Сказки Долгой Земли (авторский сборник)

Понимая, что пользы от него будет ни на полушку, Стах подчинился приказу, а шестеро Высших вошли в комнату. Драка магов: стоят друг напротив друга, и никаких наглядных эффектов. Потом у монахини потекла кровь из носа. Товарищ Стаха по катанию с лестницы обморочно побледнел и попятился к стене. Джиллина, красивая брюнетка из ассоциации Альфреда Рунге, с азартом выругалась: «Ах ты, дрянь, Мерсмон тебя побери!» Она тоже пересчитала ступеньки и была зла, как фурия.

Наконец Темный Властитель зашатался и осел на пол, тогда его обступили и начали пинать, молча, жестоко, деловито. Под занавес Мерсмон выглядел, как изувеченный труп с багрово-фиолетовым кровоподтеком вместо лица. Кажется, ему выбили и глаза, и зубы.

– К сожалению, это все, что можно сделать, – менторским тоном сообщил Рунге, оглянувшись на Стаха, который так и торчал у порога. – Через неделю мерзавец залижет раны. Мы восстановили и обновили связывающие заклятия, иначе говоря, цепи. Если бы мы регулярно этим не занимались, он бы давно уже вырвался на свободу и попытался взять реванш. Это, молодой человек, к вопросу о том, зачем нужны Высшие.

Не иначе Эгле пересказала главе ассоциации кое-что из своих разговоров со Стахом. А возможно, проницательный господин Рунге сам догадался.

– Молодости свойственно делать скоропалительные выводы, – добавил тот покровительственно, с понимающей усмешкой. – Сейчас нам понадобится ваша скромная помощь. Бейте и ломайте здесь все, что увидите, зло не имеет права на существование.

К ним присоединились трое Высших, отражавших атаку каменных зверей у подножия лестницы, и начался погром. Стах вместе со всеми разбивал в щепы стулья, крушил грубовато сколоченные шкафы, столы и полки, рвал журналы, швырял на пол посуду, гнул вилки и ложки. Рунге посетовал, что до сих пор не удалось обнаружить библиотеку: она явно прикрыта мороком – не исключено, что находится вот за этой или за той стеной, а дверной проем зачарован, или помещение выглядит как вконец запущенное и необитаемое, однако это лживая видимость. В спальне Джиллина хотела распороть матрас и подушку, но Вернер, с которым Стах переговаривался на лестнице, сказал, что не надо, так уже делали раньше, в этот раз они всеобщему врагу другой сувенир оставят, и помочился на постель. Темнокожий Конрад и два монаха последовали его примеру. Господин Рунге, брезгливо морща нос, отговорился своим хорошим воспитанием, и Стах, которого приглашали присоединиться, разыграл партию «я как мое начальство». Претило ему все это. По сути они правы, но правота «по сути» иной раз может быть до того отвратительной в своих конкретных проявлениях, что оголтелое зло с ней и рядом не валялось.

Избитый почти до состояния фарша Темный Властитель получил свое. Даже маловато получил, раз ему недели хватит, чтобы вернуться в физически дееспособное состояние. Но Высшие вели себя в его логове как шпана, забравшаяся в отсутствие хозяев в чужой огородный домик, чтобы там оттянуться всласть. Альфред Рунге еще держал марку благовоспитанного джентльмена, а вся остальная компания… Монахиня, с одухотворенным, почти строгим выражением на лице топчущая тяжелыми тупоносыми ботинками тропические фрукты, вытряхнутые из глиняной миски с черно-алым кесейским орнаментом, которую тоже рассадили об пол. Вернер с расстегнутой ширинкой. Джиллина, все-таки распотрошившая вонючую мокрую подушку и с озорной гримаской стряхивающая с одежды налипшие перья. Если таковы «сверхлюди», то больно уж неприглядно это самое «сверх».

Рунге и Тарасия занимались в это время делом, с точки зрения Стаха более понятным и целесообразным: искали тайники с зельями, артефактами и дарами Леса, потребными для волшбы. Разжились мелочовкой, какую и в городе на толкучке можно купить. Вероятно, остальное держат в недрах разгромленного замка – Мерсмона туда не пустят цепи, но у него есть серые помощницы, успевшие, как обычно, сбежать и попрятаться в колдовском тумане.

Кто-то предупредил – пора. Не только человеку, но и Высшему нельзя долго здесь находиться из-за рассеянных в воздухе зловредных чар. Снабдить визитера защитой от них смог бы разве что сам здешний пленник, но его никакими средствами не принудишь к сотрудничеству, уже экспериментировали, только время даром потеряли. Об этом тоже рассказал глава ассоциации, решивший, что Стаха надо ненавязчиво опекать и понемногу просвещать.

