Дюна: Дом Коррино

С другой стороны, ребенок, пожалуй, ценнее Джессики. Новорожденный — представитель двух Домов — Атрейдесов и Харконненов. Может, самое лучшее и безопасное — забрать ублюдка на Гьеди Первую и воспитать вместе с Фейдом-Раутой. Какая великолепная месть Дому Атрейдесов! Появится альтернативный наследник, на случай, если Фейд-Раута окажется таким же тупым чурбаном, как его старший братец Раббан. При достаточной ловкости у де Фриза появятся рычаги воздействия на Общину Сестер, два Великих Дома и на саму Джессику. И все это можно устроить за один день.

От предвкушения столь заманчивой перспективы у Питера потекли слюнки.

Женские голоса стали громче, потом открылась дверь родильного зала. Шелестя одеждами, в коридор вышли три ведьмы — уродка Мохиам, ненормальная жена императора и Марго Фенринг — все в черных просторных накидках. Женщины о чем-то спорили приглушенными голосами.

Де Фриз затаил дыхание. Если Мохиам посмотрит в его сторону — все пропало, ведьма, несомненно, узнает его, несмотря на маскарад. К счастью, женщины были слишком чем-то расстроены и не смотрели по сторонам, занятые своими делами. Не оглядываясь, они торопливо зашагали по коридору.

Оставив мать и ребенка без защиты.

Дождавшись, когда ведьмы свернут за угол, де Фриз небрежно сказал своему напарнику:

— Пойду посмотрю, все ли там в порядке.

Прежде чем охранник сообразил, что ответить, де Фриз проскользнул в родильный зал.

Впереди было еще одно, ярко освещенное помещение, откуда доносились громкий плач младенца и женские голоса. Питер услышал, как сзади застучали подкованные каблуки — следом за ментатом в родильный зал торопливо вошел охранник. Дверь в коридор закрылась.

Не производя лишнего шума, де Фриз повернулся и молниеносным ударом поразил охранника в горло. Удар был так резок, что клинок со зловещим свистом рассек воздух. На стену брызнула алая кровь.

Осторожно опустив обмякшее тело сардаукара на пол, Питер прокрался в родильное помещение. Прикоснувшись запястьем к парализующей дубинке, он активировал ее.

Возле настенного монитора хлопотали две низкорослые медицинские Сестры. Они пеленали ребенка, брали пробы клеток и волос на анализы и смотрели на показания диагностических приборов. Было такое впечатление, что женщины оценивают результаты провалившегося эксперимента. Сестры стояли спиной к ментату.

Услышав жужжание поля дубинки, одна из сестер, более полная и низкорослая, начала поворачиваться. Бросившись вперед, де Фриз ударил ее станнером, как палицей. Удар пришелся в лицо, сплющив нос и послав в мозг парализующий импульс.

Женщина, падая, не успела коснуться пола, когда вторая Сестра, заслоняя собой младенца, выступила вперед и приняла боевую стойку. Де Фриз ударил дубинкой и ее. Она блокировала удары, но руки ее оказались обездвиженными. Он ударил женщину еще раз — по шее — с такой силой, что сломал позвоночник.

Тяжело дыша в радостном возбуждении, он заколол обеих Сестер, чтобы не испытывать судьбу.

Младенец лежал на пеленальном столе, плакал и сучил ручками и ножками. Мальчик был просто прекрасен в своей беззащитности.

В противоположном конце зала, на широкой кровати лежала измученная родами Джессика. Глаза ее были затуманены большими дозами обезболивающих лекарств. Даже изможденная и покрытая потом, она была красива и очаровательна. Надо бы убить ее, чтобы лишить Лето такой женщины.

С того момента, когда ментат вошел в зал, прошли считанные секунды, но тратить время зря было некогда. Когда де Фриз потянулся к ребенку, глаза Джессики расширились от ужаса. Лицо исказилось от душевной муки.

О, это гораздо лучше, чем убить ее.

Напрягая все силы, родильница попыталась сесть. Она, кажется, собирается сползти с кровати и броситься на-него! Какая преданность ребенку, какая сила материнского инстинкта! Он улыбнулся ей, ничем не рискуя — после того, как он смоет макияж и переоденется, она ни за что его не узнает.

