Горькие яблоки

ле холодильной камеры, а Норман остался в дверях, потому что места болыше не было. Чужак перестал щелкать, затих и только иногда подергивал головой и беззвучно шевелил тонкими серыми губами.

Садовников временами все-таки словно выключался и замолкал, и взгляд его становился странным и затуманенным. Тем не менее он довел повествование до конца.

- Понятно, - подытожил Норман. - Только вот ловить мы, к сожалению, никого не можем. Но степень опасности попробуем выяснить. Марк, подключай ксенопир.

Марк обошел кресло с чужаком, провел ладонью по вогнутой стене, и стена разъехалась в стороны, открыв глубокую нишу. Марк принялся чем-то там позвякивать, а Норман ответил на невысказанный вопрос Садовникова:

- Устройство для ограниченных контактов. По принципу: мы о нем - все, - Норман показал на чужака, - а он о нас только то, что мы позволим.

- Страхуетесь? - Садовников с интересом посмотрел на Нормана. Нейроплегик действовал, и Садовников воспринималпроисходящее спокойно. - В розовом идеализме вас не упрекнешь. По нашим книжкам вы совсем другими должны быть, доверчивыми.

Норман промолчал. Не стал говорить о Сфере обороны вокруг Солнечной системы. Все равно ведь уважаемому предку не придется воспользоваться этими знаниями.

Марк настроил ксенопир и они - Марк, Норман и Садовников - подключились к аппарату, подключив и сопротивлявшегося чужака.

И почти сразу потрясенно посмотрели друг на друга и на маленькое существо с лиловыми глазами, съежившееся в углу кресла.

- Вот так дела, - сказал Марк. - Да ведь это же ребенок!

* * *

Садовникову было трудно продираться сквозь пласты не просто чужого, а нечеловеческого сознания. Многое он просто не понял, многое, вероятно исказил, многое приспособил к себе, к своим, человеческим представлениям, многое отверг. Всознании Садовникова чуждый разум словно преломился, стал более земным, но при этом потерял часть самобытности. Ассоциативные цепочки искажалось и обрывались, где-то вставали непреодолимые черные стены, где-то открывались извилистые дороги, ведущие в совершенно фантастические, неприемлемые для человека миры, и тогда мозг сопротивлялся и отказывался анализировать, осмысливать воспринятое. Скованное, неприспособленное к подобным контактам сознание Садовникова невольно искажало общую картину, подгоняло ее под человеческие мерки, и Садовников воспринял лишь фрагменты мироощущения, да и то затолкав их в привычные рамки собственных понятий.

Почти сразу у него невыносимо заболела голова, но он терпел еще некоторое время, стремясь получить ответы на вопросы и пытаясь охватить непонятные глубины чужого сознания, а потом не выдержал, застонал, и Марк отключил его. Экипаж КДП продолжал "беседовать" с чужаком, нет, не с чужаком, а с обыкновенным, только инопланетным ребенком, а Садовников распластался в кресле и пытался хоть что-то осмыслить, пусть даже на своем неподготовленном уровне обыкновенного человека конца двадцатого столетия.

Итак, в одном из миров, которые, словно