Станция Араминта

– Выкладывай.

– Полиция Фексельбурга все знает про гробницу. Они держат эту информацию в секрете и за то, что Мономантики тоже держат эти сведения в тайне, позволяют им делать все, что угодно. Подозреваю, что как только Орден Заа узнает о моем побеге, то предупредит власти Фексельбурга, и те попытаются перехватить меня по дороге.

– Я уверен, что так оно и будет, – согласился Плок, – Честно говоря, мы только ждали подобного повода, чтобы навести чистку в рядах полиции Фексельбурга. Дай-ка подумать. Ты в универсальном магазине на Разбитом?

– Да.

– Как ты туда попал?

– Я нанял автобус.

– Как ты думаешь, когда они обнаружат твой побег?

– Несколько минут назад у меня было странное телепатическое ощущение, думаю, именно в этот момент они и обнаружили мой побег. Во всяком случае, к рассвету они точно все узнают.

– Я сейчас же вместе с группой людей вылетаю на Разбитый. Мы будем у тебе где-то через полчаса. На тот случай, если полиция Фексельбурга нас опередит, пошли свой автобус в Фексельбург, но сам оставайся на Разбитом. Даже если полиция не поедет по дороге, а полетит, то увидев автобус, задержится. Ты понял мою мысль?

– Прекрасно понял.

– Мы подъедем как можно быстрее.

Бант тоже для своих целей воспользовался телефоном, потом повернулся к Глауену:

– Если мы хотим прибыть к рассвету, – пора трогаться.

– Мои планы несколько изменились, – сообщил Глауен, – Дальше до Фексельбурга ты поедешь один.

Лицо Банта приобрело удивленное выражение.

– Вы остаетесь здесь?

– Именно.

– Но это же полная бессмыслица! Вы предлагаете мне гнать до Фексельбурга пустой автобус!

– До тех пор, пока пятьдесят солов имеют смысл, все остальное не имеет значения.

– Правдивое слово и звучит красиво. В таком случае, до свиданья. Было очень приятно иметь с вами дело.

Омнибус уехал. Глауен вернулся обратно в магазин, где одарил Килмаса еще одним солом.

– Я подожду здесь своих друзей, который должны прибыть с минуту на минуту. Вы можете идти спать. Если вы нам понадобитесь, то я вас позову.

– Как скажите.

И Килмас пошел наверх досыпать. Глауен погасил свет, уселся у окна и принялся ждать в темноте.

Пока он сидел так и размышлял, на него накатилась еще одна волна странного настроения: волна разрывающего горя и скорби, печаль не только не объяснимая, но, пожалуй, и не понятная. Глауен уставился в ночь. Что с ним случилось? У него никогда раньше не было таких ощущений, реальны ли они? Может, пребывание в гробнице Зонка родило в нем новую, неизвестную чувствительность?

Настроение ушло, оставив после себя холод и одиночество. Глауен вскочил и начал расхаживать взад-вперед, размахивая руками.

Прошло двадцать минут, полчаса. Глауен вышел на улицу и встал перед магазином. С неба спускался большой черный флаер с девятиконечной эмблемой ИПКЦ на борту. Он приземлился на пустую площадку позади магазина. Из него вылез Плок в сопровождении пяти человек, двух агентов и трех добровольцев.

Глауен пошел им навстречу, и вскоре вся команда ввалилась в магазин и снова потревожила Киламса. Глауен заказал вновь прибывшим суп. Затем, следуя инструкциям Плока, он позвонил на Центральный участок полиции Фексельбурга.

– Это капитан Клаттук, соедините меня немедленно с суперинтендантом Валлином, по важному делу.

Ответ прозвучал очень сардонически:

– Это в этот час ночи? Вам что, приснился дурной сон? Суперинтендант Валлин не прекратит храпеть даже если к нему явится сам Гандельбах. Попробуйте позвонить утром.

– У меня срочное дело. Соедините меня с инспектором Барчем. Скажите ему, что звонит капитан Клаттук.

К телефону подошел инспектор Барч.

– Капитан Клаттук? Очень удивлен, что слышу вас! Я думал вы уже дано уехали домой. Что это вы звоните как раз в то время, когда я собирался уснуть?

– Потому что у меня информация огромной важности. Я разъярен и возмущен и для того есть все основания.

