Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата
Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата читать книгу онлайн
Уникальный эксперимент по созданию на Гее альтернативной истории России!
Эксперимент, цель которого - восстановить на престоле Софью Алексеевну Романову и попытаться с ее помощью избежать прихода к власти Петра I - монарха, с воцарением которого вся история нашей страны пошла наперекосяк.
Во главе эксперимента - хорошо известный поклонникам отечественной фантастики по роману "Пo ту сторону черной дыры" Андрей Волков.
"Утра стрелецкой казни" не будет.
А... что будет?!
Будет победа над украинско-турецким флотом. На очереди - многочисленные реформы, долженствующие превратить правление Софьи в торжество разума и гуманности.
Но "золотого века" почему-то опять не получается.
Получается что-то совсем другое!..
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Ладно, Кузьмич! — отозвался из своего угла Тимофей. — Обойдется как-нибудь.
— Тебе, горлопану, все одно как с гуся вода! — сказал знакомый голос. — Человека подставил и сейчас спать будешь.
— А ты кто, чтоб мне указывать? — рассердился Тимофей. — Сиди тихо и не рыпайся. Не то могу поднести...
— Кузьмич, будь добренький, посиди тихо, — неожиданно кротко произнес голос, — я сейчас твоему дружку растолкую «про физиологию птичек и зверушек». Давайте-ка, братцы, темную этой скотине устроим.
Утром в семь часов Алексея с Тимохой вызвали к околоточному. Там же находился и судебный пристав.
— Из-за того, чтобы такие козлы не опоздали, не дай бог, на работу, мне приходится вставать в пять часов, — проворчал околоточный — толстяк с рябым лицом. — Синицын, сукин сын, ты в который раз мне попадаешься?
— В первый, — быстро ответил Тимоха, лицо его отсвечивало черным с синими переливами.
— Полтора алтына в кассу и пошел вон! — Пристав сделал в журнале соответствующую запись. — Теперь ты, Макоедов! — Толстяк упер в Алексея тяжелый взгляд свинячьих глаз. — Тут от гвардейского патруля сигнал пришел. Поручился ты за своего приятеля... Алексей Кузьмич.
Околоточный встал и принялся расхаживать за барьером, точно обожравшийся конских каштанов петух. Взял лист бумаги с донесением патрульных, перечитал. Затем потянулся за показаниями стражников, бывших в шинке.
— За сорок лет обоим, а ума ни хрена не нажили! Как ты думаешь, Филипп Терентьевич, — обратился околоточный к приставу, — что нам с этим героем делать?
— Десять суток ареста, — равнодушно ответил пристав, — и пятиалтынный — в помощь калекам. Если он такой дурак, что дружку своему зубы не повыбивает, то глухо дело.
— Я ему голову скручу, чтоб жопу собственную увидел! — мрачно пообещал Алексей.
На вторые сутки (первые зачлись в качестве дознавания) Алексея Макоедова отправили в распоряжение коменданта здания, в котором располагалось министерство культуры. Комендант, сухонький старичок годков шестидесяти, добродушно принял «штрафника», расписался в приемной ведомости и отпустил конвойных.
— Таперь я за тебя отвечаю, — сказал он Алексею. — Убегишь — с меня шкуру сдерут.
— Не убегу, — искренне ответил наш герой, — у меня домишко на Курьей слободке, женка Глафира Андреевна да шестеро детишек. Дед, слушай, я птенцам-то своим петушков куплю, у меня алтын ишшо остался, — снесешь?
Старичок поглядел на штрафника из-под мохнатых бровей.
— Не успел прийти, а я уж у него на побегушках! — прогудел он озадаченно.
Алексей виновато потупился.
— Прости, дедушка. Женка моя там в неведеньи...
— Лады! — прервал собеседника дед. — Я сейчас тебя к работе приставлю, да и схожу. Нешто я не понимаю.
— А куды мне, дедушка?
— Куды-куды, — проворчал старик, — на муды! Так твой новый начальник выражается. Пошли, что ль?
Поднялись на третий этаж по широкой лестнице с покрытыми лаком перилами и резными балясинами. Паркетный пол там был устлан широким ковром, у края которого стоял массивный стол секретаря.
— Куды, Матвеич? — спросил дьяк, сидевший за столом.
— На муды! — привычно ответил старик.
Дьяк гнусно захихикал:
— Частенько ты туда ходишь, Матвеич. Гузно опосля нужника чистишь?
— Заткнись, Федька! — посоветовал комендант зарвавшемуся дьяку. — Мозоль отвалится.
Комендант отворил дверь в кабинет и поманил Алексея пальцем:
— Пойдем, мил человек, нам сюда надоть, к Иннокентию свет Михалычу.
