Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.6

– Чего еще я могла ждать? – ответила Дороти. Следует сказать, что слова молодого араба были ей приятны.

– Я вижу, что вы принадлежите к высокому роду, – продолжал Камар. – Я узнаю сиамскую княжну, когда я вижу одну из них.

– Сиамскую княжну? – Эти слова ничего ей не говорили. Она не была уверена, что слышала когда-нибудь это слово – Сиам. Наверное, это арабское государство. И вдруг ей стало неловко признаться в том, что ее мать – лигонка из Авского королевства. Она испугалась разочаровать молодого горбуна.

– Вы схожи с тростинкой, с гибким побегом розы, и губы ваши подобны розовым лепесткам.

– Не надо, – улыбнулась Дороти, – если вы будете продолжать сравнения, вы скоро наверняка меня смутите.

Камар замолчал. Дороти смотрела прямо перед собой, склонив голову за борт и глядя, как бежит волна, но чувствовала неотрывный взгляд Камара.

– А вы живете в Лондоне? – спросил он через некоторое время.

– Да, у нас там есть дом, он остался от моего отца.

– Вы не бедствуете?

– О нет! – возмутилась Дороти. Она искренне не считала, что семья Форестов бедствует.

– Так почему вы пошли в услужение?

– Мне трудно и долго объяснять вам причины, побудившие меня отправиться в плавание.

– Вы скрываете свое истинное лицо?

Дороти не ответила. Потому что не знала, скрывает ли она что-либо, ибо ее никто, даже Блекберри, об этом не спрашивал.

– Вы мне не доверяете? – спросил Камар.

– Я думаю, как нам добраться до Рангуна, – сказала Дороти.

– У меня есть одна мысль…

– Скажите!

– Рано. Сначала посмотрим, к какому решению придет мой отец.

– А он может изменить решение? – обрадовалась Дороти.

– Каждый человек может изменить свое решение. Даже вы, Дороти.

Он совсем иначе, чем англичане, произносил букву «р», и потому имя Дороти в его устах звучало почти незнакомо.

Из двери каюты выглянула Регина. Она быстро углядела, где и с кем стоит Дороти, и закричала:

– А ну, сейчас же домой! Я с утра непричесанная!

Регина кричала нарочно громко и грубо. Видно, ей хотелось напомнить Дороти, что та – ее вещь.

Дороти не стала обижаться, она понимала, что хозяйка сейчас расстроена и испугана. Она ее жалела.

Но Камар повел себя неожиданно.

– Если вы только прикажете мне, – сказал он решительно, – я скажу миссис Уиттли все, что я о ней думаю. И о том, на кого можно кричать, а на кого нельзя.

– Не обращайте внимания, госпожа расстроена.

– Она должна знать, что вы находитесь под моим покровительством.

– Вот этого она знать не должна. И я тоже…

Камар потупился. И Дороти вдруг поняла, насколько этот немощный человек упрям и упорен. Его уродство послужило ему на пользу, потому что у него не было основания любить здоровых, красивых и стройных людей, ведь не любит же жаба лебедей! Но она может не любить и прочих жаб, потому что в ее глазах они выглядят уродливыми.

Дороти быстро пошла к каюте.

Регина велела ей причесывать себя и особенно проверять, нет ли в волосах вшей или гнид – госпожа была чистоплотна и боялась этих насекомых, бывших самыми обыкновенными жителями большинства париков и причесок того времени. К счастью, на этот раз обошлось, но туалет Регины занял много времени, тем более что потом Дороти пришлось штопать и зашивать платья, наконец – стирать нижнее белье. Дел хватило до обеда.

– Зачем ты стоишь с этим уродцем! – выговаривала между тем Регина своей служанке. – У них, арабов, ничего случайно не бывает. Они страшно коварны.

Интересно, Камар считает коварными европейцев, а Регина – арабов. И обе стороны искренни в своих мыслях и подозрениях.

– Он собирается ехать в Оксфорд, – сказала Дороти. – Он выучил английский, чтобы его туда пустили.

– Надеюсь, этого никогда не случится! – фыркнула Регина.

– А может быть, именно в этом и есть наш шанс? – произнесла Дороти.

– Говори, что ты имеешь в виду. – Регина подняла голову, обернулась. Ее глаза настороженно округлились.

