Течение Алкиона. Антология британской фантастики

Мы передвигались на колесах, пока не съехали в океан, — это был океан, а не просто соленое озеро или канал. Безграничность его начинала угнетать. Постепенно я определил, что наша дорога должна приближаться к концу. «Потерянная Звезда» не могла полностью находиться под водой, если ее сигнал все еще доходил до нас. Если бы она оставалась в воде, то не смогла бы так хорошо сохраниться. Космические корабли сконструированы в расчете на воздух, а не на воду. Если она просуществовала восемьдесят лет, то только потому, что была на поверхности и на суше.

Солнце все еще летаргически догорало над горизонтом. Местное дневное освещение могло продержаться еще часов пять, а нам, по общему мнению, нужно было еще часов восемнадцать. Местная ночь могла быть длиннее или короче, но я решил, что она, похоже, будет такой же продолжительности, как и день. Данный мир не имел осевого наклона (Алахак дал мне раньше примерное описание). Я подверг сомнению расчеты «Карадок» (они слишком давно их делали), что мы сумели сесть так близко, но все свидетельствовало о том, что погрешность была невысока.

Я сообразил, что даже в течение ночи света будет достаточно, чтобы видеть. Последний луч солнца прочертил длинную сумеречную линию, изломанную в искривляющих полях. Но даже такая, ночь была столь же удобна, как и день. Хотя ночь на чужой планете — всегда плохое время, где бы это ни было.

Тем временем «Потерянная Звезда» сигналила все ближе и ближе. Солнце зашло, а мы все еще были в море. Я спросил себя, неужели кто-то дожидается ночи? Пока мы чувствовали себя в безопасности, но предполагали встретиться с насмешливым приемом. Однако я недолго размышлял об этом. Мы могли вскоре получить удар в спину, и сейчас все трое чувствовали желание находиться подальше от Течения. Перспектива провести в бронированном трясущемся вездеходе два дня была отвратительной.

Я был прав, ожидая, что ночная тьма не будет слишком интенсивной. Хотя этот мир и был безумным, но он был идеально сориентирован для того, чтобы использовать естественную иллюминацию. Нас освещал слабо различимый сектор ядра Алкиона и могучая когорта из тридцати ближайших звезд с сильным световым излучением. Зияющая пропасть ядра висела в небе наподобие огромного занавеса, исторгая бледный, но эффективный свет. Горизонт пылал белым, окружая нас гигантским серебряным кругом, сияющим как драгоценный камень.

Цвета сорной травы вокруг нас — я думал о ней как о морской траве, хотя значительных отличий между наземными и морскими растениями нет, — приглушенный индиго, темно-красный, бронзовый и серый. Ничего тусклого, ничего яркого. Мы все еще могли различать жуткий танец теней и оттенков.

До «Потерянной Звезды» оставалось пятьдесят миль, сорок…

Я снова начал думать о том, что у нее за груз и что я намерен с ним делать, когда найду. Теперь, конечно же, я знал, что груз был. Алахак подозревал, что он есть, но он не сказал мне многого, потому что не был уверен. Мне было легко поставить себя на место капитана звездолета, который — восемьдесят лет назад — случайно натолкнулся на остатки неизвестной цивилизации за пределами Венца. Я знал, что привозят из подобных экспедиций другие звездолеты. Я знал, что наиболее ценилось в Галактике, на чем концентрировалось воображение капитана. Ирония была в том, что груз на сегодняшний день совершенно не имел цены, если убрать один-единственный секрет. Не имел никакой цены в смысле выкупа. В смысле цены я не ошибусь, что есть люди, которые все еще желают оплатить удачу, которая вовсе не очевидна.

В двадцати милях от «Потерянной Звезды» мы выбрались из воды. Мы с Джонни в это время дремали, поэтому не заметили едва выглядывающие скалы, а дель Арко подумал, что не стоит нас беспокоить, и не предупредил. Он ускорил движение, как только колеса нашли береговую опору, и резкий толчок разбудил нас.

Он свернул, чтобы исследовать наклон, по которому нам предстояло подняться. Утес имел свирепый, неразрушимый и непреодолимый облик. Этот берег представлял собой совершенно иную картину, чем то, что было до сих пор. Раньше все было унылым и негостеприимным. Здесь растения росли, но они росли в высоту. В жесткой вулканической скале невозможно было остановиться на якорную стоянку, поэтому они находили себе место в расщелинах, расколах, поскольку пробить этот мощный скальный монолит было невозможно.

Путь, который выбрал дель Арко — вынужден был выбрать, так как другого не было, — был неровным и обходным. Но бронированный вездеход был рассчитан именно на это. Раз или два я предупреждал, что мы можем свалиться назад, но он был цепким зверем и взбирался на скалу с собачьей настойчивостью. Уже на вершине утеса мы увидели, что возвращение к земле не дало нам выигрыша во времени. Ландшафт был разрушен и весь изорван. Растительность — высокая и кучкообразная на всех уровнях. Здесь не было ничего однородного — только серия разнонаправленных поверхностей, наползающих друг на друга со всех сторон. Не было ни широкой дороги, ни легкой тропы. Непрерывные возвышенности и впадины делали дальнейшее продвижение совершенно невозможным.

— Это остров, — сказал дель Арко. — Часть горной гряды вулканического происхождения. — Он показал вправо и влево, где можно было видеть другие конусы, вырисовывающиеся черным на сумрачном небе.

— Где корабль? — спросил я, вглядываясь в приборную панель.

Дель Арко указал на гору.

— Если я правильно определил расстояние, то он на плато. Или, может быть, в кратере.

Я обежал глазами горы. Невозможно было сказать, что лежит за ними. Вряд ли это был действующий вулкан, если «Потерянная Звезда» в течение стольких лет мирно соседствует с ним, посылая сигналы. Но как глубоко отверстие, мы сказать не могли.

— Можем мы взобраться туда? — спросил я.

Все трое, мы тщательно изучали косогор.

— Не знаю, — сказал дель Арко. — Но думаю, можем.

— В этом танке мы не сможем подняться на гору, — сказал Джонни. — Вернее, не так уж сложно взобраться, гораздо труднее возвратиться.

Это, конечно, было справедливое замечание.

— В скафандрах можно взобраться, — сказал я. — Скала прочная.

Мы двинулись, держа путь вдоль оврага, в поисках лучшего обзора.

Было очевидно, что мы должны сделать попытку приблизиться к вершине. Это было возможно — гора была очень высокой, но не выдающейся красоты.

Оглядевшись по сторонам, я заметил один или два живых конгломерата, движущихся относительно друг друга. Естественно, это происходило вследствие постоянного изменения их формы и переориентации входящих в них компонентов. Но тем не менее у меня создалось впечатление, что они каким-то образом реагируют на наше приближение — обсуждая нас, исследуя…

Капитан вел вездеход, целиком сосредоточившись на этом. Проблему возвращения назад я доверил случаю и провидению. Если вездеход подвезет нас, то так тому и быть. Если он не сможет везти нас обратно, пойдем пешком.

Потом Джонни ухитрился проползти мили три, а я — еще две. Дальше стало совсем худо, и я решил, что мы должны оставить машину.

Мы все оделись — Джонни тоже, на всякий случай. Вызвали корабль. Связь была очень слабой, но различили мы все.

— Так, — сказал я Джонни. — Ты сможешь слышать нас через переговорное устройство. Оставь канал совершенно открытым. И ничего не делай. Ты будешь абсолютно прав, если будешь просто сидеть здесь, а может быть, и нет. Если тебя что-то выманит наружу, то может тебя слопать, если ты дашь шанс. Смотри, чтобы тебе не повредили костюм.

— Это именно то, что мне в вас особенно нравится, — сказал дель Арко. — Вы всегда рассчитываете на самое худшее.

— Верно, — согласился я. — А иначе нет смысла.

Как я уже сказал, камни не могут повредить скафандр. Но микропроколы особенно опасны там, где хороший воздух и нормальное давление. Крошечный разрез вы даже не заметите и не сумеете принять меры предосторожности. Поэтому я старался быть очень осторожным. У дель Арко, естественно, росло нетерпение. Он знал — потому что так было сказано в руководстве, — что скафандр повредить невозможно. В описании ясно сказано, что материал скафандра будет противостоять всему. Но обратите внимание, что страхование не распространяется на горные условия, воздействие кислоты и враждебных чужаков по причине больших выплат, ибо именно из-за этого, в основном, многие люди и не возвращаются назад.