступили на их обнаженных лицах и руках.

Вокруг нас простиралась безжизненная равнина. Редкими пучками торчали кустарники и полусухие деревья. Они больше напоминали волосинки на проплешине. От этой скучной картины становилось тоскливо на душе.

— У вас везде такая природа? — поморщившись, спросил Тод.

Я возмущенно взглянул на него:

— Нет, конечно. Ты еще не видел наши зеленые массивы. Эти земли просто предназначены для сельскохозяйственной деятельности и поэтому здесь не сажают деревья.

— Шаттлу конец, — подвел итог своих наблюдений Колько. ему было больно за свой корабль. Любой пилот понял бы его чувства.

Космоплан действительно развалился на куски, подобно взорванной консервной банке. Я еще раз поразился необъяснимому случаю, который позволил нам всем уцелеть в этой кошмарной авиакатастрофе. Представьте себе, крылья находились где-то далеко за небольшими холмами. Три мощных двигателя раскололись на части и были оторваны от основного корпуса. Сам корпус был похож на выпотрошенную рыбу.

— М-да, — протянул я. — Наш подвиг тянет на рекорды, отмеченные в книге Гиннеса.

Колько никак не мог оторваться от своего погибшего корабля. Тод тоже задумчиво рассматривал останки.

Я повернулся к ним спиной и зашагал к автобусной остановке. Она была повреждена, но не нашим падением, а, скорее всего взрывом гранаты — навес и площадка были изрешечены осколками. На сломанной скамейке толстым слоем лежала пыль. Это доказывало, что давно ничей зад не устраивался здесь. Табличка с информацией о движении автобусов была сорвана со столбика и валялась в углу площадки.

— Ждешь рейсового? — ехидно спросил меня Тод, подходя ко мне. Он тоже изучил автобусную остановку, и на его лице возникло выражение тревоги. Увиденное не внушало спокойствия.

— Это мне не нравиться, ой как не нравиться, — произнес он.

— Что именно? — подал голос Андрей.

— Безмолвие. Не вижу никакой жизни. Ведь даже в Сахаре ползают змеи и бегают жуки и вараны. А здесь даже насекомые не стрекочут!

Я нахмурился. В словах американца была истинна. Вездесущие мухи и комары, которые для многих жителей страны становились кошмаром, отсутствовали. А веселые воробьи? Птицы словно вымерли.

— А может это такая природа в Узбекистане? — предположил Тод.

— Не говори глупостей, — сердито сказал я ему. — В моей стране жизни полно. Но то, что случилось, не поддается объяснению.

— А может это не Узбекистан, а какая-нибудь другая территория, например, Гоби или Каракумы…

— С каких это пор города строят в пустынях, — произнес я, чуть не сожрав техасца глазами. Хотя, если честно признаться, меня самого смущала окружающая обстановка. Какая-то смутная тревога витала в воздухе. Казалось, здесь все было пропитано опасностью и страхом.

Колько видимо уловил это, потому что он вдруг встрепенулся, быстрыми шагами направился обратно к кораблю и исчез в иллюминаторе. Мы с удивлением посмотрели ему вслед.

— Чего это он? — произнес Алленс.

Я пожал плечами.

Через несколько минут Колько вновь предстал перед нашими взорами. А в его руке сверкал никелем бластер. У Тода аж дыхание перехватило. Он, как потом оказалось, был специалистом стрелкового оружия, и жить не мог без этих штучек. В Техасе семья Алленсов, владевших несколькими ранчо, постоянно ходила вооруженной, а сам Тод имел хорошую коллекцию ружей, пистолетов и даже двух автоматов. Конечно, на вполне законных основаниях.

Бортинженер сразу оценил достоинства этой «хлопушки». Да и я понял, что у Андрея не игрушка. Это был двуствольный двадцатизарядный пистолет, который мог быть использован как для боя, так и для горных и исследовательских работ. Оружие было напичкано электроникой: лазерным прицелом, тепловизором, средством для определения ложных и настоящих целей, системой самонаведения боезапаса до мишени. Основу боеприпасов составляли кумулятивные, зажигательные, дымовые, газовые и трассирующие пули, а также миниатюрные ракетные снаряды с калифорниевой начинкой, которые выпускались из второго нижнего ствола. Фактически это было карманное атомное оружие.

Я знал, что подобные средства входили в арсенал спецподразделений НАТО, а также особых бригад Вооруженных Сил России. Но при моей жизни на Земле они не продавались свободно в оружейных магазинах. Сейчас нас удивило то, что бластер находился на шаттле, а мы с Тодом об этом и не знали.

— Воевать собрались, кэп? — Алленс буквально съедал глазами это оружие. — Интересно, а на «Центурионе» случайно охотничье ружье не завалялось?

— О наличии на борту шаттла оружия должен был знать только командир экипажа, — несколько виновато произнес Колько.

— А для нашего брата найдется еще парочка таких штучек? — поинтересовался Тод. — Я, например, не прочь обзавестись бластером!

— Извините, ребята, но ядерный пистолет — прерогатива только моя, — тут Колько твердо стоял на своем. — А этот бластер будет стрелять только в моих руках, поскольку электроника снимает оружие с предохранителя, когда постоянно считывает информацию о моей дактилоскопии с ладони и пальцев. Посторонний не сможет им воспользоваться.

Тоду оставалось только пожать плечами, хотя в глазах я прочитал желание пальнуть куда-нибудь и посмотреть на эффект. Но вид оружия вызвал у него и другие мысли.