Антология мировой фантастики. Том 8. Замок ужаса

Первые три дня, проведенные вне дома, Нэнси Грендон лежала в своей комнате в «Путнике»; жизнь, казалось, вот-вот оставит ее. Казалось, любая обычная пища была для нее ядом. Но постепенно, под наблюдением доктора Кроучхорна — возможно, напуганная тем гневом, который, как она полагала, доктор обрушит на нее, если она не будет выздоравливать, — силы начали возвращаться к девушке.

— Сегодня ты выглядишь намного лучше! — сказал Грегори, поглаживая ее по руке. — Скоро ты снова будешь совсем здорова, как только твой организм окончательно избавится от этой дряни с фермы.

— Грег, милый, обещай мне, что не поедешь больше на ферму. Теперь, когда я здесь, тебе там нечего делать.

Грегори опустил глаза и сказал:

— Тогда тебе незачем требовать от меня обещаний, правда?

— Я просто хочу быть уверена, что никто из нас больше не поедет туда. Надеюсь, отец чувствует себя прекрасно. Но я… мне кажется, что я пробудилась от кошмарного сна!

— Не думай об этом! Посмотри, я принес тебе цветы!

Он протянул Нэнси глиняный горшок, в котором стояли цветы с огромными бутонами.

Она улыбнулась и сказала:

— Какие большие! Грег… они… они с фермы, правда? Они невероятно большие!

— Я думал, тебе доставит удовольствие подарок из родного дома.

Нэнси изо всех сил швырнула горшок через комнату; он ударился о дверь и разбился. Сломанные цветы рассыпались среди комьев земли.

— Как ты мог принести сюда эту гадость! И это означает, Грег, что ты снова побывал на ферме — после того, как мы вместе уехали оттуда!

Грегори кивнул, вызывающе глядя на нее.

— Я должен был узнать, что там происходит.

— Пожалуйста, Грег, не надо больше туда ездить! Сейчас я, кажется, начинаю приходить в себя — но я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Представь себе, что эти существа, ауриганцы, могут последовать за нами сюда, в Коттерсолл!

— Знаешь, Нэнси, я много раз думал о том, почему они не покидают ферму. Ведь, поняв, что с человеком им справиться нетрудно, они могли бы нападать на всех подряд, или вызвать подкрепление и попытаться завоевать нас. Однако их, кажется, вполне устраивает то место, где они сейчас находятся.

Нэнси улыбнулась.

— Может быть, я и не такая умная, как ты, но я, кажется, знаю ответ на твой вопрос. Им просто не хочется отправляться куда-то еще. Я думаю, их всего двое; они прилетели на нашу маленькую планету в своей космической машине на отдых — так же, как мы можем поехать в Грейт-Ярмут, чтобы провести там медовый месяц. Предположим, у них тоже медовый месяц.

— Медовый месяц! Ничего себе!

— Ну, значит, они просто отдыхают. Это идея отца — он говорит, что их всего двое, и Земля для них — тихий, спокойный уголок. А когда люди отдыхают, они любят хорошо поесть, верно?

Грегори в ужасе уставился на Нэнси.

— Ты хочешь сказать, что тебе нравятся ауриганцы?

— Конечно, нет, глупый! Но я полагаю, они нравятся друг другу.

— Я все-таки предпочитаю думать о них как о врагах.

— Тем более стоит держаться от них подальше.

Но мысли об ауриганцах и о том, что происходит на ферме, не оставляли Грегори. Он получил еще одно письмо от доктора Хадсон-Уорда, доброе и ободряющее, однако не стал отвечать. Грегори чувствовал, что не в состоянии уехать из этих мест, хотя необходимость в работе, учитывая его матримониальные планы, становилась все более очевидной; скромных средств, которые посылал ему отец, на двоих в любом случае не хватит. Однако он не мог заставить себя думать о подобных проблемах. Его мысли были заняты ужасами фермы и другим письмом, которого он ждал. А ночью ему снова приснилось слюнное дерево.

Днем он набрался смелости и рассказал об этом Фоксу и Нэнси. Они сидели у камина, в обтянутых красным бархатом креслах. Нэнси чувствовала себя хорошо и в полдень даже вышла на прогулку.

