Хроники Кадуола

Стена под его пальцами — неровная, влажная, пахнущая плесенью — была высечена в естественной каменной породе. Скорее всего, подземелье находилось в самой глубине Поганого мыса.

Глоуэн начал осторожно изучать окружающее пространство, проверяя ногой поверхность пола прежде, чем переместить свой вес — на каждом шагу он боялся встретить провал. Чего еще можно было ожидать от мономантических семинаристов? Когда приедет командор Плок, ордина Заа скажет тоном, полным оскорбленной невинности: «Сумасшедший капитан Клатток? Мы не смогли его удержать! Он решил обыскать пещеру и свалился в пропасть! Кто в этом виноват?»

Но Глоуэн не нашел никакого провала. Пол казался ровным. Глоуэн сделал на ощупь десять шагов влево от двери и вернулся, после чего прошел десять шагов вправо. Кривизна стены — допуская, что помещение было круглым — свидетельствовала о диаметре примерно в двадцать метров. Значит, длина окружности должна была составлять около шестидесяти метров. Глоуэн снова вернулся к двери и приготовился ждать. Рано или поздно кто-нибудь должен был придти и позаботиться о нем. А вдруг никто не придет — никогда? Глоуэн подумал, что такова, наверное, была судьба многих пропавших туристов, слишком настойчиво искавших гробницу Зонка. Невеселая мысль! Он крепко пнул Мьютиса по уху, но одно это обстоятельство не позволяло ему спокойно умереть.

Прошло полчаса. Глоуэн устал стоять, прислонившись к стене, и уселся на полу. Глаза его смыкались и, несмотря на то, что он сидел на твердом холодном камне, он задремал.

Глоуэн проснулся. Прошло время — как минимум несколько часов. Ему было холодно и неудобно, ноги затекли. Во рту накопился неприятный сухой налет. Глоуэн прислушался. Не было ни звука — только где-то тихо журчала вода, где-то справа. Глоуэн заставил себя встать и нащупал дверь. Внезапная мысль поразила его: что, если дверь не заперта? Может быть, они решили сыграть с инопланетным полицейским мрачную шутку — бросить его в подземелье без воды и пищи, но за дверью, которую никто никогда не закрывал!

Глоуэн проверил, открывается ли дверь. Увы, она была глухо заперта. Ощупывая доски и дверную раму, он не смог найти ни засова, ни петель, ни тяговой цепи — ничего. Глоуэн отошел и изо всех сил ударил в дверь плечом. Дверь не шелохнулась. Глоуэн разочарованно крякнул.

Прошел час — а может быть, два? Глоуэн не мог сказать определенно. В любом случае, ожидание становилось исключительно тягостным, и на всем протяжении оставшейся ночи нельзя было надеяться ни на что лучшее — почти наверняка его тут решили продержать до утра, пока все остальные спали в теплых постелях.

Глоуэн печально вздохнул и заставил себя сосредоточиться. Ярость в данный момент ничему не помогла бы.

Ему очень хотелось пить, в горле пересохло. Не отдаляясь от стены, Глоуэн пополз на четвереньках вправо и примерно через шесть-семь метров наткнулся на промоину с ручейком холодной воды. Набрав воду в сложенные ладони, он попробовал ее. Перенасыщенная минералами вода казалась почти непригодной для питья. Глоуэн проглотил, однако, несколько пригоршней — достаточно, чтобы утолить жажду — после чего, поднявшись на ноги и придерживаясь рукой за стену, вернулся к двери.

Прошло неизвестное количество времени. Глоуэн сидел у двери, ни о чем не думая.

Где-то сверху, на стене, раздался какой-то звук. Глоуэн поднял голову. Звук повторился — скрип двери, поворачивающейся на старых петлях. К звуку присоединилась полоска света, позволившая различить нечто вроде балкона в шести метрах над полом подземелья.

На балкон вышла фигура, закутанная в белое, с переносным фонарем в руке. Глоуэн сидел без движения — игра света и теней смущала его восприятие. Его почти не интересовало, кто пришел или что пришло взглянуть на узника в темнице.

Фигура в белом закрепила фонарь в нише, после чего быстрым движением откинула капюшон. В желтом свете фонаря Глоуэн увидел длинное лицо с деликатными чертами и большими темными глазами под небольшой копной медно-рыжих кудрей. Волосы обрамляли лицо подобно бронзовой каске, почти закрывая уши, надвигаясь на лоб и спускаясь сзади вдоль шеи короткими завитыми локонами. С тупым удивлением Глоуэн осознал, что перед ним ордина Заа. Ее ряса была тоньше и мягче, чем та, которую она носила раньше, и даже придавала ей какую-то грацию движений.