В большом светлом кабинете, окна которого были лишь слегка задернуты шторами (по случаю избытка солнца), Алексей не сразу обнаружил самого министра. Иннокентий Михайлович сидел за массивным двухтумбовым столом в самом уголке кабинета, между большой пальмой в чугунной кадке и высоким приспособлением в виде колокола на длинной ножке. Это был торшер, на стойке которого угнездились два горшка с геранью — министр был поклонником фиолетового цвета. Над головой министра висело изображение императрицы — цветное глянцевое фото. Не имеющему никакого представления о таинствах фотографии Алексею картина понравилась.
— Господин министр, — почтительно произнес комендант, — прошу прощения.
Иннокентий Михайлович поднял голову.
— А, Матвеич, друг мой! Рад вас видеть!
Министр вышел из-за стола легкой пружинящей походкой, несмотря на добрых семь пудов веса, и оскалился в приветливой улыбке. Алексей с удивлением отметил, что министр как бы не младше его самого.
— Вот, Иннокентий Михайлович, привел вам человечка. Из этих самых, трудных...
Толстяк перевел взгляд синих глаз на Алексея. Макоедова утром вместо завтрака окатили изрядно водой — два ушата истратили. Хотя в четверг Алексей был в бане, но в кутузке запахи не самые приятные, пришлось стерпеть. Но под взглядом толстяка он почему-то подумал, что надо было вылить на пару ушатов больше.
— За что вас наказали? — полюбопытствовал министр.
— Шалили в шинке, — неопределенно ответил Алексей, — морды били.
Иннокентий Михайлович развеселился. Глянув на коменданта, жестом отпустил его, но старик остался на месте.
— Обещался я вот этому горюну снести весточку до дому, — ответил Матвеич, — давай свой алтын, человече, пойду за петушками для твоих чад. Бабе купить гостинец какой?
— Что душа подскажет! — пожал плечами Алексей и уже вдогонку крикнул: — Дедушка, а деньгу и пропить можешь!
— Непьющий у нас комендант, — заметил министр, — печень шалит.
— Требуха — штука такая, — согласился Макоедов, — ежели прижмет, то и тещу мамой назовешь. А на кой я вам сдался, господин министер? Я ведь и не шибко грамоте разумею, про культуру-то вашу слыхом не слыхивал.
Министр усмехнулся.
— Не слыхивал, говоришь? Людям забывал «здравствуйте» сказать, в суп чужой плевал, под соседской калиткой гадил?
Алексей хмыкнул. Забавный мужик — этот министер.
— Скажете тоже! С детства не приучен.
Иннокентий Михайлович подошел к аквариуму, стоящему на столе, и бросил туда горсть сухого корма.
— Про попугая императрицы слыхал? — спросил он вдруг у Макоедова.
— Кто же про него не слыхал, — осторожно ответил тот, — говорят, ругаться птичка может на языках разных. Забавная птичка.
— Забавная, — согласился министр, — так вот, друг Макоедов, ежели сия птица ругаться зачнет в присутствии Софьи Алексеевны, никто ведь и не подумает, что она — некультурная, верно?
— Что взять с птахи, — пожал плечами Алексей, — божья тварь.
— Человек — тоже божья тварь, и ты, и я, — развеселился Иннокентий Михайлович, — однако тебе и в голову не придет без портов по улице пройти.
Наш герой насторожился.
— К чему вы это, господин министер? — спросил он.
— А вот к чему, — голос министра внезапно изменился, стал серьезным, — ежели ты сейчас подумаешь и ответишь, чем тут мы занимаемся, то служить тебе у меня. А ежели не придумаешь — отправим улицы мести. Да, один момент! Сначала поразмысли, ибо если ляпнешь, что мы учим попугаев в портках вышагивать, то получишь еще десять суток, это я обещаю твердо.
Алексей по приказу министра сел на небольшой кожаный диванчик и принялся размышлять. Мужик-то он был вообще башковитый — через год вполне мог в мастера выйти, но тут задача была иного плана. Про попугаев в портках он упоминать, конечно, не собирался. Он думал, что министерство обучает попугаев, чтобы ругались, когда мужика без портков увидят. Еще слегка подумав, он решил, что вряд ли. К сожалению, мало кто из простого трудового люда в этом времени умел «абстрагироваться» — этому приходилось учить, ломая привычные стереотипы: сарафан — баба (а не трансвестит; особо продвинутые вспоминали, что сарафан слегка похож на рясу), борода — мужик, колокол — церковь, грех — баба (опять же).
Посему пришлось этому Макоедову пригрозить дополнительным наказанием, создать стимул, чтобы мужик не брякнул первое, что придет на ум. К счастью для себя, Алексей вспомнил самое начало беседы: гадить у соседской калитки, вежественность, божий страх. Что-то хотел министр услыхать иное...