Время гостей (сборник)

— Нужна ли еще и фамилия?

— Конечно.

— Что предложишь?

— Например, Макинтош.

— Прекрасно. Ее и возьму.

Пока Юстас рисовал на натянутом полотне мое изображение, я поговорил с черепахами.

— Этот мир называется Флорида, так ведь? — спросил я одну из них. — Так было написано на дорожных знаках.

— Мир, мир, мир, вода, вода, вода, бульк, бульк, бульк, — ответила одна из них.

— Хорошо, но верно ли, что данный конкретный мир, в котором мы находимся, носит название Флорида?

— Мир, мир, вода, вода, бульк, — ответила другая.

— Юстас, я не могу ничего добиться от этих камрадов, — пожаловался я. — Этот мир называется Флорида?

— Мистер Джордж Альберт, вы находитесь прямо в центре Флориды, величайшего штата во вселенной.

— Путешествуя, Юстас, я постоянно слышу о чём-нибудь величайшем во вселенной. Впрочем, теперь это мой дом, и я должен воспитывать в себе лояльное отношение к нему.

Я поднялся к верхушке дерева, чтобы дать совет двум юным птахам, которые пытались вить гнездо. По-видимому, это было их первое предприятие в жизни.

— Вы все делаете неправильно, — заявил я. — В первую очередь нужно проникнуться мыслью о том, что это будет именно ваш дом, а потом придумать, как сделать его самым прекрасным.

— Именно так строили их всегда, — сказала одна из птичек.

— Конечно, фактор утилитарности должен присутствовать, — согласился я. — Но преобладающим лейтмотивом должна быть красота. Низкие стены и парапет создадут впечатление расширенной перспективы.

— Именно так строили их всегда, — сказала другая птичка.

— Не забывайте о новейших технологиях, — напомнил я. — Просто скажите себе: «Это самое современное гнездо в мире». Всегда говорите так о любом проекте, который начинаете. Это вдохновляет.

— Именно так строили их всегда, — сказала птичка. — Иди и свей свое гнездо.

— Мистер Джордж Альберт, — позвал Юстас. — Мистеру Билли не понравится, что вы летаете вокруг деревьев. Вам следует оставаться в водоеме.

— Я только подышал немного воздухом и поболтал с птицами, — сказал я.

— Вы умеете разговаривать с птицами? — спросил Юстас.

— А разве кто-то не умеет?

— Я могу немного, — ответил Юстас. — Но я думал, что я один такой.

Когда Билли Вилкинс вернулся и выслушал отчет о моих полетах, меня переселили в змеиный дом — клетку, все стенки и крыша которой были крепко скреплены друг с другом. Моим соседом по клетке оказался мрачный питон по кличке Пит.

— Старайся всегда держаться противоположной стороны, — сказал Пит. — Ты слишком большой, чтобы проглотить тебя. Но я могу попытаться.

— Тебя что-то беспокоит, Пит, — предположил я. — Твой скверный характер может быть результатом или плохого пищеварения, или нечистой совести.

— Верно и то, и другое, — подтвердил Пит. — Первое из-за того, что я глотаю пищу, не пережевывая. Второе из-за… ну, я не помню причину, но — да, это моя совесть.

— Подумай хорошенько, Пит, — велел я, — отчего у тебя нечистая совесть?

— У змей так всегда. Мы не помним о самом преступлении, но сохраняем чувство вины.

— Возможно, тебе стоит обратиться за советом к кому-нибудь, Пит.

— Подозреваю, что именно чей-то вкрадчивый совет и обрек нас на все это. Он говорил, что мы лишились ног в одночасье.

К клетке подошел Билли Вилкинс вместе с еще одним «человеком», как ходячие личинки называют себя.

— Вот это? — спросил человек. — И ты утверждаешь, что оно может разговаривать?

— Разумеется, могу, — ответил я вместо Билли Вилкинса. — Я не встречал ни одного существа, которое не умело бы разговаривать на тот или иной манер. Меня зовут Джордж Альберт Лерой Эллери Макинтош. Не уверен, что слышал ваше имя, сэр.

