Фея

Робин, хоть ей и больно было это признать, вся превратилась в слух. Разумная ее часть утверждала, что она не играла по правилам Геи, а если и сделала что-то такое, чем заслужила награду, то глупо было бы от нее отказаться. Но что-то в глубине души вело изменнические речи. «Не очень-то ты хорошо сражалась, когда тебя вывели на арену, — говорило оно. — А награды тебе всегда хотелось». Но Робин не хотела показывать свою заинтересованность.

— Прежде чем объявить решение, я всегда предпочитаю выслушать вашу оценку, — сказала Гея. Откинувшись на спинку стула, она переплела толстые пальцы на брюхе. — Робин, ты начнешь.

— Нет у меня никакой оценки, — с готовностью отозвалась Робин. — Не знаю, насколько ты осведомлена о том, что мне удалось, а что я завалила. Вполне могу предположить, что тебе известно все вплоть до самых черных тайн моей души. Пожалуй, во мне произошла занятная перемена. Раньше я презирала твои правила, а Криса они завораживали — или, по крайней мере, так мне казалось. Теперь я уже не знаю. Я много думала обо всем, что произошло. Мне очень за многое стыдно. В частности и за то, что я неспособна признать свою человеческую слабость. Сделаешь ты со мной что-то или не сделаешь — не так важно. Я уже кое-чего достигла. Хотела бы я знать точней, что это такое и что обладать этим не так больно. Но, так или иначе, к себе прежней я уже не вернусь.

— По-моему, тебя это слегка печалит.

— Возможно.

— Все куда проще, когда не нужно оглядываться на себя. Но такое отношение к действительности долго не держится.

— Тоже возможно.

— Впереди у тебя радости посерьезнее.

— Пока ничего о них не знаю. Гея пожала плечами.

— Я могу и ошибаться. Я никогда не набрасывала на себя личины непогрешимости, предсказывая поведение существ со свободной волей. Впрочем, опыт у меня значительный. И мне представляется, что, победила ты или проиграла, ты сильнее того, через что прошла.

— Может быть.

— Стало быть, я решаю, что ты заслужила исцеление.

Робин подняла глаза. Благодарить богиню она не собиралась, но ее слегка огорчило то, что Гея этого и не ждала.

— Собственно говоря, ты уже исцелена и можешь уйти хоть сейчас. Желаю тебе удачи, хотя мне интересно…

— Минутку. Как это я уже исцелена? Когда это могло случиться?

— Пока ты смотрела на танцора. Когда вы с Крисом вошли в лифт на ободе, я быстро погрузила вас в сон — так же, как и в первый раз. Тогда необходимо было установить природу ваших недугов и средства для их исцеления — если таковые имелись. Без обследования я бы не смогла предложить вам тот договор. А на сей раз это уже скорее требовалось мне, чем вам. Мне нужно было знать, что вы делали с тех пор, как мы в последний раз виделись. Я изучила ваш опыт, тщательно все продумала и приняла решение. Вы никакой перемены не почувствовали. И ничего не заметили, потому что я сфабриковала вашу поездку на лифте и вернула вас в чувство, смешивая того человека, что танцует в моем сознании, с реальным парнишкой в реальных гетрах. Некоторую неловкость вы, возможно, подметили, но я уже прилично насобачилась и уверяю вас — хоть мне и не под силу описать вам мои методы, они вполне здравы и научны. Если вы против, то можете..

— Минутку, — перебил Крис. — Если ты…

— Не перебивать, — сказала Гея, грозя пальцем. — Твоя очередь еще впереди. Короче говоря, вам следовало держать в уме старое предостережение, что нельзя садиться в машины к незнакомцам. Особенно здесь.

— Я припоминаю один очень длинный рейс, — внезапно озлобившись, проговорила Робин. — Далеко-далеко вниз. Теперь оказывается, поездка вверх тоже с подвохом.

— Извиняться не собираюсь. Не хочу и не буду. Тот длинный рейс достается всем. Обычно пилигримы получают наглядное и яркое представление о собственной смертности. Ты, Крис, пожалуй, единственный, кто своего Большого Пролета так до самой смерти и не припомнит.

— Я хочу сказать насчет…

— Чуть позже. По-моему ты, Робин, говорить собиралась.

Девушка одарила Гею тяжелым взглядом.

— Ага. Как мне узнать, что я исцелена? Ты же не думаешь, что после прошлого визита я стану тебе доверять.

Гея рассмеялась.

— Нет, не думаю. К сожалению, права потребителя здесь никак не защищаются. Да, я признаю за собой склонность к невинным шуткам. Но что касается исцеления, то тут моя репутация безупречна. Могу поклясться, что отныне — если только тебе как-нибудь не свалится на голову кирпич, что, как известно, может повлечь за собой эпилепсию, — все припадки у тебя в прошлом. Теперь, Крис, твоя очередь. Что ты думаешь насчет…

— Я хочу кое о чем заявить. Не знаю, исцелила ты меня или нет, но делать этого не следовало. Ты не имела права.

На сей раз обе брови Геи удивленно приподнялись.

— Ну это еще как сказать. Я, собственно, хотела спросить тебя, считаешь ли ты, что заслужил исцеление. Но раз ты так самоуверен, то ответ ясен заранее.

— Нет у меня никакого ответа. Зато у меня есть мнение. Ты отправила меня становиться героем, и я вернулся живым. Уже одно это чего-то стоит. Только не верю я больше в героев. А верю в обычных людей, которые, как могут, справляются со своими судьбами. Просто делаешь то, что должен, и выбора у тебя при этом не больше, чем у кирпича, про который ты тут болтала. Всю первую часть похода я обдумывал все, что делал, — от прохода по стремнинам до чистки зубов — и прикидывал, геройство это или нет. Потом я совершил пару-другую подвигов, которые, уверен, прошли бы тест. Но тут я понял, что тест фальшивый. Ты берешь критерии из книжки с комиксами, а потом смотришь, как люди пляшут под твою дудку. Я тебя презираю.

— Правда? Ты слишком много себе позволяешь. Раз уж ты не ответил на мой вопрос, то могу тебя огорчить — ты тоже исцелен. А теперь догадайся, на чем я основала свое решение. На твоем подвиге по спасению жизни Габи в Фебе? Или на твоем решении сносить скуку смертную под боком у Вальи?

— Ты… — Робин видела, как в Крисе вскипел гнев, и видела, как он заставил себя сдержаться. Она не сомневалась, что Крис взял себя в руки из-за той же мысли, что вдруг напугала Робин при упоминании имени Габи — насколько Гея обо всем осведомлена?