– Англия – наша страна. И как бы много денег ни было у арабского торговца, я думаю, его сыну очень трудно поступить в английский университет без протекции.

– Я иногда удивляюсь, – сказала Регина, – где ты научилась так говорить.

– Из книг, – честно ответила Дороти. – У меня хорошая память, и я помню мои любимые книги целыми страницами.

– Какие же у тебя любимые книги? – спросила Регина, не скрывая презрения перед любимым занятием Дороти, которым ей заниматься не положено.

– Разумеется, «Приключения Тома Джонса – найденыша»! – воскликнула Дороти. – И еще я люблю «Приключения Гулливера».

– Ах да, – отмахнулась Регина. – Только голову зря забиваешь.

Но слова Дороти запали ей в голову.

– Вы говорили о его желании ехать в Англию?

– Он сказал мне, что господин Рахман не доверяет европейцам. Он говорит, что европейцы обещают заплатить за наше возвращение, а потом забудут о своих обещаниях, – ответила Дороти.

– А что ты сказала?

– Я сказала, что вы можете дать ему расписку.

– А он?

– Он считает, что этого недостаточно.

– Сегодня я снова буду разговаривать с Рахманом, – сказала Регина, – потому что больше терпеть нельзя. С каждым часом мы удаляемся. Я не могу ждать оказии в Омане, потому что должна попасть в Рангун, к Джулиану, первой и не допустить, чтобы сплетни о моем поведении, о том, как я купила себе билет домой, оказались в Рангуне раньше меня. Ты это понимаешь?

– Разумеется, – ответила Дороти.

– Сегодня я буду предлагать ему все, что возможно, абсолютно все! Я должна купить, выпросить, вымолить…

После обеда Регина одна пошла на переговоры с Рахманом. Дороти осталась в каюте. Там ей не сиделось, и она вышла на палубу. Она хотела, чтобы вышел Камар, пускай он расскажет, как там идут дела. Как бы Регина в своем неуемном желании попасть в Рангун не наобещала лишнего.

Но Камар не выходил. Уже темнело.

Дороти увидела Дейвиса. Оказывается, англичане жили на нижней палубе, вместе с матросами. Дейвис жаловался, что кормят плохо, но, правда, не обижают.

И не заставляют работать.

Уже было совсем темно, на теплом небе высыпали яркие тропические звезды, над палубой босые матросы зажгли фонари, засветились и окошки в каютах. Дороти стало зябко и неуютно. Она вернулась в каюту.

Вскоре пришла Регина. Она была взбешена. Она прижимала к животу коробку со своими драгоценностями, на которые делала основную ставку. Но Рахман отказался от драгоценностей, правда, предварительно ощупав и обнюхав их. Они показались ему недостаточной платой. Регина предлагала выписать вексель, и это не помогло.

– А как вел себя Камар?

Дороти хотелось, чтобы он вел себя как друг.

– Он молчал, но я поняла, что он на стороне отца. Он – подлец!

– Почему вы так думаете?

– Я знаю людей. И я сама не святая, мне легче разбираться в людях, чем тебе, потому что ты еще наивная дурочка!

Почему-то Регина сердилась на Дороти.

– А что будет дальше? – спросила служанка.

– Дальше? Он сказал… Я сказала, что согласна на любые его условия. Пускай он их мне предложит.

– А он?

– Он сказал, что они посоветуются с Камаром и сегодня же он скажет мне свои предложения.

В этот момент в каюту заглянул мальчик и сказал по-арабски, что было понято одинаково женщинами как приглашение Регине возвратиться к Рахману.

– Я буду молиться за вас, госпожа, – сказала Дороти.

– Ну что ж, твои молитвы мне могут пригодиться, – рассеянно ответила Регина, думая совсем о другом.

Дороти взглянула на камешек – просто так, почти нечаянно. Камешек был темен. Странный камень – он темнеет и рядом с деликатным Камаром, и рядом с испуганной Региной, которой и дела нет сейчас до своей служанки.

Пока хозяйки не было, Дороти пыталась шить, но руки плохо слушались – чувство тревоги не отпускало ее.

Окончательно миссис Уиттли возвратилась примерно через час.

Слабый свет двух фонарей все же позволил Дороти увидеть, что хозяйка возбуждена и скорее расстроена, чем рада, хотя от дверей она громко сказала: