Искатель. 1980. Выпуск №4

— Но как это сделать? — спросил князь.

— Прежде чем выступить в поход, князь Ягайло должен дождаться гонца от Мамая, который сообщит, что и когда ему делать. Этот гонец уже в пути, его видели на степном порубежье. И грамота у него, видно, непростая, потому что охраняет его целый чамбул в тысячу сабель, А чтобы с грамотой ничего не случилось, как в прошлый раз, великий князь посылает навстречу гонцу боярина Адомаса с пятью сотнями своих панцирников. И если вы поможете мне, Ягайло никогда не увидит этой грамоты. После этого всемогущий боярин Адомас исчезнет.

Судорожно дернув головой, конюший умолк, вытер рукой губы. Внутри Боброка все дрожало от волнения, но голос его прозвучал, как и прежде, ровно и спокойно:

— Представляешь ли ты, какой крови это будет стоить?

— Да, грамота будет стоить немалой крови, но я в результате выполню обет своей жизни, а вы, князь и боярин, получите в свои руки грамоту, которая нужна московскому князю не меньше, чем литовскому. А грамоту будем отбивать так. Нас здесь трое, так пусть каждый возьмет на свои плечи равную ношу. Вы, князь и боярин, займетесь татарами, а я литовцами. Когда вы будете отбивать грамоту, знайте, что ни один Адомасов воин не придет им на помощь.

Конюший сунул руку за пазуху, достал оттуда узелок. Развязав его, он показал князю горстку порошка, завернутого в тряпицу.

— Этого достаточно, чтобы отравить целый колодец. Я оставлю без коней все пять сотен великокняжеских воинов.

— И где ты думаешь отравить воду? — спросил боярин Боброк. — Это надо сделать там, где литовцы не смогут достать новых коней или послать известие князю Ягайле, чтобы он отправил новый отряд.

— Боярин, я сделаю это там, где ты скажешь.

— А где должны встретиться ордынцы с литовцами?

— На поляне у старых развалин, что в Черном лесу. Ты знаешь это место, боярин?

— Я не раз бывал там, — ответил вместо Боброка князь Данило. — А знаешь ли ты мельницу у перекрестка на старой степной дороге? Вы никак не минете ее на своем пути. Вот там и сделаете привал. Мельник Путята будет знать о тебе и, если потребуется, поможет.

— Адомас и его сотни выступают завтра утром, — проговорил конюший, взглянув на небо. — Если я вам больше не нужен, то поспешу в дом своего хозяина.

Он неслышно шагнул в проход между двумя глыбами и растаял в темноте ночи.

Весь обратный путь до усадьбы князь и боярин хранили молчание, каждый был погружен в свои мысли. И первое слово, сказанное Боброком, было уже в комнате, где их ждал воевода Богдан. Швырнув на лавку плащ и шапку, боярин сел в кресло, глянул на воеводу.

— Повтори еще раз, что ты говорил перед нашим уходом?

— В обед прискакал гонец от атамана Дороша. Он сообщает, что его дозор обнаружил в степи татарский отряд в тысячу сабель. Его путь лежит в Литву, и, судя по всему, это и есть Мамаев гонец со своей охраной, которого мы сейчас ждем.

— А теперь послушай, с чем пожаловал к нам ночной гость. — И Боброк со всеми подробностями передал воеводе содержание состоявшегося разговора.

— Что скажешь на это?

Воевода неопределенно пожал плечами.

— Конюший не сказал ничего нового. О гонце нас уже предупредил Дорош, а что Ягайло вышлет навстречу татарам свой отряд, мы тоже догадывались.

— Ты забываешь, что конюший предложил свой план. Если мы примем его, то нам придется иметь дело не с пятнадцатью сотнями врагов, а с десятью. Князь, сколько воинов у тебя?

— Три сотни.

— А сколько тебе нужно времени, чтобы получить помощь от других русичей, наших единомышленников?

— Шесть-семь часов.

— Много. Конюший сказал, что Адомас с литовским отрядом выступает утром, а нам, чтобы опередить его и иметь время для засады, надо выступить немедленно.

Князь Данило дернул себя за длинный ус.

— Три сотни у меня, столько же у Дороша, полусотня у тебя. Маловато. Трудненько придется нам.

— И поэтому помощь конюшего для нас — дар судьбы. Принять нам ее или отказаться?..

