К звездам (сборник)

Корабль продолжал снижение…

— Курс — без существенных отклонений, — сказал Ренд, второй офицер. — Мы сядем прямо в центр айсберга.

Это был блондин с мягкими чертами лица, выглядевший довольно молодо для своего звания, присвоенного, кстати, за чисто кабинетные достижения в области компьютерного управления.

Посадка осуществлялась по программе, составленной им, и Ренд, откинувшись на спинку, с интересом наблюдал за воплощением своих идей.

— Не стоит называть Риф айсбергом, — предельно внятно произнес Уик, первый офицер. — Тут мы имеем дело не со льдом в нашем традиционном понимании, а с чем-то неизмеримо более прочным. Об этом свидетельствуют радиопробы… Он достаточно надежен для того, чтобы мы без опасений использовали его в качестве посадочной площадки.

— Скорость ветра — сто миль в час… Какова температура воздуха? — спросил капитан Бремли.

— Минус сто два, — ответил Ренд. — Всего на несколько градусов ниже температуры поверхности Рифа. Подъезжаем…

В напряженной тишине они следили за показаниями приборов, готовые к любой неожиданности — и взгляд их, скользя по бесчисленному количеству стрелок, индикаторов и шкал, всякий раз задерживался на дисплее, где красный кружочек катился вдоль белой линии к растущей глыбе — Рифу.

Риф… Так его назвали с самого начала. В море замерзших и превратившихся в жидкость газов отыскалась бы, вероятно, не одна такая громадина. Но количество радиопроб было ограниченным… Вначале предполагалось, что Риф свободно плавает в этом океане, но, понаблюдав, астронавты убедились в обратном: он неизменно вползал в поле их зрения через каждые десять часов. Местоположение Рифа было учтено в программе посадки…

И вот они садились. Энергия, вырывавшаяся из сопел корабля, почти остановила его движение и нещадно вжала людей в кресла. Радар тем временем исследовал поверхность Рифа.

Вот включились вспомогательные двигатели — и огромный «Перикл» медленно, по дюйму в секунду, растапливая лед, опустился окончательно.

Как только были выключены двигатели, вибрация исчезла. Корабль сжало гравитацией Юпитера.

— Такое ощущение, будто мы все еще сбавляем скорость, — сказал Ренд, с усилием приподнимаясь в кресле.

Капитан Бремли ответил лишь после того, как связался со всеми рабочими отсеками. Это заняло пару минут, так как из сорока одного человека экипажа в посадке участвовала лишь треть.

— Сели, — облегченно вздохнул капитан. — Целыми и невредимыми… Но что-то не нравится мне эта тройная гравитация!

— Недельку протянем… — успел ответить Ренд, прежде чем с приборами стало твориться что-то невероятное.

Это противоречило всем имевшимся у них сведениям! И в компьютерном банке информации не содержалось ничего на этот счет…

Но приборы неистовствовали!

Тогда за дело принялись люди. Они проверяли и перепроверяли все, что было можно, спеша обнаружить неисправность, пока та еще, быть может, устранима.

Вскоре выяснилось, что корпус корабля не поврежден и ни одна частица юпитерианской атмосферы не проникла внутрь. От этого известия стало легче, и работа продолжалась уже не так суматошно.

Обнаружение любых неполадок делалось почти невозможным из-за того, что все приборы по-прежнему чудили. В конце концов их отключили — за бесполезностью.

— Магнитное поле, — сказал вдруг Уик. — Сильнейшее. Свыше десяти тысяч килогауссов… Оно под кораблем, у самого грунта, у льда, вернее. И возникло внезапно, только что, как некий феномен…

В том, что это действительно феномен, они убедились двумя часами позже, когда, исследовав поврежденные приборы, определили силу воздействия на них.

— Замечательно, — сказал Бремли, пробежав глазами вытащенный из компьютера листок. — Это невообразимо мощное поле. А в хвосте у нас, как вы знаете, достаточное количество стали. Притяжение почти эквивалентно максимальной тяге наших двигателей!

