Иной мир

— Ах ты, собака!

Он изрек еще несколько ругательств и прыгнул в воду. Рыба на мгновение застыла на месте; было похоже на то, словно она благодарила бога о спасении. Седрик схватился за леску обеими руками, но зверь ускользнул от него и медленно и величаво уплыл от него, утаскивая за собой оборванный шнур.

Седрик растерянно смотрел вслед тени. Несколько секунд он стоял в воде, озлобленный и беспомощный. Затем он застыл от удивления. За его спиной хрустнули ветки. Послышались шаги, шорох платья. Не поворачиваясь, Седрик сказал: «Ты пришла слишком поздно, Анне, он ушел. Такого большого приятеля в одиночку на землю не затащишь…».

В этот момент ему пришло в голову, что Анне вообще не должно было быть на берегу. Озадаченный, он повернул голову. На лодочном причале, в пяти шагах от него стояла девушка. Но эта девушка была не Анне.

— Добрый день, — сказала Нанга, — я надеюсь, Вы не будете винить меня в неудаче.

Она не могла удержаться от улыбки, потому что Седрик, который все еще стоял в воде, был немного похож на рыбу. Его рот был слегка приоткрыт, и он посмотрел на Нангу с невероятным удивлением.

— Вы меня точно перепутали, — продолжала она, — меня зовут Нанга и я ассистентка профессора Шагана. Он заведует обсерваторией Маник Майя на Суматре — Вы, наверное, уже слышали это имя.

Седрик выбрался из воды. Она говорит, подумал он, значит у меня не галлюцинации; и Суматра тоже может соответствовать истине, потому что кажется она родом из тех краев. Но что ей нужно здесь? Он поклонился и назвал свое имя.

— Извините, я лучше не буду давать Вам руку. Смею предположить. Вы заблудились?

— Нет, — ответила Нанга, — я не заблудилась. Я хотела попасть к Вам. Ваш адрес я узнала от Александра Вулько.

Седрик указал на дом. Пока он шел впереди, он размышлял о том, что мог бы значить этот странный визит. Может быть, она журналистка? Ее странное появление еще больше подстегнуло его любопытство. На Нанге был ишьянг, длинное до пят, облегающее платье, по бокам с разрезом, на нем пестрый сиданг, принятая в ее стране женская шаль. Он открыл дверь и предложил ей присесть.

Пока Седрик поблизости мылся и менял одежду, Нанга осматривала его постройку. Необработанные деревянные стены придавали комнате немного уюта, к стенке были прислонены раскладушки, частью перегородки с соседней комнатой был закопченный камин. На маленькой книжной полке стоял магнитофон и пара свечей. Она обратила внимание на два фото в рамке, которые висели на противоположной стене. На одной был изображен мужчина. Это был отец Седрика. На другой фотографии было изображение Луны. На нем было отчетливо видно облако пыли, которое было сфотографировано после катастрофы «Дарвина» многими обсерваториями.

Рядом зажужжала электробритва. Это жужжание напомнило ей о ее гостиничном номере в Праге, когда в соседнем номере один из гостей брился. Это все уже было далеко позади нее, и она была рада, что ей не приходилось видеть профессора Шагана несколько дней. Его обидные слова были все еще живы в ней. А сейчас у него было даже больше поводов, упрекнуть ее желание попутешествовать или потребность в смене обстановки, потому что Нанга поехала туда без ведома старика. Повод для этого дал тот самый Фрезер Джанелл. У молодого человека появились сомнения после заседания Высшего космического агентства. Первоначально он хотел поговорить об этом с Шаганом. Он поднял вопрос, не целесообразно ли ознакомить некоторых из родственников погибших на «Дарвине» с тезисом Шагана. Это была в принципе необсуждаемая идея, профессор Шаган никогда не пошел бы на это, но Джанелл назвал несколько имен, у которых была хорошая репутация в мире науки. Во время этого разговора прозвучало также имя Седрика Стюарта. Джанелл знал Стюарта по Центру Подготовки, и он знал, что тот прошел там тест и был дружен с Александром Вулько.