– Жаль, тогда поторопились, а то был бы рычаг воздействия, – низким, почти мужским голосом буркнула усталая Тарасия.

Альфред в ответ выразительно вздохнул, словно речь шла о зарядившем некстати дождике.

– А что насчет верховной серой ведьмы? – поинтересовался Стах, сочтя, что, раз уж ему кое-что объясняют, можно задавать вопросы.

– Она способная ученица Мерсмона и вместе с ним всем тут заправляет, но вы сначала ее изловите! – отозвался господин Рунге, промокнув лоб извлеченным из кармана элегантного полевого костюма белоснежным платочком.

Если бы можно было заставить гадов отдать Лерку… Стах сглотнул горький комок.

Темный Властитель неподвижно лежал посреди комнаты, весь в крови, как жертва криминального происшествия. Хоть протокол составляй. Поддавшись порыву, Стах подошел и что есть силы пнул его. За Лерку. Тот не шелохнулся, труп трупом. Еще и плюнув, Стах присоединился к Высшим, которые отнеслись к его поступку с одобрением.

Группа, работавшая в ущелье, так ничего и не нашла. С одной стороны, досадно, с другой – обошлось без свары, которая неминуемо закипела бы в случае находки.

Дома, то есть дома у Эгле, он вытащил из бара бутылку водки, взял стакан тонкого стекла, покрытый искусственной изморозью. Тело – сплошной синяк, в ребрах при неловких движениях вспыхивает резь, припухлые бугорки – следы укусов магических насекомых – тоже болят и вовсю зудят. Адреналин иссяк, настало время пожинать плоды приключения. Эгле могла бы его подлечить, но она сама выглядела измотанной, Стах не хотел ее беспокоить. После окажет помощь, когда придет в себя. А ему случалось и не такую боль терпеть. Подумаешь, с лестницы скатился да мошкара покусала.

– Какое впечатление произвел на тебя Мерсмон? – спросила Эгле с жадным выражением в блестящих лиловато-серых глазах. – Еще не сломался?

– Судя по всему, нет. Он за все время не сказал ни слова, даже ни разу не выругался.

– Слишком презирает, чтобы общаться, – она скривилась, словно ребенок, готовый обиженно расплакаться, а потом вдруг по-театральному звонко расхохоталась.

Стах молча налил, протянул стакан, но она оттолкнула его руку, водка выплеснулась на широкий диван, крытый белым плюшем.

– Он же до сих пор ничего не знает!.. Ох-ха-ха-ха… Представляешь, Стах, он не знает!.. Он думает… ох… он думает, это была случайность… а это были мы… – она выталкивала слова сквозь смех и каталась по дивану, как кошка, налакавшаяся валерьянки. – Такая хохма, Валеас не знает… И хорошо, что не знает, он же из депрессии не вылезает… Видел, как он дерется? Как последний отморозок. Непосвященному не оценить магическую драку, но неспроста наши ходят его гвоздить как минимум вшестером, иначе с ним не справиться. А если он вдруг узнает, он озвереет, как не знаю кто… Ох-ха-ха…

– У тебя отходняк. Выпей вот.

Эгле помотала головой, всхлипывая от смеха.

– Случайность, еще бы… В том-то и соль… Если он узнает правду, он будет драться, как озверевший отморозок, и тогда все держитесь! Но он не узнает, ему никто никогда не расскажет…

Слушая ее сумасшедший хохот, Стах сам не заметил, как приговорил бутылку.

В Отхори наконец-то наступил вечер. По небу разлилась, бросая отсвет на снег, аквамариновая синева, низко над соседними крышами нависла большая желтая луна. Где-то вдалеке выли хором, через забор порой заглядывали с улицы черные морды вроде акульих – высунется и тут же скроется, толком не рассмотришь. Во дворе, при полном безветрии, по талым сугробам юлой крутилась поземка, в оконные стекла ударяли горсти снежной крупы, заставляя их дребезжать. Это пугало Лерку больше, чем любопытствующие ходячие рыбины: вот выйдешь туда, и неизвестно, что будет дальше… Выходить к этой жути она не собиралась. Дом под защитой самой Летней госпожи, которая во время Темной Весны была маленькой Сандрой и дружила с Проводником, тогда еще живым, поэтому сидеть в четырех стенах безопасно, а высунешься наружу – и тебя за милую душу сожрет какой-нибудь хаммон саргой’коу.