– Очевидно, за это время вы были участником каких-то интересных приключений.

– Да, очень интересных, – и Глауен, сдерживая возмущение, описал все, что с ним произошло и потребовал немедленных официальных ответных мер, – Я нисколько не преувеличиваю дерзость этих подлых людишек и их циничное обращение с сотрудником полиции.

– Вы правильно подобрали слово для этих негодяев, – согласился Барч, – «Подлые» характеризует их в наибольшей степени. Поэтому я считаю, что последнее время с ними обходились чересчур уж мягко.

– Меня держали два месяца в пещере, которую они называют гробницей Зонка, – продолжил Глауен, – Естественно, я не нашел там никаких сокровищ. Но, по крайней мере, этой тайны больше не существует!

Говоря все это, Глауен вдруг понял, что инспектору давно все известно про его злоключения. Из-за этой мысли Глауену стало трудно продолжать разговор в дружеском тоне.

У Барча, однако, такой трудности, похоже, не возникало: он изображал неподдельное удивление.

– Вам очень не повезло. И все же действительность не изменишь. Вы прекрасно знаете, что страна Лативлер не входит в сферу наших действий.

– И вы ничего не собираетесь предпринять?

– Не так быстро. Здесь на Тассадеро все не так просто. Все делается должным образом, два плюс два часто равняется семи, а то и тридцати семи, все зависит от того, кто считает.

– Что-то мне непонятны такие разговоры, – возмутился Глауен, – Я хочу ясности и требую действий. Возможно, мне следует сообщить обо всем в ИПКЦ, раз уж вы беспокоитесь о зоне ваших действий. ИПКЦ действует везде, по всей Сфере Гаеана.

– Так-то оно так, но именно поэтому их усилия столь малоэффективны, – заметил Барч, – Местному ИПКЦ только в оловянных солдатиков играть. Раз уж ты хочешь действий, то ты обратился по адресу. Ты на Разбитом?

– Там. В Универсальном магазине Киламса.

– Оставайся на связи, а я позвоню суперинтенданту Валлину. Он несомненно прикажет произвести крупный рейд на Семинарию Мономантики.

– Как скажешь.

Через некоторое время Барч перезвонил.

– Суперинтендант приказал тебе оставаться на Разбитом. Он решил предпринять вполне определенные действия.

– Какие действия?

– Они будут суровыми и четкими, в этом я могу поручиться. Мы обсудим их позже. Кроме этого, не рассказывай никому о своих злоключениях.

– Не понимаю зачем? На самом деле, я готов рассказать это любому, кого это интересует, потому что я вне всякого сомненья нашел гробницу Зонка и там нет даже ломанного динкета. Эта новость распространиться со скоростью молнии.

– Это альтруистическая точка зрения, – сказал Барч, – Ты уже кому-нибудь рассказывал эту историю?

– Нет, еще слишком рано.

– Мы сейчас прибудем.

– Вам понадобится большой флаер.

– Зачем?

– В Семинарии тридцать Мономантиков. Я против каждого выдвину обвинения и хочу, чтобы все они были немедленно задержаны.

– Не знаю, сумеем ли мы сделать это сегодня, – с сомнением сказал Барч.

– В таком случае нечего тратить силы и энергию. Я позвоню в ИПКЦ.

– Полагаю, что сегодня мы арестует пока только руководителей, – голос Барча стал натянутым, – А потом решим что делать с остальными. Большинство из них просто религиозные фанатики. Мы отсортируем их, когда будем на месте. Во всяком случае, жди там и никому ничего не рассказывай, ты можешь просто усложнить свое положение.

– Что-то у ж слишком надумано. Инспектор Барч, вы что, тоже замешаны в этом деле?

– Конечно нет! Ни в коем случае! Никаким боком! Я буду у тебя через несколько минут и все объясню.

Телефон замолчал. Глауен с улыбкой повернулся к остальным:

– Терпение инспектора Барча не резиновое.

– Это только пока он не прибыл сюда. Теперь мы должны подумать, как мы расставим наши силы. Важно поймать этого негодяя с поличным.

Прошло полчаса. Когда на горизонте показались первые серебренные лучи рассвета, неба спустился флаер из Фексельбурга и приземлился прямо перед магазином. Из него на землю быстро выскочили четыре человека: инспектора Барч и Танаквил и двое обычных полицейских.