Река вечности (Часть 1)

Анн поблагодарила его и снова начала задавать вопросы.

Блэк рассказал ей о Розыскном Агентстве, распространившем свои филиалы уже на три тысячи миль вверх и вниз по Реке, о том, какую сигнальную систему он установил, чтобы получать известия от агентов, а также о своей надежде с помощью агентства сплотить всю англоговорящую часть населения долины.

— О! — воскликнула француженка. — Значит, вы надеетесь, что однажды ваше РА превратится в РАЙ!

— Pas exactment, [5] мадемуазель, — рассмеялся Блэк. — Здесь не будет ни богов, ни ангелов. Люди возьмут управление страной в свои руки. И это будет самое демократическое правление на свете.

— Ах, месье, вы же не дурак! Вы и вправду верите, что толпа способна управлять собой?

— Здесь — да. Это вам не Земля. В нашем распоряжении целая вечность, чтобы исправлять свои ошибки.

— Или наделать новых.

— Верно, однако население здесь, в долине, потенциально стабильное. У нас нет стариков, слабосильных, неприспособленных. Наши мозги, в принципе, должны со временем сделаться столь же гибкими, как вены и артерии. Нам не нужно воспитывать детей, передавать им свой жизненный опыт и пытаться уберечь от наших же промахов.

Здесь каждый человек стареет только в смысле опыта. И, естественно, повторяя одни и те же ошибки вновь и вновь, в конце концов чему-нибудь да научится.

— Месье выглядит прожженным циником, но в душе он идеалист. У него гораздо больше веры в способность людей учиться на собственных ошибках, нежели я предполагала. Что касается меня — mon Dieu! [6] Я думаю, что человеческая глупость безмернее вечности. Человек скорее позволит разорвать на мелкие кусочки самого себя, чем свои идеи или предрассудки. Он будет стоять за них насмерть — и погибать тысячу раз, а потом воскресать тысячу и один раз, но с пути своих предков не свернет.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, мадемуазель. Вы видите мир в черном цвете.

— Но это и ваш цвет. Вы же король Ричард!

— Я все-таки не такой Ричард, как у Шекспира.

Они помолчали, а потом Блэк заговорил, поддавшись искушению, которого не мог и не хотел побороть:

— Сегодня я собираюсь проверить заставу, охраняющую проход к руднику. Может, составите мне компанию? С гор открывается чудный вид на Телем, и я расскажу вам, чего мы добились и о чем мечтаем.

— С удовольствием, месье.

— Тогда жду вас на северо-западном углу Базарной площади. В полдень.

Выйдя из больницы, Блэк не спрашивал себя, с какой стати так внезапно пригласил эту женщину. Он отдавал себе отчет в том, что с ним происходит. Такое же чувство вызывали у него в первые годы совместной жизни Изабель и Филлис.

А теперь — Анн.

И тут Блэк увидел Филлис, которая стояла в дверях и, очевидно, наблюдала за ним какое-то время. Заметив, что он ее увидел, Филлис перестала хмуриться и спросила:

— У тебя здесь еще дела или возвращаемся в агентство?

Блэк обернулся в поисках Анн, чтобы представить ее, но та испарилась. Он почувствовал облегчение.

— Пойдем.

Когда они вошли в кабинет Блэка, Филлис спросила его, кто эта женщина. Он рассказал.

— Интригующая история. Она красива?

— Ты же видела ее.

— Я имею в виду — на твой взгляд.

— Она привлекательна, но в Телеме найдется немало женщин красивее нее.

— По-моему, она слишком толстая.

— Хм-м. Скорее, пышная — но если прибавит хоть фунт, то и впрямь станет грузноватой.

— Но она никогда не прибавит?

— Откуда мне знать?

— У тебя острый глаз на такие вещи.

— Я мужчина. И, естественно, неравнодушен к женским прелестям.

— Она остроумна?

— Да.

— И смешлива?

— Да.

— Ярко выраженная личность?

— Да.

— Выделяется в толпе?

— Ни разу не видел ее в толпе, но думаю, что выделяется.

Блэк уселся за стол.

Филлис опустилась на свой стул.

— По-моему, я что-то слышала об этой Анн де Сельно, — протянула она. — Или читала.

