Летающие киты Исмаэля(сборник)

— А что будет с теми, кто откажется проходить через Ночь? — спросил Кармода.

— Каждый, кто откажется выполнять приказ Месса, автоматически считается последователем Алгула. Его арестуют и бросят в тюрьму.

— И тогда он не проходит через Ночь?

— О, нет, все равно проходит. Ему не дают снотворного, чтобы он не мог уснуть, и ему приходится проходить через все в стенах камеры.

— Но если начнется массовое сопротивление? У правительства не будет ни времени, ни возможностей справиться с народом.

— Ты не знаешь карренцев. Как бы они ни были испуганы, они не осмелятся ослушаться Месса.

Чем дольше раздумывал Кармода, тем меньше ему нравилось все это. Он еще мог как–то понять, что мужчин и женщин можно заставить пройти через Ночь, но дети! Пострадают невинные, многие из них погибнут. Если отец ненавидит ребенка, сознательно или подсознательно, он убьет его. В борьбе с кошмарами, рожденными подсознанием людей, погибнут и взрослые и дети, которых не смогут защитить родители.

— Я не могу этого понять, — сказал он. — Но и, как вы сами сказали, я не карренец.

— Но вы попытаетесь уговорить его не делать этого?

— Вы говорили с другими Отцами?

— С некоторыми. Но я ничего не добился. Они будут выполнять волю Месса в любом случае.

Кармода помолчал. Для себя он уже принял решение поговорить с Мессом, но не был уверен, стоит ли говорить об этом Абогу. Кто знает, как использует Абог и его партия обещание Кармоды. Да и неизвестно, как отнесется сам Месс к Кармоде, когда его заявление будет опубликовано.

— Я все обдумал, — сказал Кармода. — Так и быть, я попытаюсь отговорить Месса от того, что он задумал и чего вы так боитесь. Но я не хочу никаких интервью и заявлений ни по телевидению, ни в печати. В противном случае, я от этого отрекусь.

Абог обрадованно улыбнулся и сказал:

— Очень хорошо. Может, вам удастся сделать то, чего не удалось другим. Ведь он еще не объявил о своем решении публично, так что время еще есть.

Он поблагодарил Кармоду и ушел.

Священник вызвал к экрану Гилсона и попросил его подняться в номер. Затем он предупредил охранников, чтобы те пропустили землянина.

Снова зазвонил телефон. На экране возникло лицо Танда.

— Мне очень жаль, Джон. Месс не может увидеться с тобой сегодня вечером. Он назначил встречу завтра вечером в замке. Какие у тебя планы?

— Я, наверное, надену маску и выйду на улицу.

— Ты можешь, потому что ты Отец, — сказал Танд. — Но твои земляки — Лефтин и Абду — не смогут. Полиция приказала им находиться в отеле, если они не согласятся пройти через Ночь. По новым нашим правилам все некарренцы будут сидеть в отелях. Боюсь, что будет много недовольных туристов и ученых сегодня вечером, но таков закон.

— Ты много на себя взял, Танд.

Он выключил экран и отвернулся от него, но тот зазвонил снова. На этот раз на экране появилось не лицо, а ужасная маска, которая закрывала все пространство экрана, но по звукам Кармода понял, что звонят из будки, расположенной на одной из главных улиц города.

Искривленные губы маски шевельнулись, и Кармода услышал голос, который был явно искажен.

— Кармода, это Фратт. Я хотел взглянуть на тебя, прежде чем ты умрешь. Я хотел увидеть, страдаешь ли ты, хотя, конечно, ты не способен страдать так, как страдал я и мой сын.

Стараясь сохранять присутствие духа, священник произнес ровным голосом:

— Фратт, я не знаю тебя. Я не могу даже припомнить случай, о котором ты говоришь. Почему бы тебе не прийти ко мне и не поговорить? Может быть, беседа кое–что прояснит и твои намерения изменятся?

Наступила пауза, такая долгая, что Кармода подумал: наверное, Фратт очень удивлен.

— Неужели ты думаешь, что я такой идиот, что полезу прямо к тебе в лапы? Ты сумасшедший, — услышал наконец Кармода.

— Хорошо. Тогда назови сам время и место. Я приду на встречу один, и мы там все обсудим.

— О, мы и так с тобой встретимся! Но встреча произойдет там и тогда, когда ты менее всего будешь ожидать этого. Я заставлю тебя попотеть от страха. И мучиться…

Перчатка, как когтистая лапа, проплыла перед маской, и экран погас. Кармода пошел к двери, так как послышался стук. Вошел Гилсон.

