Дорога Славы (сборник)

Из-за вращения корабля вращались также и звезды, и это было еще хуже. Большая Медведица появлялась слева, — проплывала под палубой слева направо и исчезала — а через пару секунд снова появлялась слева.

— Да, это все вращение, — сказал я и отошел назад, чтобы позволить другим подойти к перилам. Но никто особенно не стремился к этому.

Потом мы пошли в гидропонную оранжерею, однако там не было ничего особенного — просто множество растений, которые производили кислород, потребляемый нами. В основном, это были Разные виды трав, но там был также огород. Я спросил себя, как же это заставили вырасти растения так быстро, за то время, пока пассажиров не было на борту. Мистер Ортега указал на поглотитель углекислоты на стене.

— Конечно, мы должны были искусственно вводить углекислоту в воздух оранжереи, — объяснил он.

Я мог бы сам догадаться об этом.

Первый Инженер провел нас в один из обеденных залов, тут мы расселись, и он рассказал нам о машинном отделении.

Он сказал, что в развитии космонавтики было три ступени: первой ступенью были ракеты на химическом топливе, которые не особенно отличались от немецких ракет времен Второй Мировой войны, кроме того, что они были многоступенчатыми.

— Вы, ребята, слишком молоды, чтобы видеть эти штуки, — сказал он, — но это были огромные космические корабли. Они и должны были быть огромными, потому что они были так несовершенны. Как вы все знаете, первая ракета, достигшая Луны, была многоступенчатой — но ее полезный вес составлял едва тонну.

Следующей ступенью были атомные ракеты. Это было огромное усовершенствование, потому что ступени ракет больше не были нужны. Это значило, что даже такие корабли, как “Дедал”, могли стартовать с Земли без всякой катапульты и отправиться на Луну или даже на Марс. Но эти корабли все еще были потомками ракет; они зависели от реактора, который нагревал реакционную массу и заставлял ее взрываться, так же, как это происходило в двигателях ракет на химическом топливе. Третья, новейшая ступень — это принцип превращения массы в энергию; этот принцип применяется на “Мейфлауэре”. Может быть, это окончательная конструкция — корабль, основанный на этом принципе, теоретически может вплотную приблизиться к скорости света. Возьмем, к примеру, этот рейс; мы в течение четырех часов разгонялись при ускорении в одно “g” и в результате этого достигли скорости более чем девяносто миль в секунду.

Если бы мы поддерживали это ускорение в течение года, мы вплотную приблизились бы к скорости света.

Корабль, основанный на принципе превращения массы в энергию, располагает достаточным количеством топлива, чтобы проделать это. В энергию превращается один процент массы, а остальные девяносто девять процентов используются для истечения. По этому же принципу будет действовать и “Звездный Скиталец”, когда мы его закончим.

Тут вмешался один из младших учеников.

— Мистер Инженер.

— Да, мальчик?

— Предположим, мы будем разгоняться еще пару недель — тогда мы превысим скорость света?

Мистер Ортега покачал головой.

— Этого не произойдет.

— Почему не произойдет, сэр?

— Гм, как у тебя там с математикой, мальчик?

— Мы только что начали изучать дифференциальное исчисление.

— Тогда нет никакого смысла тебе это объяснять. Но ты можешь мне поверить, что, по мнению величайших ученых, это невозможно.

Я тоже неоднократно ломал над этим голову. Почему нельзя двигаться быстрее света? Я знал обо всей этой суете вокруг уравнений Эйнштейна, доказывающих, что скорость, превышающая скорость света, является не имеющей значения величиной, как, например, вес песни или краски звуков, потому что она содержит квадратный корень из минус единицы — но это все только теория, и, если я правильно понимаю историю естествознания, ученым зачастую их теория дороже, чем другим людям их честь. Я поднял руку.

— Да, что еще?

— Мистер Ортега, предположим, что мы не превысили скорости света. Что произойдет, если “Звездный Скиталец”, приблизится к скорости света и капитан внезапно увеличит ускорение до шести “g”?

— Гм, это дает… ну, скажем; следующим образом… — он замолчал и усмехнулся. При этом он выглядел достаточно молодо. — Слушай, мальчик, не задавай мне больше таких вопросов-ловушек. Я инженер, а не физик.

