Станция Араминта

– Да, судьба сыграла со Смонни хорошую шутку, – согласился Глауен.

– Так оно и есть. Хотя у нее совершенно отсутствует чувство юмора.

– Как она добилась своего нынешнего положения? Заа об этом ничего мне не говорила.

– Смонни вышла замуж за богатого фермера, некого Титуса Зигони из мира Розалия. Для набора рабочих, они однажды посетили Йипи-Таун. Старый Калайактус был тогда Умфау. Каким-то образом они убедили Калайактуса посетить их на Розалии. Больше о бедном Калайактусе никто ничего не слышал. Смонни и Титус вернулись в Йипи-Таун. Титус начал называть себя Титусом Помпо. Но у него не было никакого интереса к власти, поэтому настоящим Умфау стала Смонни, такое положение вещей доставляло ей несказанное удовольствие. Каким-то образом в этом деле оказался замешан и Намур, возможно просто как любовник Смонни. Кто знает как это произошло? Намур – человек железной дисциплины и ни в коей мере не отягощен никакими принципами: очень опасная смесь. Вот все, что я знаю.

Какое-то время Флорест продолжал молча вышагивать взад и вперед.

– Наш договор выполнен и теперь…, – начал было Глауен.

– Еще не совсем! – сделал нетерпеливый жест Флорест, – Удели мне еще несколько минут.

– Конечно, как вам будет угодно.

– Многие годы я обладал видением, мой взор пронзал горизонты, а сейчас я не увидел земли у себя под ногами. Сейчас, в мои последние часы, я должен кое-что поменять.

Он подошел к столу и уселся, потом взял ручку и бумагу и с большой тщательностью написал какой-то короткий документ. Покончив с этим делом, он поднял голову и прислушался.

– Кто там в конторе?

– Маркус Диффин, как полагаю.

– С ним там кто-то еще. Попроси обоих придти сюда.

Глауен постучал в дверь. И вскоре в смотровой глазок заглянул Маркус Диффин.

– Что надо?

– Кто там с тобой еще?

– Бодвин Вук.

– Флорест хочет, чтобы вы оба ненадолго зашли к нему в камеру.

Дверь открылась и в камеру вошли Маркус Диффин и Бодвин Вук.

Флорест встал.

– Я пришел к важному решению. Оно может многим из находящихся здесь показаться странным, но я считаю, что оно правильно и верно, и таким образом я спокойно смогу покинуть этот мир, – он указал на документ, который только что написал, – Это мое завещание. На нем стоят точные дата и время этого момента. Я прочитаю его вам:

« Всем заинтересованным лицам:

Это мое последнее и окончательное желание, написанное в день, предшествующий моей смерти. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, что могут подтвердить находящиеся здесь свидетели. Это завещание аннулирует все мои предыдущие завещания, особенно то, в котором все мое имущество завещается Симонетте вне-Клаттук Зигони: это завещание объявляется здесь не действительным во всех его пунктах. Сейчас, по собственной воле и после долгих размышлений, я завещаю, все что после меня останется, включая деньги, банковские счета, предметы положенные на депозит в банковские сейфы в Банке Мирсеи в Соумджиане, все ценные предметы искусства, недвижимость и личные вещи, а так же прочую мою собственность капитану Глауену Клаттуку, в надежде, что он использует все это в дорогих для меня целях, а именно: построит «Новый Орфей» на станции Араминта. Я подписал это завещание в присутствии независимых свидетелей».

Флорест взял ручку и подписал документ, затем протянул ручку Маркусу Диффину:

– Подпишите.

Маркус Диффин подписал.

Флорест протянул ручку Бодвину Вуку.

– Подпишите.

Бодвин Вук сделал то, о чем его попросили.

Флорест сложил бумагу и вручил ее Бодвину Вуку.

– Я передаю ее вам на сохранение. Проследите за его точным выполнением! Последуют большие возмущения, так как на этих счетах лежат и деньги, которые Симонетта считает своими. Сейчас Намур находится по пути на Соумджиану, чтобы привести в действие мое предыдущее завещание.

– Так вот почему Намур так не хотел являться на утреннее собрание. Корабль вылетает сегодня?

– Сегодня, – подтвердил Флорест, – Это «Карессимус». Намур, должно быть, находится уже на его борту.