Заа смотрела на Глоуэна сверху с неизъяснимым выражением. Она проговорила легким, почти веселым тоном: «Ты сделал все возможное для того, чтобы оказаться в самом неудобном положении».

Глоуэн сдержанно ответил: «Я все сделал правильно. Вы незаконно меня задержали, а теперь подвергаете лишениям по причинам, превосходящим мое понимание».

Заа покачала головой: «В условиях, существующих здесь и сейчас, мои действия полностью обоснованы. Такова реальность. Твои представления основаны на наивных абстрактных гипотезах — их бесполезность уже доказана».

«Зачем с вами спорить? — спросил Глоуэн. — Вы еще подумаете, что я жалуюсь».

Заа с улыбкой наклонилась, опираясь на перила балкона: «У тебя, по-видимому, необычно невозмутимый характер».

Глоуэн чувствовал, что она играет с ним, как кошка с мышкой, и ничего не ответил.

Заа продолжала дразнить его: «Что придает тебе спокойствие? Стоицизм? Или какое-то более сложное мировоззрение, предписывающее твердость и терпение?»

«Не могу сказать — не привык заниматься самоанализом. Может быть, я просто онемел от холода».

«Жаль. Староста Мьютис не умеет быстро прощать обиды — это, конечно, недостаток. Но ты его так ударил, что у него до сих пор в ушах звенит. Не будем, однако, ворошить прошлое, гораздо лучше смотреть в будущее. Что ты на это скажешь?»

«Я скажу вот что: ответьте на мои вопросы, и я покину ваш сумасшедший дом в ту же секунду, чтобы никогда не возвращаться и даже не вспоминать о нем. Для вас так было бы лучше всего».

Заа улыбнулась: «Только с твоей точки зрения».

«С вашей тоже. Применяя насилие по отношению к офицеру полиции, вы напрашиваетесь на крупные неприятности».

«Ты забыл, что мы в округе Лютвайлер. Здесь у тебя нет никаких прав и полномочий».

«МСБР придерживается другого мнения».

«Не руководствуйся фантазиями, — посоветовала Заа. — Ты находишься в семинарии. Я контролирую семинарию: такова истина. Тебе придется подчиниться моим требованиям, а не мне твоим. Если тебе это непонятно, очевидно, ты нуждаешься в мозговой терапии».

«Ни в какой терапии я не нуждаюсь. Мне все понятно».

«Я не совсем в этом уверена, выслушав свидетельства Мьютиса и Лайлы. В одном случае ты позволил себе эротические приставания...»

«Ничего подобного я себе не позволял!»

«...А в другом случае ты проявил жестокость, причинив боль Мьютису — у него распухло ухо, он не перестает жаловаться».

«Абсурдные обвинения!»

Заа пожала плечами: «Суть дела совершенно ясна. Мьютис считает, что ты неспособен к послушанию. Лайлу твое поведение привело в замешательство, и она не может понять, где и каким образом допустила ошибку».

Глоуэну удалось рассмеяться: «Факты таковы: находясь у меня за спиной, Мьютис без предупреждения ударил меня в затылок, и мне пришлось защищаться. Он намеренно спровоцировал драку — думаю, по вашему приказу. В том, что касается Лайлы, я, возможно, позволил себе некоторую галантность — просто от скуки и для того, чтобы добавить хотя бы искорку оживления к ее угнетенному существованию. Мое поведение никак нельзя назвать похотливым. Одержимость сексуальностью на самом деле свойственна Лайле, а не мне».

Заа снова безразлично пожала плечами: «Может быть и так, почему нет? Ты сильный, уверенный в себе молодой человек — впечатлительной девушке ты можешь показаться привлекательным». Заа обвела взглядом подземелье: «В пещере нет никаких удобств, но зато твое содержание обойдется нам дешево. Так как ты отказался платить за проживание, никаких претензий не должно быть. Довольствуйся пещерой».

«Вы хотели воспользоваться документом, подтверждающим мое согласие оплатить расходы, в качестве доказательства того, что я нахожусь здесь по своей воле. Но это не так. Я — узник, а не послушник».