Они долго еще сидели за столом, обсуждая все слова и даже жесты конюшего, советуясь и делясь сомнениями. И в конце все-таки решили довериться конюшему, принять его план. Но для предосторожности договорились установить тайное наблюдение за мельницей Путяты, чтобы доподлинно и в кратчайший срок знать, что там произойдет.

— Что ж, други, коли переговорили мы обо всем, то пора поднимать людей и выступать в дорогу, — сказал Боброк. — Путь неблизкий — до степного порубежья. А затем до самого Дона, под русские стяги великого московского князя Дмитрия Ивановича.

12

Вначале в ворота въехал толстый важный сотник с огромными усами, за ним по трое в ряд протиснулось десятка два конных латников с длинными копьями в руках, и лишь после этого в воротах появился боярин Адомас, рядом с которым трясся в седле его конюший.

Сотник остановил коня перед вышедшим на крыльцо мельником, расправил усы.

— Смерд, напоишь наших коней. Да живо покличь хозяйку, пусть приготовит поесть вельможному боярину, — кивнул он на Адомаса.

Мельник, высокий мужик с широкой бородой, в покрытой мучной пылью рубахе, переступил на крыльце босыми ногами, посмотрел снизу вверх на сотника.

— Коней я напою, а насчет хозяйки пусть боярин не прогневается. Нет ее дома.

— А где она? — топорща усы, рявкнул с седла сотник.

— В лес с ребятишками пошла, грибы да ягоды собирать. Время как раз такое.

— Нет так нет, черт с ней.

Сотник соскочил с коня, прислонил к стене мельницы копье и щит, снял с головы шлем, вытер рукавом вспотевшую макушку с наметившейся лысиной. Разгладив усы и откашлявшись от пыли, он посмотрел на въезжающих во двор все новых и новых конников, перевел взгляд на мельника и топнул ногой.

— Чего рот раскрыл? Беги быстрей к колодцу да пои коней.

— Пусть остынут вначале, — сказал мельник, не трогаясь с места. — Загубить можно.

— Не загубишь, — сказал подошедший сбоку конюший. — Последние версты мы еле тащились, так что кони давно остыли. Пошли, я помогу тебе.

Мельник быстро взглянул на конюшего, опустил глаза, вразвалку двинулся к колодцу. Конюший, стараясь не отстать, мелкими шажками потрусил рядом с ним.

— Я от князя Данилы и боярина Боброка, — тихо прошептал он. — Поможешь мне отравить колодец и уходи скорее в лес, покуда кони не начали падать и дохнуть.

Они ускорили шаги, подошли к колодцу. Мельник вытянул бадью с водой, перегнул ее край, дал напиться конюшему. Ставя бадью обратно на мокрый сруб, конюший столкнул ее в колодец, подхватил на лету, нагнувшись, быстро достал из-за пазухи узелок с порошком, высыпал в темную воду.

Едва конюший успел спрятать тряпицу в карман, как возле колодца появился сотник с конем в поводу.

— Что возишься, смерд! — крикнул он мельнику. — Давай воду в колоды. Или ты думаешь, что мы собираемся торчать у тебя до вечера?

— Сейчас, пан воевода, сейчас, — заторопился мельник. Доставая из колодца бадью за бадьей, он лил воду в наклонный деревянный желоб, по которому она стекала в долбленые колоды. Стоя рядом, сотник вначале молча наблюдал за его работой, затем грубо схватил за плечо.

— Что льешь, смерд? — крикнул он. — Чем хочешь поить наших коней?

— Водой, пан воевода, — спокойно ответил мельник, одним движением плеча сбрасывая с себя руку. — Чем же еще поят коней?

— Водой? Тогда почему наши кони не пьют ее?

Вытянув руку, он указал на колоды, возле которых с обеих сторон уже стояло несколько литовцев с лошадьми в поводу. И действительно, ни одна из них не пила воду,

— Что за вода у тебя, смерд? — закричал сотник, хватаясь за меч. — Может, она дурная и ты хочешь погубить наших коней? А ну пей ее сам. Пей, собака!

Он выхватил меч, приставил его к груди мельника.

— Пей, или я проткну тебя насквозь!

Мельник бросил быстрый взгляд по сторонам. За спиной сотника в нескольких шагах от колодца стеной стоял лес. В руках у мельника была тяжелая деревянная бадья, и он мог бы сбить ею сотника, но рядом уже топтались несколько других литовских воинов, прибежавших на крик. И он спокойно вылил воду из бадьи в желоб, поставил бадью на сруб.