Двери паранойи

обности.

Я бросил на стол свою чековую книжку. Думаю, по чеку можно было кое-что получить – деньги или срок. Мама разочарованно выдвинула нижнюю губу и медленно покачала головой. Потом еще раз прицелилась в меня из-под низкой челки.

– Мы будем играть на твою компанию.

Я зааплодировал ей про себя. Наглость этой бабы меня восхищала. Она мыслила масштабно, как революционер-интернационалист, – выход на легальный европейский рынок открывал перед нею новые перспективы. Впрочем, сейчас она всего лишь клюнула на приманку.

Она поняла, что я понял, и одарила меня ухмылкой Щелкунчика.

– Это и будет вашей ставкой, господин Фоско. Если, конечно, вы хотите убраться отсюда на своих двоих, а не в катафалке. – Мама больше не скучала. В ее лице появилось что-то звериное.

Я изобразил запоздалое раскаяние.

– Ради чего я рискую… всем?

Она щелкнула пальцами где-то под столом – было даже неясно, откуда донесся звук. Тот самый задохлик, который пригласил меня на эту гнилую игру, вынырнул сзади и опустил на стол несколько мешочков, сшитых из черного бархата. Я взял и потряс один из них. Раздался ласкающий слух шорох, который издают, пересыпаясь, необработанные алмазы.

– Как я вывезу это?

Дубль посмотрел на меня прищуренным глазом (мечтатель, мол!).

– Мы предоставим дипломатический канал.

– Дипломатический канал, – повторил я, будто пробуя эти слова на вкус. Вкус был не очень. Дешевка.

Я даже не стал смотреть на камешки. В конце концов, я не собирался конкурировать с «Де Бирс».
* * *

…И все было абсолютно благопристойно до той минуты, когда я лениво бросил карты и сказал, глядя на свое невероятное каре, «сданное» второй раз за ночь в присутствии «катал» элитного разряда:

– Надо бы рассчитаться…

56

Когда развлекается господин Бальзамировщик, я закапываюсь поглубже – его забавы опасны для моего убогого рассудка.
* * *

Протоплазма…

Пожирающий самого себя и усиленно размножающийся выкидыш праматери, которого никак не удается засунуть обратно…

Вокруг меня ползают более или менее активные комки протоплазмы. Такие уязвимые и такие безнадежно тупые…

Протоплазма вообще отвратительна. Я ненавижу эти господские экскременты – особенно когда они обезображены сошедшим в них духом. Начинаются кипение биологического бульона, накопление сексуальной энергии и судорожные подергивания – смехотворные потуги на жизнь вечную…

Шоу продолжается.

Сгустки протоплазмы в «Трех семерках» покрикивают от боли, попердывают от страха и постреливают в меня кусочками свинца. Я вывожу их из игры. Одного за другим. На время…

В этой партии слишком много пешек, за которыми не видно крупных фигур. Тут и не пахнет божественной властью – все хаотически движется, объятое кошмаром…

И щенку Максу, вкусившему темной силы, даже немного жаль, что этот сон заканчивается слишком быстро.
* * *

Я снова выползаю из щели, как таракан после воздушного налета.

Исход той же ночи. Интерьер, в общем-то, прежний, но слегка приукрашен человеческими