Решив взять то, что оказалось под рукой, пока никто не помешал, ментат сунул за пояс дуэльный кинжал и парализующую дубинку. Пока Джессика сползала с кровати, Питер быстро и умело завернул ребенка в одеяло. Она все равно не успеет до него доползти.

Он увидел, как по шелковому подолу ночной рубашки расползается алое пятно. Джессика встала, но потом зашаталась и повалилась на пол. Де Фриз подхватил ребенка, подразнил им мать, а потом выбежал в коридор. Даже пока он бежал по коридору, стараясь на ходу утихомирить орущего ребенка, ментатский ум одну за другой развертывал все возможности.

Их было так много…

Выйдя из Зала Речей Ландсраада после удачной речи, благосклонно принятой высоким собранием, Лето гордо поднял голову. Его отец восхитился бы таким поведением сына. На этот раз он все сделал правильно. Лето не стал спрашивать разрешения что-либо сделать, он просто известил их о своих действиях, а они были необратимыми.

Скрывшись из вида собрания, Лето почувствовал, что у него дрожат руки, хотя он очень мужественно держался во время самого выступления, ничем не выдав своего волнения. По аплодисментам он понял, что большинство членов Ландсраада от души восхитились его действиями. Его деяния станут легендарными в устах аристократов Великих Домов.

Однако политика порой совершает странные и капризные повороты. Приобретенное в один из моментов, может быть утрачено в следующий. Многие делегаты аплодировали ему лишь под влиянием общего подъема, а полное осмысление происшедшего наступит позже. Даже если это и так, то несомненно одно — сегодня Лето приобрел новых союзников. Осталось сделать главное — установить, чего он, собственно говоря, добился своими дерзкими действиями.

Однако теперь настала пора навестить Джессику.

Быстрым шагом герцог пересек вымощенную брусчаткой овальную площадь. Оказавшись во дворце, он не стал подниматься по лестнице, а воспользовался лифтом, который доставил его к родильному залу. Наверное, его ребенок уже родился!

Но когда Лето вышел на площадку верхнего этажа, путь ему преградили четверо вооруженных до зубов сардаукаров. За ними Лето увидел охваченную смятением толпу придворных, среди которых было много Сестер Бене Гессерит.

Он сразу увидел завернутую в большую белую накидку Джессику, лежавшую в большом кресле. Она казалась слабой и маленькой. Вид возлюбленной потряс Лето. Кожа Джессики была мокрой от пота и прозрачной от боли.

— Я — герцог Лето Атрейдес, кузен императора. Леди Джессика — моя официальная наложница. Дайте мне пройти к ней.

Не дожидаясь разрешения, он сам проложил себе дорогу, применив прием, которому научил его Дункан Айдахо.

Увидев своего герцога, Джессика потянулась к нему, вырвавшись из рук склонившихся над ней Сестер, и попыталась встать.

— Лето!

Он обнял ее и подхватил на руки, боясь спросить о ребенке. Неужели он родился мертвым? Если это так, то почему Джессика не в родильном зале и к чему эти меры безопасности?

К нему подошла Преподобная Мать Мохиам. Ее лицо выражало недовольство и гнев. Джессика попыталась что-то сказать, но вместо этого разразилась рыданиями. Он заметил, что под ногами возлюбленной образовалась лужа крови. Лето с трудом мог говорить, но все же задал роковой вопрос:

— Мой ребенок умер?

— У вас сын, герцог Лето, вполне здоровый мальчик, — сухо и коротко сказала Мохиам. — Но его похитили. При этом убили двух гвардейцев и двух медицинских Сестер. Тот, кто это сделал, очень хотел заполучить младенца.

Лето не сразу понял страшный смысл сказанного. Он лишь еще крепче прижал к себе Джессику.

~ ~ ~

Лайнеры Гильдии блокировали Арракис. Барон Харконнен почти физически ощущал эту мертвую хватку, которая сдавила ему горло, мешая дышать. Весь день из транспортных люков продолжали вылетать боевые суда сардаукаров. Барон никогда в жизни не испытывал такого страха.