Он задумчиво посмотрел на нас и добавил:

— Честно говоря, я не знаю, что произойдет., но я много бы дал, чтобы узнать это. Если бы мы только знали, как выглядит квадратный корень из минус единицы…

Он быстро продолжил:

— Но снова вернемся к “Мейфлауэру”. Вероятно, вы знаете, что “Мейфлауэр”, собственно, должен был стать “Звездным Скитальцем-2”, если “Звездный Скиталец-1” не вернется назад. Но тем временем эта конструкция устарела, и заложен “Звездный Скиталец-3”, а этот корабль передан для обслуживания колоний. И ему дано название “Мейфлауэр”.

Вы сами должны понять, как вам повезло. До сих пор переселенцы добирались до Ганимеда за два года и девять месяцев. Мы же проделаем этот путь за два месяца.

— А разве мы не можем лететь быстрее? — спросил кто-то.

— Можем, — сказал Ортега. — Но это не нужно и приведет к навигационным затруднениям. На этом новом корабле такое навигационное оборудование — шаг назад. Будем же терпеливы. Ваши внуки долетят туда за неделю. Будет так много кораблей, что придется Учредить Службу Безопасности Движения, и, может быть, в колонии отбудет столько людей, что Земля больше не будет знать перенаселения.

Но хватит об этом, — продолжил он. — Кто из вас знает, что значит уравнение Е = mc2?

Я мог ему это сказать, но я не хотел снова вылезать и не хотел, чтобы меня сочли за карьериста. Наконец один из мальчиков постарше меня сказал:

— Это значит, что масса может превращаться в энергию.

— Верно, — сказал мистер Ортега. — Первым настоящим доказательством этому была атомная бомба, взорванная в 1945 году в Аламогордо, штат Нью-Мексико. Однако это был особый случай. Они еще не могли контролировать взрыв бомбы; и этот большой успех был всего лишь огромным взрывом. Потом были созданы урановые реакторы. Это тоже был особый случай, и только микроскопическая малая часть массы превращалась в энергию. Только когда Килгор вывел свои уравнения превращения массы в энергию — не беспокойтесь, это объяснят вам позже, когда вы станете старше, — все встало на свои места, а еще раньше, в 1905 году, Эйнштейн вывел свои знаменитые уравнения.

Но люди все еще не знали, как им управлять реакцией. Если мы хотели превращать массу в энергию, нам нужно было как можно больше массы, которая не превращалась бы в энергию до тех пор, пока мы этого не захотим. И нам нужны были прочнейшие сплавы. Обычного металла было уже недостаточно. С таким же успехом мы могли бы взять мягкое масло.

Но уравнения Килгора показывают, как нам разрешить эту проблему. Их нужно только правильно понять. Кто-нибудь из вас имеет представление, сколько энергии выделяется, если часть массы превратить в жесткое излучение?

Никто этого не знал.

— Это все есть в уравнениях, — сказал он. — В том числе в добром старом уравнении Эйнштейна Е = mc2. Оно показывает, что один грамм массы выделит девять на десять в двадцатой степени эрг.

Ниже он написал: “1 г = 9 х 10^20 эрг”.

— Все выглядит вполне нормально, не так ли? — произнес он. — Но теперь мы напишем это иначе.

И он написал на доске: “900000000000000000000 эрг”.

— Теперь прочтем это. Девятьсот тысяч миллиардов. Это все еще говорит вам очень мало, так? Сосчитать это количество невозможно. Физики-ядерщики пользуются своими нулями, как плотник пилой.

Попробуем еще раз. Фунт любой массы, например, перьев, может выделить тринадцать миллиардов лошадиных сил энергии в час. Теперь вы понимаете, почему “Мейфлауэр” должен всегда оставаться в космосе и почему он никогда не сможет опуститься на поверхность планеты?

— К примеру? — спросил кто-то из мальчиков.

— К примеру, жесткое излучение. Если бы “Мейфлауэр” стартовал прямо с космодрома Мохаве, вся Калифорния превратилась бы в сплошное озеро лавы, и люди, населяющие ее, погибли бы от жесткого излучения и жары. Теперь вы понимаете, почему защитная перегородка пересекает весь корабль?