Отличный Город

Фескин прошел вперед и обменялся с констеблем рукопожатиями.

– Это Мисрикс, – сказал учитель, простерев руку в мою сторону.

– Подойдите ближе, – велел мне Спенсер.

Я повиновался. Он протянул мне руку, и в ответ я протянул свою. Спенсер схватил мою ладонь и, нисколько не страшась когтей, энергично потряс ее.

– Я знаю, вы пришли по собственной воле. Я учту это, когда буду выносить решение, – сказал он.

Я кивнул и отступил назад.

– Изложите ваше дело, – объявил констебль, усаживаясь на свое место.

Мы оказались здесь сегодня по двум причинам, – начал Фескин. – Во-первых – чтобы мой друг Мисрикс ответил на обвинения, выдвинутые против него Семлой Худ сотоварищи. А именно: что он владеет неким каменным ножом, который, по ее словам, принадлежал некогда Клэю, что якобы доказывает, будто бы Мисрикс умертвил одного из самых прославленных отцов-основателей нашего города. Вторая, и даже более веская, причина заключается в том, что мы просим дать Мисриксу возможность доказать свою добрую волю и позволить ему стать гражданином Вено.

– Это два совершенно разных вопроса, – возразил Спенсер. – Второй мы сегодня рассматривать не будем, но замечу: сегодняшнее присутствие в этом зале мистера Мисрикса увеличивает его шансы на получение гражданства. Теперь – что касается обвинений… – Констебль махнул рукой к публике. – Выйдите вперед, миссис Худ.

Обернувшись, я увидал семенившую по направлению к констеблю пожилую женщину, побывавшую у меня на развалинах. За ней следовали трое незнакомых мне джентльменов. В руках вдова хищно сжимала нож, выкраденный из моего музея.

– Я так понимаю, вы принесли с собой улику, – сказал Спенсер.

Старуха шагнула к столу и положила нож перед констеблем.

– Это, – объявила она, – нож Клэя. Я узнала его, и эти люди тоже узнали, и я уверена, что эта тварь, с которой мы тут цацкаемся, убила моего старого друга.

– Что заставляет вас думать, что этот нож когда-то принадлежал Клэю? – спросил Спенсер.

– Мало того, что я не раз видела, как он держал его в руках, но на рукоятке к тому же имеется особый знак – свернувшаяся змейка. Вдобавок ко всему лезвие у этого ножа из камня, а не из металла. Его подарил Клэю Странник из Запределья по имени Эа. Надеюсь, вы знаете свою историю, констебль Спенсер.

– Да, мадам, – отвечал тот с улыбкой. Потом обернулся ко мне. – Вы видели этот нож прежде?

– Он был в моей коллекции, в музее, который я создал из предметов, обнаруженных на развалинах Отличного города! – выпалил я и, закончив, зачем-то поклонился.

– Где именно вы его нашли? – продолжал выпытывать констебль.

– Точно не помню, но кажется, он торчал из куска уцелевшей стены.

– С какой же это стати нож торчал из стены? Я почувствовал, как почва уходит из-под моих ног. – Ас какой стати что угодно находится где угодно в этом хаотическом порождении взрыва? – залепетал я в свое оправдание. – Однажды, например, я обнаружил детский скелетик, вмурованный в коралловую колонну…

Тут подал голос один из приспешников Семлы Худ:

– Я тоже знал Клэя. Это точно его нож. Я таких отродясь не видел, пока не появился Странник. Да Клэй никогда бы с ним не расстался! Он ведь у него был для всяких надобностей – от рыбалки и охоты и до родильных дел. Клэй сам как-то показывал мне: режет, как бритва.

Два других субъекта позади старухи одобрительно закивали.

– Ясно… – начал было Спенсер, но тут в дело вмешался Фескин.

– Если позволите, – сказал учитель и, не дожидаясь утвердительного кивка, продолжил: – Когда Странник был схвачен Создателем, разве не могло у него оказаться с собой такого ножа? В заключении ему, разумеется, не позволили бы иметь при себе оружие. Возможно, это и есть тот самый нож, что лежит сейчас перед нами. Он мог храниться в одном из кабинетов министерства, а потом, во время взрыва, застрял в стене. Эа, должно быть, вырезал для Клэя новый нож, когда оба они жили по соседству в Вено.

– Тогда где же теперь Клэй? – ехидно осведомилась старуха Худ.

