Восьмая горизонталь

- Но разве открытия, сделанные одним человеком, не являются поистине единородными, а значит, связанными между собой?

- Конечно, нет! Сам Ньютон открыл законы движения, закон всемирного тяготения, построил один из первых велосипедов, изобрел новый тип телескопа и чего только еще не натворил. Посудите сами, что тут общего? А вот когда физики обнаруживают в атоме ядро, а химики устанавливают, что молекула вещества в растворе распадается на ионы, эти открытия - гомологи, хотя сделаны разными людьми в разных областях науки. В обоих случаях был продемонстрирован один и тот же метод мышления, в обоих случаях результатом явилось дальнейшее дробление "элементарных частей" (а не частиц, поскольку это совсем другое) материи. Оба открытия были сделаны благодаря качественно новому подходу к проблеме и качественно новой методике. Приборы были разные, проблемы разные, но мне удалось связать... удалось...

И тут я опять увидел того застенчивого серьезного человека, который приходил ко мне в редакцию. Как будто какой-то кусочек грампластинки был поврежден, и, когда игла проигрывателя доходила до этого кусочка, она скользила, срывалась.

Николай Пантелеймонович мог быть властным хозяином своего и чужого времени, властным мужем женщины из сказки, властным учителем и властным оппонентом - как он "прошелся" по проблеме золота! - но когда дело касалось его гипотезы, голос ему изменял.

Но и в этом положении Авдюшко сумел найти выход. Он перестал спорить с собственной слабостью и негромко позвал:

- Инга!

Прекрасная женщина появилась на пороге комнаты.

- Принеси, пожалуйста, голубую папку из шкафа в гостиной.

- Ладно, пейте кофе и ешьте маслины. И читайте. Кстати, вот вам карандашик, пометьте на полях, если что-то покажется неверным.

- ...Послушайте, а это интересно!

- А кому именно интересно - моему коллеге-графоману или вам, журналисту? Короче говоря, сможете вы это напечатать?

- Не знаю.

- Ну вот. А туда же!

- Вы проверяли свою гипотезу?

- Я сопоставил параллельные открытия в разных областях науки. Вы видели мой список. Ну, разве он не убедителен?

- Конечно, убедителен. Но это чисто спекулятивное построение. Гипотеза объясняет по-новому факты - это уже неплохо. Но она должна предсказывать новые факты. Как у вас с этим? Какое открытие вы предсказали?

- Ого! Берете быка за рога? - Николай Пантелеймонович откинулся в кресле, внимательно меня разглядывая. Я смотрел на него в упор, твердо решив не произносить более ни слова, пока этот Авдюшко не заговорит о деле. Молчание длилось, сгущалось, нам обоим становилось все труднее переносить его.

- Вам станет легче, если я скажу, что в ближайшем будущем будут открыты кванты жизни?

- Что именно вы имеете в виду?

- Мельчайшие из возможных количеств вещества и энергии, которыми только и может идти обмен вещества и энергии в живом организме. Эти кванты жизни должны быть больше квантов, которые знает физика.

- Ну, само по себе такое предсказание сделать нетрудно. Это одна из тех идей, что носятся в воздухе. Вот если бы вы ее дополнили, если бы указали точные размеры этих новых квантов...

- Указал! Больше того, я опубликовал свою гипотезу. Конечно, не в научно-популярном журнале, вроде вашего. И не в столичном научном журнале - для него гипотеза оказалась слишком малообоснованной. А вот в этом сборнике, - и Николай Пантелеймонович вынул из стопки книг на краю стола тоненькую книжечку в синей бумажной обертке.

Я раскрыл книжечку, глянул на титульный лист... Там внизу стояло название столицы одной из союзных республик.

- Не мне рассказывать вам, Николай Пантелеймонович, какую чушь иногда печатают в таких провинциальных изданиях.

- И мне не вам, Рюрик Андреевич, перечислять, какие блестящие открытия были впервые обнародованы в таких провинциальных изданиях.

- Верно, извините меня, я совсем не хотел бросить тень именно на вашу работу.

- Да, пожалуйста, извиняю, для меня главное в этой статье - закрепление приоритета. Видите ли, тут помещена теорема Авдюшко. Вот, читайте. "Если в одной области естественных наук сделано открытие, характеризующееся... то в другой области наук за определенный промежуток времени будет сделано свое открытие, аналогичное (гомологичное) данному по таким категориям..."

- Здорово!

Авдюшко действительно оказался не графоманом. А если и графоманом, то для его разоблачения требовались более веские научные познания, чем те, которыми я обладал.

Николай Пантелеймонович нахмурился.

- И все-таки вам придется серьезно объяснить, почему вы пришли именно ко мне и именно сегодня. Тот человек, с которым я говорил в редакции, этого, право же, никогда бы не сделал.

- А я и стал за последние дни другим человеком!

- Бывает, однако...

- Ну, да поймите, тогда я не мог влезть в вашу шкуру, а теперь сам попал в положение непризнанного пророка.

- Ага, мое прошлое стало вашим настоящим - прекрасно. Будем надеяться, что мое настоящее - ваше будущее.

- Хотел бы этого - вы мне нравитесь... Поговорим-ка о деле, Николай Пантелеймонович. Как же все-таки с предсказанием открытий?

- Как, как! Сам мучаюсь. Я предсказал пару открытий, но даже говорить о них сейчас не хочу: до того, как их сделают, пройдет лет десять. Вот бы здорово было иметь рядом параллельный мир, в котором время идет впереди нашего, предсказывать - у себя - открытие, а потом бежать в соседнее измерение и смотреть, как и когда это открытие сделано.

- Прекрасная идея! А что вы называете открытием?

- Все-таки силен в вас журналист, мой дорогой. Дефиниции вам требуются, одни дефиниции. Открытие - это когда Рентген обнаруживает икс-лучи, а Менделеев чертит таблицу.

- А когда предсказывают нейтрино?

- Это еще лучше.

- Говоря короче, вы; как мой любимый Ньютон, против гипотез, вас интересует то, что он называл достоверностями или принципами.

- Конечно. Оно вернее. Вы же знаете, в атомной физике сейчас из ста опубликованных гипотез только одна оказывается верной. А ведь чтобы гипотезу опубликовали, надо и найти какие-то факты ей в подтверждение, и отстоять статью от рецензентов и редакторов. А прежде всего, конечно, физик сам должен не успеть разочароваться в своей гипотезе до публикации.