— Люди сами хотели отдаться слюнному дереву, — говорил Грегори. — И, хотя я сам этого не видел, у меня было такое чувство, что они на самом деле не столько умирали, сколько превращались в неких иных существ вероятно, не похожих на людей. И на этот раз я понял, что дерево сделано из металла; с помощью насосов оно становится все выше и выше — внутри него видны какие-то устройства, клапаны, а из ветвей идет пар.

Фокс мрачно усмехнулся.

— Таким я и вижу облик грядущего — когда даже деревья будут расти с помощью машин… Эта ферма совсем замучила тебя, Грег! Послушай, завтра моя сестра едет в Норидж. Почему бы вам вдвоем не поехать с ней? Она собирается купить украшения к своему свадебному наряду, так что вас, Нэнси, это могло бы заинтересовать. Можете пожить несколько дней у дяди Грега. Честное слово, я немедленно сообщу, как только начнется вторжение ауриганцев в Коттерсолл, вы ничего не пропустите.

Нэнси схватила Грегори за руку.

— Грег, может быть, так и сделаем? Я сто лет не была в Норидже, это чудесный городок!

— В общем-то, неплохая мысль, — с сомнением сказал Грегори.

Фокс и Нэнси продолжали уговаривать, пока наконец Грегори не был вынужден уступить. Как только представился подходящий момент, он попрощался, поцеловал Нэнси, пожелал ей спокойной ночи и поспешил обратно к дому пекаря. Он был уверен в одном: если ему придется уехать, даже ненадолго, до этого он должен увидеть, что происходит на ферме.

В лучах заходящего солнца ферма представляла собой непривычное зрелище. Массивные деревянные заграждения в девять футов высотой, наспех вымазанные креозотом, были беспорядочно расставлены вокруг фермы очевидно, с целью уберечь от посторонних взглядов то, что творится не только во дворе, но и вдоль границ территории; заграждения виднелись среди фруктовых деревьев, в зарослях папоротника, и даже — совершенно не к месту — посреди болота. Тяжелые удары молотка, сопровождающиеся мычанием и визгом животных, говорили о том, что сооружаются все новые заграждения.

Совершенно неестественный вид ферме придавало освещение. В дополнение к столбу с электрическим фонарем, который Грегори уже видел, появилось еще пять — у ворот, у пруда, за домом, возле механической мастерской и около свинарника. В желтом свете фонарей перед глазами вставала мистическая картина, будто неожиданно возникшая посреди вечной ночи египетской гробницы.

Грегори был не настолько глуп, чтобы пытаться войти через ворота. Он привязал Дэйзи к нижним ветвям вяза и, обойдя ферму, проник во владения Грендона со стороны южного луга. Бесшумно приближаясь к дому, он видел, насколько растительность на ферме отличается от той, что была за ее пределами. Постоянный шум зарослей исполинской кукурузы в темноте нагонял страх. На клубничных грядках ягоды были размером с грушу. Лоснились гигантские кабачки. Деревья в саду трещали под тяжестью яблок величиной с футбольный мяч; одно яблоко с глухим звуком упало на землю. Повсюду чувствовались какие-то движение и шум; Грегори остановился и прислушался.

Поднимался ветер. Со скрипом, напоминающим крик чайки, начали вращаться крылья старой мельницы. В механической мастерской слышался гул работающей паровой машины. Громко лаяли собаки, и этому лаю вторили беспокойные голоса животных. Грегори вспомнил слюнное дерево; как и в том сне, казалось, что сельское хозяйство превратилось в промышленность, и новый Бог Науки поглощает все создаваемое Природой. Под корой деревьев ощущалась темная, неведомая сила.

Заставив себя двигаться, он осторожно пересек колеблющуюся границу света и тени от заграждений и подошел к задней двери дома. В окне кухни светился огонек. Пока Грегори нерешительно стоял на пороге, послышался звон разбитого стекла.

Грегори осторожно пробрался мимо окна и заглянул в дверной проем. Из гостиной доносился голос Грендона, звучащий несколько приглушенно, как будто тот разговаривал сам с собой:

— Лежи теперь здесь! Ты мне не нужен. О Господи, спаси меня, дай мне испытать свои силы! До сих пор Ты лишал мою землю плодородия — позволь же мне теперь собрать урожай! Мне неведомы помыслы Твои. Эта ферма — моя жизнь. Прокляни их, прокляни их всех! Все они — мои недруги.