– Я расстался с ним в Запределье, – ответил я. – Я не мог идти дальше, а он чувствовал, что должен вернуть Арле Битон зеленую вуаль. Мы были друзьями, мы помогали друг другу! Это я вылечил его от пристрастия к чистой красоте. Я спас ему жизнь! Зачем мне было убивать его?

Спенсер призвал собрание к тишине. Он приложил указательный палец одной руки к торцу рукоятки, другой – к острию, поднес его к глазам и повернул большим пальцем. Мгновением позже по запястью констебля уже текла струйка крови. Он выронил оружие и поднял удивленный взгляд. Затем, вытащив из кармана носовой платок, обвязал порезанный палец.

– Допустим, Клэй мертв. Но тогда где его тело? Где свидетели убийства? – сказал он. – Где мотив? Все, что мы имеем, – это что вы, миссис Худ, сбежали, прихватив с собой чужую собственность. Принимая во внимание вашу искреннюю веру в ценность этой улики, я не стану судить вас за воровство. Что же касается Мисрикса, он свободен. И еще, – добавил Спенсер, повышая голос так, чтобы слышно было даже на дальних скамьях. – Любой, кто будет замечен в домогательствах, угрозах или нападках на нашего гостя, понесет самое строгое наказание! Надеюсь, вы, миссис Худ, тоже помните свою историю. Этот город был основан ради того, чтобы обеспечить достойную жизнь всем его честным гражданам – вне зависимости от их положения в обществе. Неужели мы забыли урок, преподанный нам Клэем? Забыли о том, что внешность обманчива? Вспомните же о том, что сегодня Мисрикс явился сюда по своей воле, что он спас Эмилию от верной смерти, что многие из вас проводили время в его обществе и находили это общество весьма приятным. Я все сказал.

Нужно ли говорить, в каком я был восторге? Фескин пытался обнять меня. Крылья мои хлопали от волнения, хвост плясал по собственной воле. Констебль хотел было отдать мне нож, но я только замахал руками. «Это вам!» – воскликнул я, и он кивнул, с улыбкой принимая подарок.

Семлу Худ и всю ее свору словно ветром сдуло, а я остался стоять в окружении толпы друзей. Оказалось, все они были уверены в моем успехе. Этот миг мне не забыть никогда! Мать Эмилии позволила мне посадить дочурку на плечи, и все вместе мы вышли на солнце.

Позже, в трактире, когда немало уже было выпито, Фескин поведал мне, что слово констебля – закон и что через каких-нибудь пару недель я смогу совершенно официально присоединиться к обществу Вено. Даже трактирщик на радостях своими руками разорвал наш счет! Когда день стал клониться к вечеру, я вышел прогуляться по улицам городка, вступая в разговоры с каждым встречным и поперечным. Попадались еще такие, кто меня сторонился, но теперь их было очевидное меньшинство. Так я опять родился заново – третий раз в своей жизни.

Впечатления сегодняшнего дня до сих пор переполняют сердце, и мне трудно сосредоточиться на путешествии Клэя, хотя я уже чувствую действие красоты. Сегодня, вместо того чтобы перенести меня в Запределье, она рисует мне картины блестящего будущего… Маленький домик на окраине городка. Верные друзья и простая, ни к чему не обязывающая беседа. А сколько я принесу людям пользы, выполняя самую тяжелую работу и охраняя город от врагов! С другой стороны, разве не найдется применения моему интеллекту? После стольких прочитанных книг, я тоже мог бы стать школьным учителем. Я так люблю Эмилию, да и вообще ребятишек… А как здорово было бы перевезти из развалин все книги и устроить тихий, спокойный уголок, где любой мог бы почитать, или поговорить о философии, или рассказать сказку… Да, мысль просто гениальная!

Я уношусь мечтами в такие непостижимые дали, что даже спрашиваю себя, а не хватит ли у какой-нибудь горожанки смелости стать моей спутницей? А может, даже – смею ли я подумать об этом! – женой? Интересно, как выглядели бы отпрыски женщины и демона…

Пока мой мозг занят этим вопросом, я замечаю, что пол в комнате прорастает травой, с потолка спускаются лианы, а в углу, там где только что стоял шкаф с часами, шелестит дерево. Вено становится моим собственным Раем. Но что это? Ребенок? Розовый, гладкий, извивающийся… Но постойте, вместо кожи на нем чешуя и – о, нет! – рогатая голова с пастью, полной острых, как иглы, зубов. Он тянется ко мне – безрукий, безногий, чудовищный монстр. Змея вползла в мой Рай, и я исчезаю…