— Возможно. — Блэк закурил сигарету. — Она жила в конце семнадцатого — начале восемнадцатого века. Имела репутацию женщины остроумной, страстной и была хозяйкой одного из самых знаменитых французских салонов того времени.

Услыхав его последние слова, Филлис выпрямилась на стуле.

— Ну да, вспомнила! У нее было столько любовников, что биографы сбились с ног, пытаясь их сосчитать. Проститутка, хотя и высокого пошиба.

— Вряд ли. Она никогда не дарила своей благосклонностью тех, кто ей не нравился. А если и принимала подарки, то они не влияли на ее расположение к дарителю.

— И все-таки она проститутка.

— Ты сегодня довольно сурова в своих суждениях, Филлис. Это на тебя не похоже.

— Она мне не нравится.

— Ты с ней даже не знакома.

— Я видела, какое впечатление она произвела на тебя. С меня этого достаточно.

Блэк уставился своими черными глазами прямо в ее голубые.

— Бога ради, Дик, не смотри на меня так! — поежилась Филлис. — Возможно, я к ней несправедлива. Но с тобой что-то произошло. Я это чувствую. Такое странное выражение лица я видела у тебя только однажды — в день, когда мы встретились. Ты помнишь его?

— День? Или выражение?

Филлис попыталась улыбнуться; улыбка, тронув самые края губ, тут же исчезла.

— День, дурачок! Это было после большого сражения с бандой собирателей граалей, которая властвовала на этом берегу. Ты только что убил их главаря — странно, но я даже не помню его имени — камнем. Долбанул ему по черепу, помнишь? А я держала его за ноги, пока ты, оседлав его, не расквасил ему вдребезги всю физиономию. Это должно было меня ужаснуть, но я только радовалась, что подонок отдал концы.

А когда ты встал, весь в крови, и в поту, и в грязи, но с демонической улыбкой, такой смуглый и свирепый, я влюбилась с первого взгляда. Ты посмотрел на меня — с тем самым странным выражением — и я поняла, что буду спать с тобой сегодня же ночью и множество ночей подряд.

Конечно, это было очень романтическое и безрассудное чувство. Ты мог оказаться таким же тираном и бандитом, как тот, кого ты убил. Но ты был другим. И даже когда будни смыли с тебя героическую позолоту и ореол славы, любовь моя не потускнела. Она стала еще сильнее, потому что я любила тебя как мужчину, а не как легендарного героя.

— Я не слепой, Фил, — сказал Блэк. — Я вижу, к чему ты клонишь. Ты взываешь к моим чувствам, напоминая о прожитых вместе годах. Странно, ведь ты никогда раньше этого не делала. Я встречал других женщин, очаровательных женщин, которые не скрывали своих желаний. Я запросто мог переспать с любой из них, зная, что ты все равно меня не бросишь, что наша жизнь, пусть даже не такая, как прежде, не превратится в ад. Но я отвергал этих женщин, поскольку понимал, что они не могут дать мне ничего лучшего, чем ты, за исключением, пожалуй, новизны. Я думал, наше взаимопонимание слишком ценно и редко, чтобы лишиться его из-за одной бурной ночи. И ты тоже, насколько я знаю, хранила мне верность все эти двенадцать лет. Так с какой же стати мне менять столь прочное чувство на нечто мимолетное?

Я и не менял. Мне казалось, мы прекрасно понимаем друг друга. Как вдруг появляется женщина, с которой я поболтал пару минут, женщина, с которой ты даже не знакома, и ты начинаешь говорить такие вещи, будто мы на грани разрыва, будто я страстно влюблен и выкидываю тебя из своей хижины. Впервые в жизни ты устроила мне сцену ревности.

Серо-голубые глаза Филлис предательски заблестели. Она чуть не плакала.

— Мне удалось удержать тебя так долго именно потому, что я не ворчала, не цеплялась к тебе и не ревновала. Ты прав: я приняла бы тебя, даже если бы ты загулял на пару ночей. Те женщины могли быть искусны в постели, но я не боялась потерять тебя совсем. Они не сумели бы тебя удержать.

Но Анн де Сельно — другое дело. Я видела твое лицо. Ты смотрел на нее, как завороженный.