Бодвин Вук выбежал из камеры, чтобы воспользоваться телефоном в кабинете Маркуса Диффина.

– Ну вот и все, – сказал Флорест Глауену, – Ты можешь быть свободен, а я буду сидеть здесь и размышлять о тех неизведанных землях, по которым я буду завтра бродить.

– Не хочешь ли бутылку вина, чтобы приободрить свои мысли?

– Какого еще вина? – с подозрением поинтересовался Флорест, – То, которое ты приносил перед этим, было настоящей отравой.

– Маркус принесет тебе хорошего Зеленого Цоквеля.

– Это пойдет.

– Я постараюсь, чтобы твои деньги были использованы по назначению.

– На этот счет я уже не беспокоюсь. Наконец-то я обрел покой.

Глауен вышел из камеры.

– Я пообещал Флоресту бутылку Зеленого Цоквеля, – сказал он Маркусу, – Позаботишься об этом?

– Непременно.

От телефона медленно отошел Бодвин Вук.

– «Карессимус» вылетел более часа назад. Намур был на борту. Каким-то образом он сумел ускользнуть от моих людей. Сейчас Айзель Лаверти разыскивает их.

– Когда Намур прибудет в Соумджиану… что станется с деньгами Флореста?

– Они в полной безопасности. Во-первых, они еще находятся под арестом в связи с твоим иском, который еще не отозван. Во-вторых, такие дела делают очень тщательно. Завещание будет проверено, подняты соответствующие записи, потребуется свидетельство о смерти Флореста. Этот процесс может занять от месяца до трех. А тем временем последнее завещание будет востребовано здесь, для чего потребуется гораздо меньше времени. Собственность Флореста в полной безопасности.

– Теперь мы знаем, почему Флорест настаивал на том, чтобы написать свою информацию.

– Почему?

– Ты готов к шоку?

– К этому я всегда готов.

– Как ты думаешь, почему Титус Помпо так старательно скрывает свое лицо и старается остаться в неизвестности?

– Меня всегда это удивляло.

Глауен объяснил ему сложившееся положение вещей.

Наконец, Бодвин Вук обрел дар речи.

– Это, возможно, было главной причиной такого поспешного отъезда Намура. На данный момент он продемонстрировал, что является, по крайней мере, пассивным соучастником в делах Огмо Энтерпрайсис и экскурсиях на остров Турбен, и теперь ему не уйти от сурового наказания. Ему грозит минимум двадцать лет работ на мысе Джоурнал. Больше мы его на станции Араминта не увидим. А сейчас, извини меня пожалуйста, мне надо подготовиться к предстоящей казни Флореста.

– По крайней мере, когда в камеру Флореста поступит газ, он будет пить хорошее вино.

– Есть более страшные способы смерти. Ты получил свою информацию?

– Мне не позволено смотреть ее до захода солнца.

– Теперь это уже не играет роли. Намур выскочил из капкана.

– И все же, я уважаю последнюю волю Флореста. В противном случае, у меня останется неприятный осадок.

– Глауен, ты или чересчур сентиментален, или чересчур доверчив, и может то и другое вместе взятое… Но, если подумать, то может быть именно в этом и заключается понятие «честь».

– В этом отношении, я ничего не могу сказать.

Глауен развернулся и вышел из тюрьмы.

Глауен медленно брел вдоль проспекта Венсей. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, растущих вдоль берега реки и отбрасывали на дорогу длинные розовые тени. Глауен оглянулся через плечо. Сирена висела над западными холмами. До заката оставался еще час.

Глауен остановился, чтобы заглянуть в «Старое дерево». Вечерний воздух был наполнен негромкими голосами и приглушенным смехом, что никак не соответствовало нынешнему настроению Глауена. В дальнем углу сидел Кеди, уставившись невидящими глазами в пространство.

У Глауена не было никакого желания встречаться с Кеди и он побрел дальше по проспекту Венсей, направляясь к Дому Вуков, потом он свернул на Вторую улицу и вышел к Дому Ведеров, а затем и к Дому Клаттуков. Глауен остановился и посмотрел на знакомый фасад. Завтра надо будет заглянуть сюда и убедиться, что работа делается как положено, без каких-либо импровизаций, упрощений и халтуры, так как Спанчетта, определенно, предпримет такие попытки.