Герои умирают

Ее лицо посвежело, темные мешки под глазами исчезли. Внезапно она почувствовала себя неуютно и попыталась уйти.

– В чем дело? – спросил он.

– Хэри, я… я не знаю. Это все здорово – я имею в виду тебя и твое повышение, но я… Может, лучше мне этого не говорить…

– Чего?

– Я не хочу, чтоб ты решил, будто это связано с твоим повышением…

Его сердце забилось где-то в горле, в ушах зашумело.

– Что связано? Ну, говори, не мучь меня! Она отбросила с глаз волосы и посмотрела в затянутое туманом окно. Потом, превозмогая себя, заговорила:

– Там я в самом конце стала богиней. – Она вздохнула.

– Я помню, – мягко сказал Хэри.

– Знаешь, это была не совсем я, нет, то есть я была собой, но одновременно была и Шамбарайей. Я была малой частью бога и одновременно им самим, и я знала, что это не важно… Нет, словами этого не передать. Это надо чувствовать.

– Тебе не хватает этого ощущения, да? – спросил Хэри. Правда была слишком очевидна, и это его ошеломило. «Она снова покидает меня, – решил он. – Покидает ради любви к реке».

– Да, конечно. Но сейчас я здесь, и это мое место. Я должна оставаться здесь и делать то, что должно. Понимаешь?

– Не совсем…

– Ты видел мою Силу, – стала объяснять она. – Но Сила – ничто по сравнению с божественной сущностью. Боги смотрят на жизнь по-другому. Чтобы соединиться с Шамбарайей, мне нужно было просто посмотреть на мир его глазами. А когда мир кажется иным, ты сам меняешься – ты уже не тот, что был прежде.

Шенна вытянула руки и покачала головой, неуверенно усмехнувшись.

– Я не могу объяснить лучше.

Она встала и зашагала по комнате. Хэри беспомощно следил за ней.

– Знаешь, боги тоже не понимают нас, – продолжала она. – Смертные для них – такая же загадка, как они для нас. А сложнее всего им понять, почему мы предпочитаем оставаться такими ничтожными. Им кажется, будто мы специально хотим быть несчастными… Когда я была с Шамбарайей, мне тоже так казалось. Я тоже не понимала людей.

Шенна выпрямилась. Хэри заметил, как дрожит ее рука, теребящая край куртки. Шенна глубоко вдохнула, словно набиралась храбрости.

– Я долго думала об этом, рассматривала вопрос со всех сторон.

Хэри зажмурился. «Не могу этого слышать».

– Скоро ты будешь дома.

– Да?.. – Больше ничего он не смог выдавить.

– Мне хотелось бы… быть там с тобой. Всегда.

Он не мог говорить, не мог дышать, не мог даже моргать.

Шенна села рядом и снова отвернулась.

– У бизнесмена Вило есть виртуальное кресло… Они с праздноледи Дойл, ну… и я… Последнюю неделю я смотрела запись твоего Приключения.

– Шенна…

– Теперь я многое поняла. И знаешь что, Хэри? Даже когда мы разводились, я не сомневалась, что ты любишь меня. Просто я думала, что ты должен любить меня по-моему – ну, или еще как-нибудь в том же духе. Не знаю. Думаю, сейчас это не важно.

– Я…

– Не знаю, получится ли у нас что-нибудь, Хэри. Правда, не знаю, Я уже не та женщина, которую ты брал в жены; сейчас для меня важны совсем другие вещи. И ты уже не тот. Может быть, мы сумели бы… снова сблизиться. Как ты думаешь? Я люблю тебя и хочу быть рядом с тобой. Я хочу, чтобы мы были счастливы.

– Шенна, господи, Шенна…

Как только он потянулся к ее руке, в палату с грохотом ворвалась команда докторов: его телеметрия дала шесть сигналов тревоги.

Через много дней, когда доктора наконец сделали свое дело и Хэри опустился в гравикресло, в котором должен был жить несколько месяцев, он взял Шенну за руку и заглянул ей в глаза. «Вот и все, конец фильма. Есть даже поцелуй в диафрагму».

Шенна шла рядом с его креслом.

Над ними синело распахнутое небо. Вдали поблескивало летящее к ним такси.

Кейн посмотрел на Шенну.

– Думаешь, мы сумеем?

– Надеюсь, – ответила она. – Я же обещала, что не оставлю тебя. А обещания надо выполнять.

– Да, надо… Кстати, ты напомнила мне об одном моем обещании.

Когда такси приземлилось, Шенна помогла Хэри завести кресло внутрь. Он нагнулся вперед, нажал клавишу «Отменить маршрут» и приказал водителю взять курс на Общественный лагерь Бачанан.

– Бачанан? – удивилась Шенна. – Зачем нам туда? Хэри слегка улыбнулся – его сердце было слишком переполнено. Чем сильнее чувство, тем слабее его внешняя сторона.

– Я хочу познакомить тебя с одним человеком.