Нанге затем пришла в голову мысль, перенять инициативу Джанелла. При этом большую роль играло ее желание, больше не видеть перед собой больного профессора, с которым она больше не словом обмолвилась после того спора. Она могла бы также вернуться на Маник Майя, но там она осталась бы наедине с Дамаром Вуланом, и это показалось ей еще более некомфортным. Доктор Борос, которому она рассказала о своем намерении, отговаривал ее. Он даже предупредил ее, что разглашение этого тезиса общественности может привести к скандалу. Но Нанга хотела уехать прочь от Шагана, и со своим планом она связывала отчасти и надежду, что этот путь может быть все-таки приведет к успеху. Она поехала в центр подготовки, откуда Седрик уехал уже восемь дней назад, назло, несмотря на все предупреждения доктора Бороса. У Вулько она узнала адрес Седрика. Нанга полетела в Тампере

[6]

Седрик вошел. Он надел пеструю рубашку и светлые шорты.

— Я поставил воду — что Вы предпочитаете, чай или кофе?

— Чай. — сказала она

Седрик поспешил на кухню и вернулся обратно через две минуты с чаем и сахаром.

— Вы упомянули имя профессора Шагана. Это тот самый профессор, который однажды вынес на суд общественности ту спорную теорию о планете, которая якобы существовала между орбитами Марса и Юпитера?

— Да, это тот профессор. Он руководит Маник Майя.

Седрик сервировал стол.

— Что это значит, Маник Майя?

— Это вообще-то название стихотворения, — объяснила Нанга. — Это еще из языка Киви, древнего литературного языка Явы. Автор этого стихотворения неизвестен, но его содержание затрагивает космогонические процессы. Должно быть это и подвигло строителей обсерватории назвать ее Маник Майя.

— И Вы приехали прямо с Суматры в эту глушь?

Нанга не решалась. Ее взгляд упал на две фотографии. Он заметил это и объяснил: «Это мой отец, а снимок рядом Вам, наверняка, знаком — могила «Чарльза Дарвина»…

— По этому поводу я приехала к Вам.

Седрик запнулся.

— По какому поводу?

— Чтобы поговорить с Вами о «Дарвине».

— Ах, так, — расстроено сказал он, — я должен был сразу подумать об этом. Что-то вроде интервью. Вы, по всей видимости, хотите написать статью. Но я не могу сказать Вам более того, что уже было опубликовано.

— Я не хочу писать об этом. Я хочу поговорить с Вами о судьбе «Дарвина».

Он удивленно смотрел на то, как она вынула из своей дорожной сумки машинописную рукопись. Она протянула ее ему.

— Пожалуйста, прочтите это, здесь больше того, что я могу сказать Вам.

Он прочел первые предложения и остановился.

— Что это значит? — непонимающе спросил он, — описание катастрофы?

— Прочтите, — попросила Нанга, — это новое толкование событий. Профессор Шаган предположил этот тезис. Он был предметом долгих, безрезультатных дебатов в Высшем космическом агентстве.

Седрик прочел, и его ошеломление переросло в замешательство. Чай стал холодным, казалось, что он вдруг снова погрузился в гробовую тишину «Фок 2». Прошло немало времени, пока он осознал и понял все прочитанное. Он растерянно посмотрел на Нангу.

— Это всего лишь тезис, — повторила Нанга, — так могло произойти. Пожалуйста, не судите сейчас, руководствуясь чувствами…

А по чему судите Вы? — спросил он. — Вы сказали, дебаты о нем прошли безрезультатно. Значит отклонили? Но Вы и профессор Шаган еще верите в него. Он прислал Вас…

— Нет, — прервала его Нанга, — Профессор Шаган ничего не знает об этой поездке — кроме того, он больной лежит в кровати. Я приехала из собственного интереса — пожалуйста, не спрашивайте меня, почему. До нынешнего момента соображения Шагана наталкивались на отклонение. И это совсем не удивительно, все таки прошло десять месяцев.

— Десять месяцев, — повторил Седрик. — Сейчас я могу оценивать не только с точки зрения разума, это Вы поймете, Нанга. Если профессор Шаган прав — тогда они еще может быть живы. Вы понимаете, что значит для меня эта мысль? И если бы хотя бы часть этого было правдой…