Он сердито сказал:

— Боюсь, что ничем не смогу помочь тебе, отец. Мне только что объяснили, что я не должен покидать отель.

— Это моя ошибка, — сказал священник.

Он рассказал Гилсону о том, что произошло, но Гилсон не стал счастливее от этого, особенно когда выслушал рассказ о беседе с Фраттом.

— Пойдем в ресторан, пообедаем, — предложил Кармода. — В отеле есть повар землянин — для тех, кому не подходит карренская кухня. Но он мексиканец, так что его блюда тоже весьма своеобразные…

В ресторане уже сидели Лефтин и Абду. Оба были заняты едой, и вид у них был не совсем довольный. Кармода сел за их стол, Гилсон последовал его примеру. Агент представился, как бизнесмен с Земли.

— Твою просьбу о встрече с Мессом отклонили? — спросил Кармода Лефтина.

Лефтин хмыкнул и сказал:

— Они были очень вежливы, но весьма недвусмысленно дали понять, что я смогу встретиться с Богом только после Ночи, — усмехнулся Лефтин.

— Ты можешь лечь спать, — сказал Кармода и помолчал. — Гм. Если Месс запретил Сон, он может распространить эдикт и на некарренцев.

— Ты имеешь в виду, что я смогу взять интервью у Месса после Сна? — спросил Лефтин. — Ни за что!

Кармода удивился этой запальчивости Лефтина. «Если он убийца, то он должен выполнить свою работу до наступления Ночи», — подумал Кармода.

— А ты возвращаешься? — спросил он Абду. — Тебе не удастся сделать сейчас свои дела.

— Запрещение покидать отель застало меня врасплох, — сказал Абду. — Но я могу вести свои дела и по телефону.

— Я не думаю, чтобы тебе сопутствовал успех. Ведь большинство деловых людей Каррены закрыли на это время свои конторы.

— Карренцы похожи на землян. Всегда найдется несколько таких, которые будут заниматься делом, даже если все вокруг рушится.

Лефтин показал на вход в отель.

— Видите этих двух парней в голубом? Это — полицейские. Они позаботятся, чтобы мы не вышли из этой проклятой гробницы.

— Зато здесь спокойно, — сказал Кармода.

Он осмотрелся. Если не считать официанта, они были единственными посетителями ресторана. Более того, даже в главном холле не было никого, кроме служащих отеля, клерков и слуг. Все они были угрюмы и хранили молчание.

— Я не могу сидеть в своем номере, — сказал Лефтин. — Там как в мавзолее: холодный камень и мертвая тишина. Как могут эти карренцы жить в таких домах?

— Они в чем–то похожи на наших египтян, — ответил священник. — Они много думают о смерти и о бренности этого мира. Им нравится думать, что их жизнь здесь всего лишь остановка в вечном движении.

— А что они думают о небесах? И об аде? — спросил Абду.

Кармода подождал, не захочет ли ответить Лефтин. Если он действительно тот, за кого себя выдает, он должен иметь представление о религии на Каррене. Ведь наверняка церковь не послала бы человека, не имеющего понятия о проблеме, которую он должен решить. Космические путешествия слишком дороги. Но Лефтин продолжал есть, не поднимая глаз от блюда. Когда Кармода убедился, что Лефтин говорить не собирается, он ответил Абду сам:

— В этой религии рай имеет два уровня. Низший уровень предназначен для тех сторонников Месса, которые исповедуют добро, но не осмеливаются пройти через Ночь. Их жизнь в раю во многом похожа на жизнь здесь — они работают, спят, болеют, страдают, мучаются, радуются, скучают, веселятся и так далее. Но живут вечно. Верхний уровень предназначен для прошедших через Ночь. Там они испытывают мистический экстаз, вечный экстаз. Это примерно то же, что испытывают праведники в нашем раю. Они могут видеть своего бога Месса, но богини не видит никто, даже ее сын.

— А как насчет ада? — спросил Абду.

— Ада у них тоже два. Нижний уровень предназначен для тех, кто безразличен к религии, и для тех, кто пытался пройти через Ночь, но погиб. Именно поэтому так мало боситистов остаются бодрствовать. Конечно, в случае успеха их ждет вечное блаженство, но в случае неудачи можно попасть прямо в ад. А вероятность неудачи очень велика. Гораздо проще не полагаться на случай и попасть в рай на нижнем уровне. Верхний уровень ада предназначен для истинных алгулистов. Они испытывают там высший экстаз, аналогичный тому, что испытывают боситисты в верхнем раю. Только это черная радость, оргазм зла. Зло жаждет зла, не хочет ничего, кроме зла.