Десять тысяч лет среди льдов

— Войны прекратились уже четыре или пять поколений, когда все расы земли слились в одну китайскую народность.

— И с тех пор мир у вас ни разу не нарушался?

— Никогда! Во-первых, у нас укоренилось сознание, что не нужно делать другим того, чего не желаешь себе; во-вторых, мы приняли одну очень простую, хотя и суровую меру против нарушителей мира и спокойствия.

— Какую же именно?

— Смерть! Что вы скажете о таком законодательстве?

— Я ничего не могу ответить…

— Восточный Китай!.. — прервал его Та-Лао-Йе, указывая Синтезу на материк, образовавшийся из Тихого океана.

Но здесь, несмотря на относительную юность новой земли, не было и намека на коралловое происхождение. Всюду виднелась одинаковая, черноватая почва, покрытая тою же самой растительностью, какую Синтез видел и в других местах. Те же самые дома с плоскими крышами, такие же реки, — словом, здесь было повторение ого, что было уже осмотрено ученым и успело надоесть ему своим однообразием. Только дымившиеся вдали вулканы говорили, что эта страна находится на прежнем Тихом океане.

— Не так скоро! Потише, Та-Лао-Йе, прошу вас! — вскричал Синтез.

По знаку старичка с очками группа «мозговых» людей замедлила свой головокружительный полет.

— Мне хотелось бы спуститься пониже, — продолжал Синтез, — чтобы посмотреть на эту землю поближе.

Едва это желание было выражено, как он почувствовал, что падает вниз, словно аэролит. Группа остановилась на высоте семи сажен на земной поверхностью.

— Теперь, Шин-Чунг, что угодно вам? — спросил Та-Лао-Йе.

— Немного исследовать окрестности этого вулкана.

— Это очень легко, — ответил Та-Лао-Йе и тихо произнес несколько слов своим сородичам.

Путешественники немедленно взлетели к вулкану и стали медленно двигаться над ним, по всем направлениям. Вглядевшись пристальнее, Синтез признал в вулкане тот самый, около которого он некогда производил свои исследования. Там почва не имела прежнего однообразия. Всюду виднелись следы сильных сотрясений и страшной борьбы между элементами. Злоупотребляя снисходительностью своих хозяев, Синтез без устали продолжал свои изыскания. Вдруг он испустил такой крик, что «мозговые» люди не могли удержаться от скорбного стона — настолько их деликатный организм был поражен им.

Не замечая потрясения своих хозяев, Синтез указал им на коралловую глыбу, в виде цилиндра, стоявшую на лаве, подобно падающей пизанской башне.

— Там… там… — шептал он.

«Мозговые» люди с недоумением переглянулись.

— Не помешался ли их гость, — говорили их взгляды.

А Синтез между тем в волнении бегал около коралловой глыбы, поднимал с земли какие-то куски, бросал их, поднимал опять и все время бормотал:

— Я… я пережил свой век… Эти развалины, эта инертная масса, которую… невежды приписывают природе… это — моя работа. Там был океан… огромный Тихий океан с его зеленоватыми водами, плескавшимися о скалы… Там я приводил в исполнение самую смелую мысль, которая когда-либо рождалась в человеческом мозгу: я горделиво считал себя создателем, способным воссоздать при помощи науки все бытия, чтобы осчастливить человечество! Куда же девалось все это?.. Где моя работа?.. Зачем… зачем… злой рок судил мне быть свидетелем разрушения моих планов?

Лицо Синтеза приняло мучительное выражение скорби.

— К чему мне жить? Этот вулкан поглотил все дело моей жизни, разрушил все мои мечты. Все, близкое моему сердцу, покоится вечным сном. Пора уснуть и мне.

Когда Синтез произнес последние слова, его взгляд привлекла одна стекловидная глыба, на которой с блеском отражались ослепительные лучи экваториального солнца. Его глаза устремились сюда с радостью человека, решившегося покончить с собою, который находит смертоносное для себя оружие. Прошло несколько секунд, и Синтез сам загипнотизировал себя. Его тело похолодело, члены приняли неподвижность, глаза потеряли выражение. Словом, ученый впал в такой же глубокий сон, каким уснул за 10.000 лет до пробуждения среди «мозговых» людей.