Гном. Трилогия (СИ)

  - Вы думаете, товарищ Сталин, он вам поверил?

  - Нэт. Но звонок этот, обмануть не обманет, а с толку собьет. Заставит уделить внимание нескольким местам. Пусть помечется...

  - О нет, Кабаяси-сан. Как это ни удивительно, но у русских женщин вовсе не обязательно слишком широкий колодезь без дна. Даже у тех, кого можно назвать весьма крупными. Дома мне приходилось погружаться в не менее широкие расщелины даже у дам самых миниатюрных. В наше время мои слова легко проверить: я уверен, что к услугам господина полковника в Харбине будет самый широкий выбор русских девушек из хороших семей.

  - Увы. Деятельность "Сливы" развернута по преимуществу в совсем ином направлении. Весьма хлопотном и практически не оставляющем свободного времени. Вы не поверите, Такеда, - даже эту поездку в Маньчжурию я воспринял, как дар Богов. Как законную возможность хотя бы ненадолго отвлечься от рутины каждодневных китайских хлопот и неприятностей...

  - Я там, у себя, - смешно сказать! - практически ничего не знаю о китайских делах. Никто ничего не знает. Незначительные события, происходящие где-то там. Трудная война, господин полковник?

  - Я довольно долго прожил в Англии. Достаточное время провел в Германии. И теперь имею право утверждать: китайцы - самые непостижимые люди на Земле, - грубое лицо полковника вдруг исказила злобная гримаса, - мерзкие твари! Без чести, без совести, без верности... Они вообще не могут считаться людьми. Как будто бы трусливы, - о, насколько! - и в то же время вдруг начинают вести себя так, словно совершенно не ценят и не берегут свою жизнь. И никогда нельзя предсказать, с каким из двух вариантов ты столкнешься на этот раз. Даже без больших боев мы теряем от ста и до трехсот солдат в день, Такеда. В ответ мы убиваем их тысячами, выжигаем целые уезды. Бесполезно. Как будто это не их убивают.

  На самом деле агент прекрасно знал китайцев, и прожил среди них много лет. Но ответил, как положено:

  - Тогда я, кажется, понимаю, о чем вы говорите. Русские на самом деле очень похожи на то, что вы описываете. И точно так же не существует ответа на вопрос: храбры они или трусливы. Когда речь идет о русских, сами слова эти теряют смысл, а подходящих просто не существует.

  - Позвольте. Но вы несколько лет провоевали среди русских летчиков. Очевидно, что трусливый пилот - не пилот. Неужели этого времени не хватило, чтобы прийти к определенным выводам? Попросту, - они хорошие пилоты?

  - Я думаю, примерно такие же, как любые другие. Долгое время казалось, что люди люфтваффе несравненно превосходят их по всем показателям... но в итоге каким-то образом разгромленными оказались именно немцы. Превосходство оказалось естественным следствием длительной подготовки и боевого опыта, полученного в конфликтах небольшого масштаба, но в большой войне побеждает тот, кто успеет подготовить больше пилотов, способных выполнять рутинную, каждодневную работу. Ее на самом деле не менее девяносто пяти процентов. Русские этого добились. А средний уровень элитных частей русских, их общую боеспособность я склонен оценивать очень серьезно. Только это ничего не решает и не дает ответа на ваш вопрос. Русские с большим трудом отваживаются на самостоятельные решения, но, поскольку они уже собраны в большую массу и имеют командиров... Рекомендую готовиться к худшему. К самому худшему.

  - Сколько "теноров" в наличии? Чтоб заправленные и с экипажами?

  - Два.

  - Поднять по боевой тревоге их и всех зенитчиков. "Тенорам": пусть держат сектор от двух до пяти. Радиус - двести. Зенитчикам - сектор от часа до шести, позиции в километре от внешних обводов. Локаторам - круговая. ВСЕМ локаторам. И чтоб ни одна муха!

  - Да как...

  - Да как хотят! Ладно - сто восемьдесят... Дальше: каждому придать пару "бесов", для начала, и чтоб сменная пара - на земле, заправка, экипаж в кабинах. Тревогу объявил?

  - Так точно!

  - Тогда дальше... сколько "теноров" всего?

  - Вместе с теми двумя - девять.

  - Все заправить. Всем - полный боекомплект. Пилот, оператор радарной установки, радист, - как минимум. Постоянно держать в воздухе шесть, как доведете, - сектор с двенадцати и до семи. Радиус - триста. И где хотите, - но родите мне стрелков!

  - Да искать-то чего?

  - Не пропускать никого вообще. А ждать в первую очередь "десятки", "шестерки", "тэшки". Маловероятно, но все "бостоны", что будут прорываться в секторе, сажать тоже. При сопротивлении, даже при простом отказе подчиниться, - огонь на поражение. Остановить любой ценой. Это касается и "теноров". Любой ценой. Вплоть до тарана, если не получится по-другому.

  - Передал. А бункер, - он спасет?

  - В него попасть труднее. Этих карт, по-моему, ни у кого нет. Без привязки, без тренировки, при том, что воздушные коридоры у нас как положено: узкие и все в стороне. Как раз для того, чтоб кто попало не видел, где что расположено, да как оно выглядит сверху. Нереально. Разве только случайно. Он и заводоуправление-то навряд ли найдет. Вот только мы не знаем, что за пакость они везут. Может, она весь завод снесет. Может, вообще не сработает.

  - Может, - вообще ничего не везут?

  - Не может. Наука этого не допускает. Иначе он не позвонил бы. Заблудиться - может, упасть - тоже, а не вылететь - нет.

  После появления промышленников дискуссию, в значительной мере, пришлось начинать заново, благо размеры командного бункера позволяли вести полноценное заседание. Они были куда более перепуганы и недоверчивы, поскольку, по естественным причинам, не знали подробностей, а непонятная воздушная тревога только добавила смятения.

  Но это были солидные, испытанные люди. Страшно мешали накопившиеся между ними личные счеты: генералы успели договориться о неком моратории на такие вопросы, а вот они этого времени не получили.

  Человек, который, в значительной мере, был причиной этих счетов, сложной вязи ревности и соперничества до ненависти, с удовольствием слушал их бесплодную, как у базарных баб, перебранку, но расчеты его не оправдались, потому что на самом деле они не были базарными бабами. Промышленники, наступив на горло своей собственной песне, все-таки договорились: прежде всего гарантии от арестов и отстранений, а потом все прочее. Сейчас или потом. Ключевым вопросом, не терпящим отлагательства, и без которого бессмысленно было бы все остальное, стало пресловутое "Соглашение о совместной охране", неопубликованное, но зато свято соблюдавшееся на практике, поскольку это был вопрос жизни и смерти каждого из присутствующих. Реформы, проведенные в этот день, по сути, всего-навсего оформляли и обеспечивали реальность его содержания. Хорошо, что договоренность была достигнута, потому что в противоположном случае Александру Ивановичу пришлось бы настоять. Понятно, что это был бы наихудший вариант, которого следовало избегать всеми силами.