Злые ветра Запада (СИ)

В руках индейца мелькнуло что-то небольшое. Палец. Его собственный безымянный палец. Ссохшийся, темный, с почерневшим ногтем. Синий Волк поднес его к глазам, цыкнул.

- Как тебя зовут? - он повернулся к Дуайту. - Хотя, зачем.

Тихонько, со змеиным шелестом, звякнуло. Индеец держал в руках жетоны. Его, Дуайта, и Морриса.

- О! - Синий Волк удивился. - Я-то еще думал, откуда ты? А ты оказался штучным экземпляром. Новозеландец. И как тебя сюда занесло?

- Может, я все-таки Моррис?

Индеец захохотал. Оказался прямо рядом с Дуайтом, неуловимо и мягко. Вот сейчас, наконец-то, он стал похожим на краснокожего. Блеснул нож, ухо Дуайта обожгло и заныло болью, а Синий Волк с удовольствием начал жевать отрезанную, мочку. Зубы блестели, покрытые красными разводами.

- Смотри, дружок, покажу тебе чудо. И ты захочешь ему научиться. Жаль, мочку свою ты назад не приставишь. Но тебе все равно понравится.

Командор, молчавший и почти висевший, сплюнул.

Индеец оскалился в усмешке, тут же оказавшись рядом с ним. Ударил сильнее, разбив губы в кровь. Вцепился пальцами в подбородок и измазал в крови обрубок пальца.

- Моя вера сильнее, крестоносец!

Воздух задрожал. Ощутимо задрожал. Что-то происходило, что-то, чего Дуайт не понимал. Синий Волк вцепился зубами в пенек, торчавший из ладони, надкусил, зарычав. Его кровь пахла железом и гнилью. Темнота заволновалась. Последняя монахиня ерзала в черноте, маячила бледным пятном, изредка шумно втягивая воздух.

В воздухе ощутимо пахло чем-то сладковато-мерзким. Черная кровь индейца текла нехотя, пузырилась, блестя в красноватом свете. Синий Волк приставил палец к разодранному мясу с белевшей костью. Моррис, пришедший в себя, выругался. Монахиня в рваной сорочке заплакала, забилась между двумя большими ящиками. Командор сопел, потея и глотая собственную кровь, текшую из носоглотки в горло.

Дуайт покосился на свои руки. На что-то тонкое, блестевшее, торчавшее из обеих ладоней. Тело начало отзываться в спине, в бедрах, но не более. Ни ноги, ни руки - слушаться не хотели.

- Ты пропустил самое интересное, аяяй... - Синий Волк недовольно покачал головой, - Ты стал полностью их, далекий брат.

И показал руку. Палец не отвалился. Палец даже шевелился. Торчал и еле-еле сгибался, вызывая желание отрубить его к чертовой матери. Черный, добавивший к пыли и тлену запахов подвала дополнительную гангренозную гниль.

- Мерзко смотрится, - Дуайт проглотил слюну в пересохшее горло, - и воняет.

- Зато снова со мной. - отрезал индеец. - Но Джек дает не только это.

- Козлоногий?

- Козлоногий. Желтый. Он, неведомый и вездесущий.

- Роскошный подарок, - просипел Моррис, - а хер если оторвут, тоже прирастить можно? Или лучше чужой, если тот побольше?

Синий Волк захохотал, по лошадиному откидывая голову. Темнота-монахиня шевельнулась, рванувшись к Моррису и застыла. Моррис тоже застыл, насколько оно оказалось возможным в его положении. Дуайт вздрогнул, понимая недавно приданного ему компаньона, привезенного Шепардом с восточного побережья.

Последняя изменилась сильнее прочих. Человеческого в ней осталось только сходство с самим Дуайтом, или командором, или Моррисом.

Таких странно разрезанных, огромных провалов густой черноты вместо глаз - не бывает. Не бывает такого алебастра, твердого, гладкого и блестящего даже на вид, вместо кожи. Мускулы и суставы не могут гнуться так странно, а двигаться так, как двигалась женщина, человек просто не способен.

Монахиня, изогнувшись, уползла назад. А Дуайт, косившийся в ее сторону, покосился и на Морриса. Потому как у того из кобуры торчала рукоять револьвера.

- Ну, вот это мне нравится. Если не твой дружок, так ты окажешься мне кстати. - Синий Волк подошел к Моррису. - А Желтый Джек принимает всех. Если принимают его, смекаешь?

- Ты давно умер, и воняешь. - Командор пошевелился. - Как и Джек, которого никогда не было. А если и был, так тоже давно превратился в смрадную кучу гнили.

- Удивил, - индеец хмыкнул, - разве что я могу, конечно, и пованивать. Только я жив и буду жить дальше. А ты сейчас сдохнешь. И страшно сдохнешь, это я тебе обещаю. А потом воскреснешь, да-да. Страшно?

Дуайту хватило света и ума, чтобы понять - страшно.

Синий Волк встал, вновь выхватив свой нож. И достав, просто и буднично, откуда-то из внутреннего кармана тертой джинсовой курточки небольшую банку с плотно притертой металлической крышкой. Внутри нее что-то шевелилось.

Синий Волк подошел к командору. Поставил склянку на стул, стоящий рядом и потянулся к священнику. Сразу и одновременно случилось немногое. Но именно это и определило все дальнейшее.

Всеми забытая святая сестра оказалась рядом с Дуайтом. Одновременно она сделал две вещи: вытащила из его правой руки длинную стальную иглу и вложила в ожившие пальцы револьвер Морриса.

Ее преобразившаяся компаньонка вытекла из темноты, скользнув к ним и выбросив длинный черный язык с острыми шипами на конце.

Реакция Дуайта оказалась быстрее. На нее хватило двух выстрелом, боеприпасы Моррис заряжал просто убойные. 'Дум-дум' разворотили обратившейся голову.

Уже освобожденный полностью, Дуайт развернулся к командору. И оторопел.

Синий Волк, нагнувшийся к священнику, дергался всем телом. Вместе с командором. Жара Дуайт не ощущал, но два давних врага горели, на глазах обугливаясь. Цепи, удерживавшие крепыша с крестами на наплечниках, теперь крепко связывали обоих.

Командор повернул к ним почерневшее лицо, и что-то просипел. Что именно - Дуайт не разобрал. Застывшие груды пепла не разговаривают.

- Твою мать, что это было? - Моррис сел. - А?

- Сила Господа нашего. - Монахиня села рядом. - И вера в него.

Дуайт порадовался нескольким вещам. И самая главная оказалась в том, что они оба, и он сам, и Моррис, помнили пароль.

Оружие священника Моррис хотел оставить себе, но Дуайт не позволил. И 'проповедник' спрятался в глухом бронированном фургоне Церкви вместе с сестрой Агатой, переданной братьям погибшего командора.

Pt 3: Carpe noctem, baby.

'Во грехе рожденные - да не очистятся.

И будут таковыми до суда Господня.

Чтобы помочь Отцу нашему -

Сейчас чисти землю от скверны'

'Новый Тестамент', ст. 'Зло'.

Преподобный Джосайа из Тако

Ночь накатила на форт как обычно - сразу и внезапно. Темнота сгустилась, приобрела форму и цвет, окутывая дома и стены. Дуайт и командор Марк выбрались из салуна в час шакала. Сами шакалы подтверждали это за стенами, крайне тоскливо и заунывно.

- Сукины дети... - Марк поправил перевязь.

- Как точно подмечено, - хмыкнул Дуайт, - и впрямь, сукины ж дети.

Марк остановился, начав насвистывать мотивчик. Прилипчивая, как паучья нить, 'Крошка', звучала в его исполнении сказочно хорошо. Дуайт покачал головой, одобрительно хмыкнул.

- Так а почему нам стоило не пить?

- Сейчас объясню. - Командор покосился на распахнувшуюся дверь. - Сущее наказание Божье...

Наказанье, переодевшееся в клетчатое платье и куртку с бахромой, глотнула прямо из бутыли и подмигнула.

- Ну, мальчики, пойдемте погуляем? - Мойра задорно улыбнулась командору, и прижалась к плечу Дуайта. - Вы же не откажете в компании женщине? Тем более, молодой, одинокой и явно нуждающейся в защите настоящих мужчин?

Марк вздохнул, приглашающе махнув перед собой рукой. Гулять в форте особо не разгуляешься, но и поговорить в салуне не поговоришь. Дуайт его вполне понимал. Но вот компания официантки явно лишняя. Но что поделать, если командор не против?

- А я наполовину еврейка! - радостно сообщила Мойра. - А наполовину - навахо.

Под ногами хрустел вездесущий песок. Спрятаться от него порой не получалось даже в двухэтажной конуре, считающейся у Дуайта за дом. Песок постоянно оказывался повсюду. Даже в конском волосе помазка для бритья. Очень неприятно.