— Брэкен. Блэкджек Брэкен. Я уже говорил Билли, что, если у него действительно есть слизень, умеющий разговаривать, то я не прочь использовать его в своем ночном клубе. В дневное время ты бы оставался здесь, на «Змеином ранчо», для развлечения туристов и детей, а ночью я бы забирал тебя в клуб. Нам нужно поработать над твоим репертуаром. Как ты думаешь, сможешь научиться играть на гитаре?

— Скорее всего. Но мне гораздо проще имитировать звук.

— А у тебя получится петь и имитировать звук гитары одновременно?

— Надеюсь, вы не считаете, что я ограничен одним голосовым боксом?

— Ох, я не знал. А что это за большой металлический шар возле тебя?

— Это моя коммуникационная сфера для записи мыслей. Она всегда со мной. В случае опасности я глотаю ее. Если произойдет что-то чрезвычайное, я должен вернуться туда, где спрятал пусковую мортиру, и отправить сферу в галактический дрейф — в надежде, что ее когда-нибудь подберут.

— Нет, приятель, это не похоже на прикол — для твоего выступления такие фразочки не годятся. Нам нужно что-то вроде этого…

И Блэкджек Брэкен рассказал анекдот. Детский и скверный.

— Не уверен, что шутка в моем вкусе, — заявил я.

— Хорошо, что ты предлагаешь?

— Думаю, я мог бы читать вашим клиентам лекции по высшей этике.

— Слушай, Джордж Альберт, мои клиенты никогда не слышали даже про низшую этику.

— О каком вознаграждении идет речь? — спросил я.

— Мы с Билли сошлись на 150-ти в неделю.

— 150 кому?

— Как кому? Билли.

— Я предлагаю так: 150 мне и 10 % Билли как моему агенту.

— Слушай, Билли, этот слизень действительно смышлен.

— Даже чересчур.

— Да, сэр Джордж Альберт, вы самый умный слизень. Какого рода контракт вы подписали с Билли?

— Абсолютно никакого.

— Просто джентльменское соглашение?

— Никакого соглашения.

— Билли, ты не можешь держать его в клетке без контракта. Это рабство. Это противозаконно.

— Но, Блэкджек, слизень не человек.

— Пойди докажи это в суде. Не желаете подписать контракт со мной, Джордж Альберт?

— Я не брошу Билли. Он отнесся ко мне по-дружески и поселил в дом с черепахами и змеями. Я подпишу комбинированный контракт с вами обоими. Мы обсудим условия завтра — после того, как я сравню посещаемость здесь и в ночном клубе.

Существует два вида ходячих личинок (называющих себя людьми), и они придают межвидовому различию особое значение. Оно же порождает большую часть их проблем. Это разграничение, основанное на противопоставлении, делит общество на две части вне зависимости от возраста, платежеспособности и места проживания. Этим страдают не только люди, но и, по-видимому, все существа на планете Флорида.

Очень похоже, что особь, будучи вовлеченной в начале жизни в ту или иную из противопоставляемых групп, сохраняет свою принадлежность до самой смерти. Притягательно-отталкивающий комплекс связей, созданный этими двумя типами людей, вызывает у них глубокую эмоциональную вовлеченность, которая порождает сильное беспокойство и расстройство, а также страсть и вдохновение. Есть такая разновидность поэтической недосказанности, которая скрывает изначальную простоту описываемого предмета или идеи, выражая её в одновременном уравнивании противоположностей.

Полная изоляция этих двух групп друг от друга кажется невозможной. Попытайся кто-нибудь когда-нибудь это сделать, ему рано или поздно придется отказаться от своей затеи как от неосуществимой.

Различие между видами почти неуловимо, так что на исходе первого дня, проведенного мною на «Змеином ранчо», я мог определять принадлежность к тому или иному типу не более чем в девяти процентах случаев. Распознавание этого различия, думается, происходит интуитивно.

Я назову эти типы бета и гамма, или мальчики и девочки. Постепенно мне стало понятно, что их противостояние — одна из величайших движущих сил людей.

Вечером меня привезли в ночной клуб, где я снискал успех. Я не стал развлекать клиентов непристойными шутками и песенками, но очаровал их незатейливой имитацией инструментов полного оркестра и исполнением потешных баллад, которым Юстас обучил меня днем. Также их заинтересовало, каким макаром я пил джин: опорожнял бутылки, не распечатывая их. (Кажется, личинки-люди не способны впитывать жидкость без непосредственного контакта с ней.)