— Вы хотите сказать…

— Да-да, именно это. Поле держит нас, и если мы попытаемся сейчас взлететь — корабль взорвется. Мы в ловушке…

— Но этого не может быть! — возмутился Уик. — Даже если предположить, что Юпитер — естественная криогенная лаборатория по созданию магнитных полей такой чудовищной силы…

— Поле может быть и искусственным, — очень тихо пробормотал Бремли, кивая на индикаторные лампочки. Судя по ним, под кораблем что-то движется…

Снаружи корпус был оснащен прожекторами, которые обычно находились в специальных закрытых нишах. Капитан пробежал пальцами по кнопкам и, убедившись, что половина прожекторов выдержала посадку, включил их.

Снаружи была кромешная тьма. Солнечный свет никогда не пробивался сюда сквозь скопления облаков и необыкновенно плотную двухсотсильную кожуру атмосферы, озаряемой лишь вспышками молний.

Но теперь здесь был свет. Яркий, ослепительный, выхватывавший из мрака мельчайшие детали ледяного пейзажа и… юпитериан.

— Да, симпатягами их не назовешь, — покачав головой, заметил Уик.

То, что они сейчас видели, являлось, несомненно, результатом длительного развития. С органами зрения наверху, органами передвижения внизу и органами манипуляции на гибких конечностях, юпитериане были в чем-то похожи на людей, но — карикатурно. Толстые коротышки с кожей, как у слонов, бревноподобными руками-ногами и морщинистой головой.

— Кажется, свет не причиняет им беспокойства, сэр, — сказал Ренд.

— Может быть, эти глубокие складки защищают их глаза? Мы пока ничего не знаем об этих тварях кроме того, что у них хватило ума создать удерживающее нас здесь магнитное поле… Мы должны установить с ними контакт…

— По-моему, они тоже не прочь пообщаться! — воскликнул Уик, указывая на группу юпитериан, стоявших у самого корабля. — Что-то эти ребятки там делают… Камера не позволяет увидеть, что именно. По-моему, оттуда поступил сигнал о движении.

— Машинное отделение, — пробормотал капитан, торопливо набирая телефонный номер.

— Разверните камеру! — крикнул он в трубку. — Что там у вас гремит?

Они увидели дрожащую и выгибающуюся стенку, которую вдруг проткнул красновато-зеленый прут в палец толщиной. Прут этот проник внутрь отсека на фут или чуть больше и задымился. Потом он изменил свой цвет и стал отчаянно извиваться.

— Всем покинуть отсек! — приказал капитан, одновременно нажав красную кнопку.

По всему кораблю пронзительно завыла сирена, и стали герметично закрываться двери.

Это была, вне сомнений, живая плоть! Ее прочность превосходила сталь, но она была живая, а также наделенная сознанием и, возможно, чувствами! Она горела, дымясь и корчась, но упорно двигалась вперед, причем так, будто что-то искала…

Внезапно задняя ее часть, скользнув внутрь отсека, оставила позади себя дыру, и вместе с криком капитана в помещение ворвалась ледяная атмосфера Юпитера.

Два человека так и не выбрались из отсека, дверь которого была теперь намертво придавлена резко возросшим давлением…

Это была случайность, спасшая корабль. Если бы что-то подобное произошло в другом отсеке, тонкие переборки сразу бы рухнули, и ядовитые пары, распространившись по шахтам, умертвили бы всех. Но машинное отделение, которое соседствовало с камерами сгорания, было снабжено необыкновенно толстыми стенками и массивными дверьми. Металл напрягся и заскрежетал, но выдержал…

Девять последующих дней юпитериане вели себя тихо. Один из них прошел как-то мимо, не обратив на корабль ни малейшего внимания.

С помощью дистанционно управляемого аппарата удалось закрыть злополучное отверстие в машинном отделении. Позже — когда давление уменьшилось, — спустившись в скафандрах, добровольцы поставили более надежную заплату.

Воздух постепенно очищался от ядовитых паров — и машинное отделение было снова готово к работе. Однако работы не было: магнитное поле держало корабль по-прежнему цепко.

Они не забыли о своем стремлении установить контакт с юпитерианами. С величайшим трудом был собран приемопередатчик с фиксированной частотой. Этот аппарат не имел ни одной подвижной детали, а экран с ортиконом были выполнены с использованием безвакуумного метода Партини. Все это помещалось в большом пластиковом кубе, и о перепадах давления можно было не думать.