А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9

- Надо верить! - сказал он истово. - Верить надо! Если Он сказал значит, надо верить!

Сэнсей повернулся к нему всем телом и отстранил Роберта, чтобы не мешал. (Без всякой деликатности. Как предмет обстановки.)

- Вы считаете, что это возможно? - спросил он с отчаянием.

- Это не я так считаю. Это Он так считает. - ("Он" у него явно получалось с большой буквы.) - А значит - надо верить!..

Сэнсей что-то проблеял в ответ, что-то жалостливое до непристойности, но Роберт их уже не слушал. Новое действующее лицо появилось в коридоре (со стороны лестницы, что слева): фигура, странно и в то же время страшно знакомая, но совершенно здесь неуместная, - невысокий человек с лицом красно-коричневым и поблескивающим, словно головка курительной трубки, маленький, коренастый, уверенный, - остановился, наблюдая за ними и в то же время неспешно и откровенно застегивая ширинку. Страхагент. Ангел Смерти. Только почему-то в белом докторском халате и даже при хирургической шапочке слегка набекрень. Что он здесь делает, подумал Роберт, а рядом со страхагентом объявился между тем еще один белый халат, и еще один, и еще целый консилиум вдруг образовался в коридоре, тихий, почтительно взирающий на краснолицего (все как один с папками подмышкой, с докторскими наушниками на шее, в белых шапочках, и почти все - в очках). Человек пять. Может быть - шесть. Ежедневный обход - с главврачом во главе - медотряда специального назначения.

Страхагент (главврач?) завершил деликатную свою процедуру, и на лице его обнаружилась улыбка, показавшаяся Роберту зловещей, хотя на самом деле была она, скорее всего, иронической, а может быть, даже приветливой.

- Двуг мой! - провозгласил главврач (страхагент) голосом скрипучим, но громким и даже, пожалуй, звучным. - Какая вствеча! Вад тебя видеть!

Обнаружив его пред собою, сэнсей (что-то бормотавший только что про силу веры или веры в силу) замолчал и сделал безуспешную попытку выбраться из дивана. Роберт подхватил его за вытянувшуюся вперед руку и помог подняться.

- Что вы здесь делаете?! - воскликнул сэнсей, глядя на страхагента почти с ужасом. - Как? Вы - здесь?

- Я собиваюсь пвиобвести это богоугодное заведение, - объяснил страхагент, приближаясь с улыбкой, теперь уже явно доброжелательной, и еще сильнее картавя. - Собственно, я его уже пвиобвел. Можешь меня поздвавить: владелец!

- Поздравляю, - сказал сэнсей с видом полного и безнадежного непонимания.

- Спасибо. Я надеюсь, ты поздвавляешь меня искренне?

Сэнсей издал неопредленный звук, а Роберт вдруг увидел вражеского телохранителя - тот стоял столбом, руки по швам и ел страхагента (главврача? владельца?) преданными глазами. Наступило что-то вроде классической немой сцены: остолбенелый телохранитель, почтительнейше замершие в позах безусловной готовности врачи, сэнсей, ничего не понимающий, а посредине - благодушно и жутковато улыбающийся человек с лицом черно-красным и блестящим, словно головка дорогой курительной трубки. И тут вдруг распахнулась дверь палаты, и в коридор выехал в своей коляске пестрый инвалид, на плече он держал рулон прозрачной ткани, а коляску ему катила скрюченная ведьма с землистым лицом, полуоткрытым ввалившимся ртом и красными глазами.

- "Тебе говорю: встань, - провозгласил инвалид пронзительно и ликующе, словно в трубу протрубил, - возьми постель твою и иди в дом твой!" Каждому да воздастся по вере его!

Никто опомниться не успел, и никто не успел даже удивиться, как колени женщины подломились, она закинула страшное лицо свое с помертвевшими вдруг глазами и повалилась на ковер - мягко и бесшумно, как умеют падать опытные эпилептики. Или алкоголики, утратившие наконец чувство равновесия.

- Может быть, все-таки закуришь? - спросил Тенгиз осторожно.

- Нет. Воздержусь. Я думаю, он сейчас придет.

Роберт старался говорить по возможности спокойно. Перед глазами у него была Татьяна Олеговна - как она падает навзничь, закинув к потолку мертвое свое лицо... и бегущие к ней со всех сторон развевающиеся белые халаты... и тревожные какие-то звонки все еще дребезжали в ушах, и нечленораздельный гомон многих голосов, и визгливые невнятные приказы: "тара-ра-зепам, струйно!", и страшный голос страхагента-владельца: "Идиот косматый! Мозги в голову удавили? Кветин безгвамотный!.." И поверх всего этого - сухой непреклонный голос сэнсея: "Идите в машину. Я прошу вас - в машину!"... голос командора, а у самого ноги тряслись, старческие тощие ноги в узких брюках в полоску...

- Совсем плохо? - спросил Тенгиз сочувственно.

- Да уж хорошего мало, - пробормотал Роберт.

- Если бы точно знать, что с человеком происходит после смерти, сказал глубокомысленно Тенгиз, - ни за что жить бы не стал.

- С человеком после смерти ничего не происходит. Все, что потом происходит, происходит уже с трупом.

- Потому вот и скрипим помаленьку, - сказал Тенгиз.

- Не философствуй. Не умеешь.

- И не собираюсь. Просто отвлекаю тебя от мрачных мыслей.

- Самым лучшим способом.

- Естественно. Как отвлечься от неприятных мыслей? Вспомнить, что смертен. И сразу все встает на свои места. Масштаб появляется, понимаешь?

- Понимаю. Только: "Когда я думаю, что пиво состоит из атомов, мне не хочется его пить..." Вон он, кажется, идет. Заводись.

- Давно. Печка же работает...

Роберт его не слушал. На обширное крыльцо вышел и сразу же зябко обхватил себя руками сэнсей, и он был не один. Страхагент-владелец вышел вместе с ним, и они остановились на самой верхней ступеньке, продолжая разговор. У обоих была неважная артикуляция, и поначалу Роберт сумел прочитать по губам только странную фразу владельца: "Во все тяжкие, что ли? Я тебе что обещал?". Тут он отвернулся, и Роберт перестал видеть его рот, а сэнсей сказал с возмущением: "А почему я должен вам верить? Что вы такого сделали, что я вам должен верить?". Владелец ответил что-то невидимое, повернулся в профиль, сделался похож на ворона, и тут Роберт вспомнил, как сэнсей называл его давеча: Лахесис. Он называл его Лахесис. "Она умирает, сказал сэнсей. - Я вас тысячу раз просил: сделайте что-нибудь". - "Ничего сделать нельзя. Она уже умерла. Смирись. Все, что можно сделать - вернуть ей разум. На несколько дней". - "Хоть на час. Я попрощаться хочу". - "Да не хочешь ты этого. Признайся...". - "Вы просто кусок ржавого железа, - сказал сэнсей. - Я вас ненавижу". - "Принимаю. Это твое право. Ударь меня, если хочешь". - "Это было бы противоестественно". - "Ничего, не страшно. Все, что происходит - естественно..." Сэнсей ничего на это не ответил, и некоторое время они молчали, глядя друг на друга в упор, глаза в глаза. Сейчас сэнсей ему врежет по мордам, подумал Роберт с мстительным удовлетворением. И тут Тенгиз спросил шепотом:

- Кто это такое? - У него даже лицо осунулось.

- Лахесис, - сказал Роберт, криво усмехнувшись.

- Кто?

- Лахесис. Мойра. Мужеска пола мойра. Клото - прядет нить судьбы; Лахесис - проводит человека через превратности; Атропос - нить перерезает.

Тенгиз все смотрел и смотрел неподвижными глазами.

- А ты не врешь? - спросил он почти жалобно.

- Не знаю, - сказал Роберт честно.

- Врешь, блин. Мойры ведь - женщины, разве нет?

- Это в Древней Греции они были женщины. А у нас в России - мужчины. Как видишь.

- Страшное какое, - сказал Тенгиз.

- Все такие будем, - сказал Роберт. - Подожди, не мешай.

Старики снова заговорили, и теперь стало совсем уж непонятно, о чем речь. "Вы напрасно меня испытываете, - говорил сэнсей. - Я все равно не буду работать с вашей протеже". - "Это почему же?" - "Сто раз объяснял вам: я не работаю с женским полом". - "Обрати внимание: я бы мог сказать тебе то же самое. Слово в слово..." - "Вы просто кусок ржавого железа, - повторил сэнсей онемевшими губами. - Я вас ненавижу". - "Спасибо. Это, конечно, честь для меня. Но меня ненавидели люди и покруче...".